Королева викингов - Андерсон Пол Уильям (читать онлайн полную книгу txt) 📗
— А что иное ты мог бы сделать на моем месте? Согласие между нами было еще так слабо. Я был обязан укрепить его.
Вспыхнула молния, слишком поздняя для этого времени года. Ее ослепительный бело-голубой свет легко прорвался сквозь пленку пузыря, которой было затянуто окно. Тут же раздался мощный раскат грома.
Брайтнот закусил губу.
— Я понимаю. Эти новости истерзали меня всего, но да, я понял: ты мог считать, что это необходимо.
Голос Хокона слегка дрогнул:
— Старый друг…
Брайтнот поднял ладонь, как будто желал отстраниться от этих слов. На пальце сверкнул перстень, подарок Хокона.
— Я говорю сейчас не от своего имени. И говорю не о нас с тобой. Я передаю слово Святой Церкви.
— И каково же оно? — требовательно спросил Хокон.
— Я никому не говорил об этом, но теперь… — Он собрался с духом. — Как твой священник, я сделал то же самое, что делал прежде, и написал епископам в Данию, чтобы они отпустили тебе грехи. Я попытался доказать, что затруднительное положение, в которое ты попал, еще сохраняется. В этом году мне пришлось сделать это дважды. Недавно я получил ответ на мое второе письмо с подписями и печатями всех трех епископов.
— Датских.
— Ты же знаешь, что ближе их нет никого. Кроме того, я нисколько не сомневаюсь, что и архиепископ должен был поддержать их. — Вновь сверкнула молния и загрохотал гром. — Хокон, на сей раз их решение оказалось суровым. Они пишут, что ты тяжко согрешил — и это истина, Хокон, — настолько тяжко, что один только Бог может даровать тебе прощение. Ты должен совершить паломничество.
Король отступил на шаг.
— Нет! — рявкнул он, перекрыв волчий вой ветра.
— Да. Я сказал тебе, что было два письма. В первом тебе приказывали отправиться в Рим. Я написал ответ, в котором доказывал, что сие невозможно, доколе ты не покинешь Норвегию навсегда. Я постарался ясно дать понять, как благодаря времени и терпению ты сможешь обратить к истинной вере эту землю, опираясь на ту любовь, которую питает к тебе твой народ, тогда как другим это не удастся.
Хокон ждал. Вспышки и раскаты грома следовали одна за другой так быстро, что нельзя было даже поспешно прочесть «Отче наш».
Он не мог услышать, но видел, как Брайтнот вздохнул.
— Так вот, у меня есть и второй ответ, в котором твоим грехам не сделано никакого послабления. Однако там написано, что ты можешь поклониться гробнице святого Эдмунда в Англии.
Хокон не изменился в лице, а священник чуть заметно улыбнулся.
— Ведь на это можно согласиться, правда? Я полагаю, что это знак Божьего милосердия.
Ему не нужно было напоминать о том, что они оба знали с детства. Сто лет назад датчане под предводительством Ивара Бескостного захватили в плен короля Восточной Англии Эдмунда. Когда он наотрез отказался отречься от Христа или стать вассалом язычника, датчане привязали его к дереву и стали соревноваться в меткости стрельбы из луков, используя его в качестве мишени.
На мгновение взгляд Хокона смягчился.
— Англия…
— Мы поедем вместе! — Рвение Брайтнота на мгновение уступило стремлению вновь увидеть родную страну, но затем он продолжил с еще большей настойчивостью: — Ты должен также поклясться, что, когда вернешься, больше не будешь принимать участия в нечестивых обрядах, лицезреть их и с большим рвением, чем доселе, займешься приведением Норвегии к христианской вере.
Но и у Хокона прошло мгновение слабости.
— Нет. Это невозможно.
Раскатился яростный удар грома. А Брайтнот испытал такое ощущение, будто его ударили кузнечным молотом в живот.
— Хокон! — вскричал он. — Ты не согласен даже на это?
Странно, теперь священнику казалось, что король чуть ли не умоляет его.
— Неужели ты ничего не видишь? Или забыл, что такое мир? Если я уеду, в какое бы это ни случилось время года, на самое непродолжительное время — в мое отсутствие Норвегия окажется беззащитной перед сыновьями Гуннхильд. О, несомненно, она приложила руку к этим письмам. Да и Харальд Синезубый также. Может ли кузнец уйти, бросив наполовину откованный меч? Норвегия сегодня едина не в большей степени, чем железные полосы, которые клещами положили на наковальню. Ярл Сигурд и я, мы говорили о введении новых законов, в которых мы нуждаемся для защиты страны. И это должно быть сделано прежде всего.
Брайтнот протянул к нему руку.
— Хокон, Хокон, прежде всего — твоя душа. Пока ты не восстановишь мир с Матерью-Церковью, ты будешь считаться отлученным от нее. Я не смогу исповедовать тебя.
— Меня могут убить в Англии, — нервно сказал Хокон. — Ведь был убит мой приемный отец, тезка святого, брат Ательстана. Гуннхильд знает много хитростей.
Брайтнот весь напрягся. Он решил использовать презрительную насмешку, словно кнут, погоняющий лошадь.
— Неужели ты боишься этой женщины больше, чем адского пламени?
Хокон прищурился.
— Если бы на твоем месте находился любой другой человек, я проткнул бы его мечом за такие слова.
Некоторое время они стояли неподвижно, не говоря ни слова. Вспышки молнии становились все слабее и реже. Колеса грома откатились куда-то вдаль. Ветер, да и дождь немного стихли.
— Нас так много связывает, — прервал наконец молчание Брайтнот. — Не отбирай этого у меня.
— Я не могу нарушить клятвы, данные людям, которые шли в бой под моим знаменем, — полушепотом ответил Хокон.
— Ты… ты ставишь свою честь в истолковании людей выше Божьего суда?!
— Смею надеяться, что Бог понимает, что такое верность. — Слабо блеснула дальняя молния, очень не скоро прошелестел гром. — Аринбьёрн Торисон понимает. — Хокон расправил плечи. — Будь что будет, но здесь король — я.
Внезапно Брайтнотом овладел гнев.
— И ты рассчитываешь, что останешься королем до конца своих дней? Ты, не имеющий сына?
Хокон вновь замер на месте.
Гнев отхлынул так же внезапно, как и появился. На глаза навернулись слезы.
— Если ты твердо решил поступать так, как сказал мне, то я не смогу дольше оставаться здесь и смотреть, как ты губишь свою душу. — Он запнулся. — Да простит мне Бог, но у меня нет сил переносить это. Я должен как можно скорее уехать отсюда.
Взгляд Хокона, пронизывавший полутемную комнату, был по-ястребиному суров.
— Я всегда буду молиться за тебя. Всегда. — Священник упал на колени, стиснул дрожащими руками крест и протянул его к королю. — Но сегодня я умоляю тебя…
— Благородному человеку не подобает умолять, — сказал Хокон.
С этими словами он вышел за дверь. Брайтнот, сгорбившись, остался стоять на коленях посреди комнаты.
Шторм стих так же быстро, как и налетел. Ливень прекратился. Король накинул плащ с капюшоном и вышел из дома. Некоторое время он шагал по размокшим лесным тропинкам, а затем вышел к морю на курган Харальда Прекрасноволосого, где долго стоял безмолвный и неподвижный. Стражникам, державшимся на почтительном расстоянии, оставалось только дрожать, сопеть и чихать. Никто не рисковал спрашивать короля, зачем он пришел сюда.
XVIII
Когда Торфинн Раскалыватель Черепов умер, ярлом Оркнейских островов стал старший из его оставшихся в живых сыновей Говард Плодовитый. Под его властью острова узнали мир и благоденствие.
Его сестра имела сына по имени Эйнар, который за свою прожорливость получил прозвище Хлеб-с-Маслом. Тем не менее он был вождем хорошей дружины, отважным воином и почти каждое лето ходил в викинг. Когда этой осенью он ввел корабли в Широкий залив, его дядя оказался в своем подворье на перешейке Мэйнленда и устроил пир, который продолжался несколько дней. Никто не слушал рассказы Эйнара с большим вниманием и не задавал более заинтересованных вопросов, чем жена Говарда Рагнхильд Эйриксдоттир. Она вся словно светилась, ее улыбка сверкала, то и дело слышался певучий смех, длинные ресницы трепетали, глаза сияли, а бедра под платьем из прекрасного полотна прямо-таки играли, когда она шла. Мужчины говорили друг другу на ухо, что еще не видели настолько красивой женщины с тех самых пор, как она же сама приехала сюда, чтобы стать женой брата ее покойного мужа Арнфинна.
