Опасные пути - Хилтль Георг (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
“Годэн нашел то, что нужно”, — сказала себе Мария и поспешно отошла от постели; она не смела оглянуться и подошла к монахиням, раздававшим питье на ночь.
— Пожалуйста, раздайте больным вот это, — и с этими словами Мария вынула из корзины бутыль с морсом.
Монахини с благодарностью приняли морс и стали разливать его в кружки. К морсу не были примешаны ужасные капли Сэн-Круа. Отравленные кушанья не должны были попасть в руки монахинь, чтобы не могло возникнуть какого-нибудь подозрения.
— Бенуа, кажется, спит, — сказала подошедшая сестра Бенинья, — сегодня ему было лучше, а прохладное желе принесло ему пользу.
— Надеюсь, — сказала Мария. — А Шалалиля можно видеть?
— Конечно! Он, наверное, будет спокойнее спать, если Вы протянете ему руку на ночь.
Маркиза подошла к больному. Это был полный мужчина; взоры его добродушных голубых глаз, потускневших от продолжительной болезни, с радостью устремились на маркизу.
— Добрый вечер, — сказал он довольно крепким голосом, — мне сегодня гораздо лучше, чем три дня тому назад.
— Да, я уже слышала об этом, — ответила Мария.
— Я только очень сержусь, что меня кормят каким-то противным супом; вот его как раз несут.
Действительно в это время сестра милосердия принесла суп.
— Я не хочу есть его, — заворчал выздоравливающий, — уберите эту гадость и дайте мне чего-нибудь поосновательнее, для того, чтобы я мог поскорей выбраться отсюда!
Он нетерпеливо отвернулся.
— Кушайте, голубчик, — сказала монахиня, — этот суп принесет Вам пользу. Другого Вам еще нельзя.
— Я уже сказал Вам, что не хочу есть, — продолжал Шалалиль. — Ваши доктора ничего не понимают. Мне надо набираться сил, а Вы кормите меня этой бурдой! Кормите им своих собак, а я есть его не буду!
Он ударил кулаком по одеялу.
— Вот посмотрите, как раскапризничался наш больной, — с улыбкой сказала монахиня, обращаясь к маркизе, — я пойду позову доктора.
Мария удержала монахиню.
— Не надо, сестрица, я попробую уговорить его съесть суп. Ведь доктор еще более раздражит его. Дайте мне тарелку.
Монахиня подала маркизе суп. Шалалиль лежал, повернувшись к Марии спиной.
— Он бывает иногда очень несдержан, — тихо сказала монахиня, — и может выбить у Вас тарелку из рук.
— Что эта черная грешница там шепчет? — раздраженно проговорил Шалалиль, не оборачиваясь.
— Вот видите, он меня и видеть не хочет; я лучше уйду.
— Хорошо, сестрица, я попробую дать ему суп, — сказала Мария.
Упрямец все еще не поворачивался. Монахиня ушла.
Тогда Мария поставила тарелку к себе на колени и внимательно осмотрелась кругом. Все были заняты своим делом, фигура маркизы закрывала тарелку, и ее движения не могли быть заметны другим. Она поспешно вынула из-за пояса бутылочку и капнула несколько капель в суп.
— Что, черная грешница ушла? — спросил Шалалиль.
— Да, Вы ее огорчили своим упрямством, — сказала Мария. Эти монахини очень добры, только под конец надоедают.
— Она заплакала…
— Неужели? — спросил добродушный Шалалиль, — как мне жаль ее!.. — Он немного повернулся. — Надо будет попросить у нее прощения, я не хотел обидеть ее.
— Лучше скушайте поскорее суп, тогда Вы и помиритесь.
Шалалиль сел на кровати и, немного поворчав, проговорил:
— Давайте сюда!
Маркиза подала ему тарелку, и он поспешно стал глотать ненавистный суп. В это время маркиза переменила банки от желе. Она вынула из корзины ту, в которой было отравленное желе, и спрятала ее в карман. Желе из стакана, находившегося в корзине, она незаметно вытрясла в носовой платок.
— Корзина и банки могут остаться тут, — пробормотала она, — все равно ничего не узнают.
Затем она обернулась к Шалалилю, который только что с большим неудовольствием съел последнюю ложку супа.
— Фу, — проворчал он, — съел всю тарелку.
Маркиза хотела заговорить с больным, но его глаза вдруг широко открылись, руки судорожно сжались и он глухо проговорил:
— Мне кажется, я умираю.
Маркиза подошла к постели и смело посмотрела в лицо несчастного, искаженное страхом и болью. Больной замолк и совершенно неподвижно сидел в постели; ужасные капли, казалось, сразу обратили его в мумию.
— Посмотрите, сестрица, — обратилась Мария к возвращавшейся монахине, — наш больной все еще упрямится, он хоть и съел суп, но сидит надувшись и ничего не говорит.
Монахиня пристально посмотрела на больного, напоминавшего собой статую, и прошептала:
— Как он бледен!.. Что с ним случилось? Вы замечаете, как изменилось его лицо?
— Нет; Вы ошибаетесь, сестрица.
— Я позову врача.
В эту минуту Шалалиль сделал движение, пробормотал несколько непонятных слов и лег.
— Видите, он хочет спать, — сказала Мария и отошла от постели вместе с монахиней.
Прежде чем выйти из зала, маркиза отважилась еще раз посмотреть на Бенуа; он лежал тихо и совершенно неподвижно; сквозь раздвинутые занавеси она видела его бледное, как бы окаменевшее лицо, услышала его хриплое дыхание. Это вполне совпадало с описанием действия яда, сделанного ей Сэн-Круа; так же хрипел умирая ее отец. Ужасная женщина совершенно спокойно и внимательно наблюдала за своей жертвой.
— Годэн делает успехи, — прошептала она, — уже заметна разница; судороги не сводят больше пальцев, нет беспокойства и холодного пота. Они умрут, и причина их смерти останется невыясненной.
Маркиза, провожаемая монахинями, покинула зал. Привратник взял корзину.
— Я пришлю завтра за ней, — сказала маркиза, — можете взять это вино; на днях я пришлю для больных еще несколько бутылок.
В коридоре маркиза успела незаметно вынуть из корзины отравленную бутылку.
У ворот больницы ее ждал слуга с фонарем и алебардой, в сопровождении которого она отправилась домой.
— Действие капель стало заметно через пять минут после приема, — сказала маркиза Годэну на другой день. — У второго действие проявилось несколько позднее.
— Я не ошибся, — произнес Сэн-Круа, — они проживут пять дней.
— Разве ты не можешь найти средство, которое уничтожало бы сразу?
— Это — высшая ступень науки. Мои средства действуют верно и не оставляют никаких следов. Не все ли равно, проживут ли наши жертвы несколькими часами больше или меньше?..
— Это необходимо. Если все будут умирать одинаковой смертью, то может возникнуть подозрение. Один должен умирать медленно, другого смерть должна застигнуть врасплох, третий может впасть в идиотизм; надо изобрести средство для братьев, которое быстро извело бы их.
— Не мешай мне в моих занятиях! — воскликнул Сэн-Круа, — я не имею возможности пользоваться указаниями учителя и должен добиваться всего собственными силами. Я надеюсь найти самые сильные яды, но пока довольствуйся тем, что есть. Наблюдай за событиями в больнице; уверяю тебя, что ничего не откроется.
— Но братья! Братья!
— Если опыты в госпитале будут удачными, можно будет заняться братьями.
Мария опять отправилась в больницу. Бенуа и Шалалиль были еще живы, но чрезвычайно изменились; они изумительно похудели, от них остались одни кости, обтянутые кожей.
Маркиза хотела проделать еще несколько опытов и потихоньку давала выздоравливающим, у которых был самый лучший аппетит, желе, варенья, печенье и т. п.
— Я испытала твои капли на четырнадцати больных, — сказала она Годэну, — они умрут почти одновременно, и мы будем иметь возможность сравнить действие ядов на различных людях. Экзили никогда не имел такого обширного поля для наблюдений.
Сэн-Круа закрыл лицо руками.
Однако маркиза отняла их и, поцеловав его в губы, добавила:
— Найди еще более сильно действующие вещества; мы должны иметь возможность убивать одним дуновением, как сказано в книге; смелый, Годэн, ты должен превзойти своего учителя!
Сэн-Круа снова занялся своими ретортами; он перегонял различные вещества, взвешивал их, размышлял и соображал.
