Войку, сын Тудора - Коган Анатолий Шнеерович (книги бесплатно читать без TXT) 📗

— Я-то думала, — лукаво отвечала готская девушка, — остался ты здесь, дабы не расставаться с нашим капитаном, который спас тебе жизнь.

— Я — вечный должник господина капитана, — с чувством подтверждал Клаус. — Только между нами, солдатами, иные расчеты, не такие, как в лавке или шинке. Долг крови оплачивается кровью, за жизнь отдают жизнь. Отдать кровь до капли за его милость капитана Войку для Клауса, поверь, было бы счастьем. Но Клаус не дурак. Клаус уже не мальчик, пора и о семейном гнездышке подумать. Тем более — если есть для него на примете хозяюшка с синими глазками… Скажи, милая Трудхен, откуда у тебя такие глазки, синее, пожалуй, чем у девушек Саксонии?

— У нас, на великом острове, все синее, — мечтательно отвечала молодая феодоритка, подпирая щеку рукой. — Небо и горы, леса и сады, святые монастыри на вершинах… Потому, что синее море — рядом, откуда ни глянь…

Тогда бравый Клаус касался заветного — припрятанных на родине флоринов, присмотренной на бойком месте доходной корчмы. И окороков да колбас, дивно прокопченных и подрумяненных, которые будут свисать в той корчме с потолка. И бочек с добрым саксонским пивом. И детушек, которые с божьего благословения, пойдут в свой черед. В подтверждение серьезности своих намерений Клаус с грохотом бухался на колени.

— Сейчас же встать! — приходила в ужас добродетельная Гертруда. — А то увидит госпожа! — Девушка знала, что бравый Клаус побаивается суровых очей благородной Ксении. — Откуда ты на мою голову взялся, такой прыткий? Почему решил, что должен на мне жениться?

— Ты — моя судьба, — отвечал Клаус, степенно поднимаясь с колен. — Я ходил к астрологу, отдал ему целый талер. Он мне все сказал.

Разговор переходил к незримым высшим силам, касался суеверий и веры. Выплывало вновь то прискорбное обстоятельство, что бравый саксонец исповедует католичество, а прекрасная феодоритка — православие. Спором о том, чья вера лучше, и заканчивался разговор — до следующей встречи.

Служба Чербула текла своим чередом, день за днем. Войку командовал стягом, школил своих воинов. В часы, свободные от ратных учений, от дозоров и дежурств, молодой капитан с женой, в сопровождении нескольких всадников, совершал прогулки по окресностям города. Роксана, надев для такого случая ладно скроенную мужскую одежду, ловко сидела в седле и с любопытством осматривалась вокруг.

— Что там виднеется, Войко, на вершине? — спрашивала княжна, вытянув руку в сторону скалы, похожей на рухнувший поперек хребта человеческий торс с запрокинутой головой.

— Это Камень Великана, — отвечал Чербул, успевший хорошо познакомиться с местностью. — Здешние люди рассказывают, что на той горе давным-давно обитал злой великан, похищавший красивых девушек и съедавший их наверху, среди камней.

— Он их ел? — удивлялась княжна.

— И за это был наказан, — кивал Войку. — Однажды великан, не разобравшись, похитил ехавшую на богомолье святую деву, прославившую себя делами, угодными господу. «Эту не ешь!» — велел ему вещий голос, раздавшийся с неба. Великан не послушался. Тогда божья молния, упав с ясного неба, поразила его и обратила в камень…

Роксана, конечно, различала смешливые нотки, звучавшие в голосе мужа. Но гордые пики гор с таким величием поднимались к небу, царивший вокруг торжественный покой звучал таким истовым безмолвным гимном творению, что нечестивая ирония рассказчика сходила ему с рук.

— Не бывает греха без кары, — говорила Роксана, — да не каждый грешник об этом помнит. Тебе нравится здесь, скажи?

— Очень, — признавался Войку, меряя взглядом дали могучих гор, холодные и чистые, как вода в источниках и ручьях.

— Мне тоже, — отзывалась она. — В здешних горах — словно во храме в будний день: молящихся и хора не видно, а песнопения слышны. Только наши горы все-таки лучше, — добавляла она. — Уютнее в них, теплее.

— Как в наших холмах, как в кодрах. — проговорил Войку.

— Как в Мавро-Кастро, — вспомнила княжна. — Нет, кодры вашего края — не по мне. Слишком много в них бродит духов, чуждых господу.

— Леса Молдовы — благословенные места, Сана, — возражал Чербул. — Самые святые отшельники спасаются в них.

— То стойкие души, крепкие в вере, — говорила Роксана. — Чем больше соблазна — тем истовее их молитва. Для слабого духом кодры — обитель гибели. Взять хоть тебя, русалки бы живо заманили там тебя в свои сети…

Войку отшучивался. И Роксана, в глубине души безгранично верившая ему, благосклонно принимала его веселые клятвы.

55

В одно воскресенье, слушая вместе с женой литургию в православном храме Александра Доброго, Чербул не заметил человека в черном плаще, скрывавшем лицо под тяжелым монашеским капюшоном. Все время, пока длилась служба, незнакомец пожирал глазами Роксану; когда же княжна выходила из церкви, он с любопытством остановил взор на узкой полосе пурпурной ткани, [59] украшавшей ее скромное платье.

Коренастый секей, незаметно наблюдавший за этой сценой, тут же поспешил к своему начальнику. Михая Фанци это известие обеспокоило: человек в черном был князем Дракулой, по заслугам прозванным в народе Цепешем.

Влад Цепеш недаром приезжал в тот день в город. После доброй воскресной трапезы брашовским бюргерам поднесли особое развлечение. Казнили разбойника, долго досаждавшего купцам дерзкими нападениями на лесных дорогах Трансильвании; битых два часа знаменитый искусник — брашовский палач — раскаленными клещами откусывал от тела рослого молодца крохотные кусочки. Разбойник, уже побывавший в руках властей, слыл стойким на пытке, палач — редкостным мастером.

За казнью лотра, по-прежнему неузнанный, наблюдал из под черного клобука князь Влад Дракула. В красивых, чуть навыкате, больших и ясных глазах Цепеша вспыхивала сатанинская радость.

— Узнай мне, Лайош, кто она, где живет, — говорил князь ехавшему рядом толстенькому человеку, когда они в сопровождении дюжины ратных слуг возвращались в тот вечер в замок на скале.

— Не время, кузен, для таких затей, — недовольно проворчал тот. — Король тебя еще не простил. И не стоит ради мещаночки…

— В ее наряд вшита пурпурная полоска, ты знаешь, что это значит! Но дело не в том, — нетерпеливо перебил князь. — Я не видел еще в жизни подобной женщины, Лайош. Узнай, кто она такая!

— Ладно, — сдался толстяк, — велю узнать. Но смотри — не наделай новых глупостей!

Несколько дней спустя, обойдя посты на стенах, Войку задумчиво любовался с башни окресностями Брашова, когда на площадку, где он стоял, поднялась шумная компания. Отороченные дорогими мехами камзолы и плащи говорили о том, что эти люди богаты и знатны, золотые шпоры — что они рыцари. Первым по лестнице взобрался статный человек лет сорока; поля модной шляпы скрывали его лицо. За ним следовала дюжина молодых кавалеров. Незнакомцы говорили на латыни, иногда переходя на итальянский.

— Какой прекрасный вид! — с восхищением воскликнул старший. — Однако здесь уже кто-то есть. Кто это может быть, господа?

— Судя по шапке — подданный Штефана Молдавского. Эти дикие люди служат в брашовской рати в немалом числе, — заметил кто-то. — От разбойников лучшая защита — такой же разбойник.

— Эллины нанимали скифов, сасы — молдаван. История повторяется, господа! — усмехнулся старший. — Но проходите, проходите! Этот тигечский волк, ручаюсь, не кусается, как его бешеный князь!

Войку с легким поклоном сделал шаг навстречу говорившему.

— Оскорбление, сударь, — тот же укус, — сказал он на латыни. — Я простой воин и снесу ваши шутки. Но позорить имя моего государя не позволю.

Молодые рыцари встретили его слова угрожающими возгласами. Но предводитель поднял руку, и все притихли.

— Как же вы, сударь, намерены за него заступиться? — спросил он с подчеркнутой учтивостью, скрывавшей насмешку. — Каким оружием?

— Пока вот этим, — Войку швырнул к ногам говорившего перчатку. — Оружие выберет ваша милость.