Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1 - Дюма Александр (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗

Действительно, Бонапарт сам отдал распоряжения, сам их подписал, но затем велел Савари доставить их Мюрату для исполнения.

Распоряжения были твердыми и ясными. Мюрат, которого первый консул разругал в прах и оскорбил, изрыгал проклятия и рвал на себе волосы. Но ему пришлось отдать следующий приказ:

«Правительству Парижа,

29 вантоза XII года Республики.

Командующий армией, губернатор Парижа.

Во исполнение постановления правительства, сегодня, ввиду того, что бывший герцог Энгиенский должен предстать перед военным судом, состоящим из семи членов, назначенных генерал-губернатором Парижа, последний, чтобы определить состав данного суда, назначает в него следующих лиц: генерал Юлен, командующий консульской гвардии пеших гренадеров, председатель,

полковник Гитон, командир 1-го кирасирского полка, полковник Базанкур, командир 4-го полка легкой пехоты, полковник Равье, командир 18-го линейного полка, полковник Барруа, командир 96-го линейного полка, полковник Рабб, командир 2-го полка муниципальной гвардии Парижа,

гражданин д'Отанкур, майор элитной жандармерии, на которого возлагаются функции капитана-докладчика.

Суд незамедлительно должен собраться в Венсенском дворце, чтобы там же осудить обвиняемого, исходя из полномочий, данных постановлением правительства, копия которого будет передана председателю.

И. Мюрат».

Мы оставили пленника по прибытии его в Венсен. Коменданта этого дворца-тюрьмы звали Арель, он получил эту должность в благодарность за пособничество в деле Черакки и Арены.

По странному совпадению его жена оказалась молочной сестрой герцога Энгиенского.

Он не получил никаких приказаний. Его только спросили, есть ли у него место для пленника, он ответил, что нет, только его собственная комната и зал совета.

Тогда ему приказали немедленно приготовить помещение, где пленник мог бы спать и ожидать приговора.

Приказ сопровождался распоряжением заранее рыть во дворе могилу.

Арель ответил, что последнее затруднено, поскольку двор крепости вымощен камнями. Стали искать, где можно вырыть нужную яму. Остановились на том, что используют уже готовый оборонительный ров, окружавший дворец.

Принц прибыл в Венсен в семь часов вечера. Он умирал от холода и голода, но выглядел не опечаленным, а лишь слегка обеспокоенным. Его комнату еще не протопили, комендант принял его в своих апартаментах. За сдои для него послали в деревню. Принц сел за стол и пригласил коменданта разделить с ним трапезу. Арель отказался, но не ушел, чтобы быть в распоряжении принца.

Тот задал ему множество вопросов о Венсенской крепости, о событиях, которые здесь происходили. Рассказал, что вырос в окрестностях этого замка. Вел он беседу легко и доброжелательно.

Наконец, вспомнив о своем теперешнем положении, произнес:

— Да, знаете ли вы, дорогой комендант, что со мной собираются сделать?

Комендант не знал и ничего не мог сказать на этот счет. Но его жена, лежавшая в постели за пологом, слышала все, что происходило; и приказ вырыть могилу так ясно открыл ей будущее, что она изо всех сил сдерживала рыдания.

Мы уже говорили, что она была молочной сестрой принца.

Утомленный путешествием, принц поспешил лечь в постель. Но прежде чем он смог уснуть, лейтенант Нуаро, лейтенант Жакен, капитан д'Отанкур и пешие жандармы Нерва и Тарсис зашли в его комнату. С ними был гражданин Молена, капитан 18-го полка, избранный секретарем суда. Начали допрос.

— Ваше имя, фамилия, возраст и род занятий? — задал вопрос капитан д'Отанкур.

— Меня зовут Людовик-Антуан-Генрих де Бурбон, герцог Энгиенский, рожден 2 августа 1772 года в Шантийи, — ответил принц.

— Когда вы покинули пределы Франции?

— Точно сказать не могу, но думаю, что 16 июля 1789 года, вместе с моим дедом принцем Конде, отцом герцогом Бурбонским, графом Артуал его детьми.

— Где вы жили после того, как покинули Францию?

— После отъезда из Франции я последовал за родней из Бергена в Брюссель, оттуда мы направились в Турин, к королю Сардинии, где прожили около шестнадцати месяцев, оттуда вместе с родителями я уехал в Вормс, жил в его окрестностях на берегу Рейна; затем, когда была сформирована армия Конде, я вступил в нее, а до этого проделал кампанию 1792 года в Брабанте с войсками герцога Бурбонского, в армии герцога Альбера.

— Где вы обосновались после того, как между французской республикой и австрийским императором был заключен мир?

— Мы закончили последнюю кампанию в окрестностях Гратца; там армия Конде, состоявшая на английском довольствии, была распущена. Я добровольно остался в Гратце на восемь-девять месяцев, ожидая новостей от деда, отправившегося в Англию и обсуждавшего там вопрос о моем содержании. В это время я испросил разрешения кардинала де Рогана на переезд в его владения, в Эттенгейм на Брисгау. В течение двух лет я жил там. После смерти кардинала я официально попросил у баденского курфюста позволить мне остаться, и такое разрешение было мне дано.

— Бывали ли вы когда-нибудь в Англии, предлагала ли эта держава вам содержание?

— Я никогда не был в Англии, однако Англия выплачивает мне содержание, и это — единственный источник моих доходов.

— Поддерживаете ли вы отношения с французскими принцами, укрывшимися в Лондоне, и давно ли вы виделись с ними?

— Естественно, я веду переписку с отцом и дедом, но я не видел их, насколько помнится, с 1794 или 95 года.

— В каком чине вы служили в армии Конде?

— Командира передового отряда; а до 1796 года я служил волонтером в штаб-квартире моего деда.

— Знаете ли вы генерала Пишегрю?

— Насколько помню, я никогда его не видел, не имел с ним никаких сношений; знаю, что он хотел увидеться со мной, но я рад, что этого не произошло, потому что, говорят, он пытался воспользоваться какими-то гнусными средствами.

— Знаете ли вы господина Дюмурье и связаны ли вы с ним?

— Знаю не больше, чем Пишегрю, я никогда его не видел.

— Не посылали ли вы после заключения мира писем во Французскую Республику?

— Я писал нескольким друзьям, но письма такого содержания, которое не может беспокоить правительство.

На этом капитан д'Отанкур закончил допрос, подписал его, а за ним поставили свои подписи командир эскадрона Жакен, лейтенант Нуаро, два жандарма и герцог Энгиенский.

Но прежде чем поставить подпись, герцог приписал шесть следующих строчек:

«Прежде чем подписать данный протокол, я настоятельно прошу предоставить мне приватную аудиенцию у первого консула. Мое имя, ранг, мой образ мыслей и ужасающее положение, в котором я нахожусь, вселяют в меня надежду, что он не откажет в моей просьбе.

Людовик-А.-Г. де Бурбон» [160]

На это время Бонапарт укрылся в Мальмезоне и велел не беспокоить его. Именно туда он обыкновенно сбегал, когда хотел остаться наедине со своими мыслями.

Г-жа Бонапарт, молодая королева Гортензия и вся женская половина двора были в отчаянии. Симпатии этих дам были совершенно роялистскими. Несколько раз Жозефина, не боясь дурного настроения Бонапарта, вторгалась к нему и упорно донимала вопросами.

Бонапарт отвечал ей преувеличенно грубо:

— Замолчите и оставьте меня в покое, вы — женщины и ничего не смыслите в политике.

Сам же он вечером двадцатого марта был рассеян, подчеркнуто невозмутим, прогуливался, размашисто шагая, держа, по обыкновению, руки за спиной и наклонив голову. Наконец сел за стол, на котором были расставлены шахматные фигуры, и громко спросил:

— Может, кто-то из дам составит мне партию в шахматы?

Г-жа де Ремюза поднялась, села напротив Бонапарта, но через несколько минут он бросил игру и, не извинившись перед ней, вышел.

Чтобы наконец развязаться с собственной затеей, Бонапарт и накинулся, как мы видели, на впавшего в отчаяние Мюрата.

Между тем по окончании допроса принц был настолько истомлен, что мгновенно уснул. Но едва прошел час, как в его комнату снова вошли.