Железные франки - Шенбрунн-Амор Мария (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
–?Что скажешь? Молчишь? Презренный убийца! Казнить его, казнить!
Старик пробормотал что-то невразумительное, беспомощно втянул голову в плечи и переводил отчаянный, растерянный взгляд с одного кричавшего на другого. Знатная дама догадалась, что чужеземный злодей не понимает местного северофранцузского наречия. Магометане – страшные существа, способные на самые ужасные поступки, и тем удивительнее, что вот этот враг, чуть ли не первый, кого она видела так близко, совсем не выглядел злодеем. Хитрый нехристь с его сединами, трясущимися руками, согбенной спиной и при пособничестве заплаканной крошки на ослике казался совершенно беспомощным и безобидным. Констанция, конечно, выполнит долг правительницы и отомстит за погибшего франкского воина, сурово наказав этого сына дьявола, но не по-христиански было бы казнить его, даже не объяснив за что. Дама решительно распахнула дверцу и выскользнула наружу. Все немедленно склонились в низком поклоне:
–?Ваша светлость… Благослови вас Бог… Это наша маленькая княгиня, Констанция… – Прохожий поднял сынишку повыше, чтобы тот увидел властительницу Антиохии – невысокую девушку, еще почти девочку, с круглым, необыкновенно милым лицом.
Констанция важно выпрямилась, чтобы толпа не заметила ее смущение.
–?Мессир говорит по-французски? – спросила она растерянного старика звонким, срывающимся голосом на парижском наречии. Любопытные давили на тех, кто стоял ближе к происходящему, и страже пришлось направить на зевак копья.
–?Да, мад… ваша сиятельность, – с поклоном ответил старик, нещадно коверкая французские слова на арабский лад. – Я мирный лекарь, я не нарушал никаких законов и ничего не сделал этому славному человеку…
Длинная седая борода ответчика робко тряслась, он бросил тоскливый взгляд на всхлипывающую на осле девочку. Оба умудрялись выглядеть такими жалкими, что Констанции пришлось напомнить себе о муках пленных франков.
–?Ваша светлость, – выставив живот, убедительно размахивал руками обвинитель, – я узнал его. Я бы узнал его в аду, через сто лет! Это он, мерзавец, перерубил напополам моего отважного брата Тибо Пюиссона! Сам Господь отдал его теперь в мои руки!
Толпа согласно загудела, да и княгиня уже убедилась, что первый ее судебный казус очень прост, и приговор очевиден. Город с готовностью принимал торговцев со всего света, честным купцам в городе никто не чинил препоны. Венецианцы и прочие итальянцы, освобожденные за прошлые заслуги от любых пошлин и налогов, заправляли своими кварталами, словно находились в Италии; африканские и азиатские поклонники Аллаха понастроили в Антиохии медресе и больницы, для них возносили свои змеиные головы минареты, их имамы и кади решали иски между магометанами в соответствии с их обычаями. Даже евреям, которым, за редкими исключениями, запрещалось селиться в святом Иерусалиме, дозволялось иметь в Антиохии синагоги, школы и очистительные ритуальные бассейны, поскольку они умели искусно окрашивать шерсть и выдувать из стекла тонкую посуду.
Однако если кого-то из обрезанных уличали в преступлении против франков – было только справедливо и богоугодно незамедлительно свести с мерзавцем суровые счеты! Но раз уж княгиня вмешалась, она не допустит, чтобы городская чернь встревала в княжеское судопроизводство. Констанция терпеливо объяснила старику происходящее:
–?Этот человек узнал вас, мессир, – она привыкла вежливо обращаться к старшим и не стала изменять хорошим привычкам из-за какого-то мусульманского преступника. – Вы убили его брата в бою под Аазазом. Теперь он требует справедливого возмездия.
Старик уставился на княгиню с таким отчаянием, как будто никогда никого не убивал, даже рот распахнул в горестном недоумении. Гордая своими познаниями Констанция уточнила, нахмурив высокий, крутой лоб:
–?В июне тысяча сто двадцать пятого года, это… – она начала быстро считать, стараясь загибать пальцы тайком от пялящихся любопытных, – это… двенадцать лет назад.
–?Джумада аль-уля пятьсот девятнадцатого года?! Но Аллах свидетель, я никогда не бывал в этом… Аазазе. Где это? – с дрожью в голосе воскликнул старик.
–?Не в пятьсот девятнадцатом, а в тысяча сто двадцать пятом году от Рождества Христова, – сурово поправила юная дама. – Аазаз тут, на севере Сирии.
Точнее она не знала. В конце концов, ее тогда еще и на свете не было.
–?Ваше милосердие, – старик попытался упасть перед ней на колени, но крепкие руки поборников справедливости заставили убийцу оставаться на ногах, – не допустите гибели невинного! Двенадцать лет назад я проживал в Александрии, которая находится в Мисре, то есть Египте. Там я служил личным врачом правителя и всего две недели назад прибыл в Сирию с караваном, пришедшим из Мисра через Вади Муса по дороге Дарб-эль-Хадж! Это могут подтвердить десятки людей! Да разве я воин? Отродясь ваш смиренный раб не держал в руках никакого оружия, помимо ланцета!
Услышав такие низкие увертки, его обвинитель возмущенно сдернул халат с плеч мусульманина:
–?А откуда у тебя шрам, если не от раны, которую я нанес тебе собственной рукой?!
Чахлая, впалая грудь египтянина, усеянная родинками, поросла седым волосом, но никакого шрама на ней не было, в этом с досадой немедленно удостоверились все любопытные. С мужеством отчаяния преступник быстрой скороговоркой принялся торопливо уверять в своей невиновности княгиню, его последнюю надежду:
–?Ваше княжеское сиятельство, во имя Аллаха… – толпа взревела, старик испуганно осекся, но собрался с силами и продолжил трясущимися губами: – Я никогда не мог бы воевать в одном ряду со здешними тюрками, поскольку сам я даже не тюрок и не суннит. Я шиит, араб, происхожу из достопочтенного египетского рода. Мое имя – Ибрагим ибн Хафез аль-Дауд, и я прибыл в Антиохию, дабы мирно применять врачебное искусство на благо всех его жителей…
Кто-то из этих жителей уже вспорол ножом мешок на ослике, оттуда посыпалась вонючая сухая трава и выпал свиток пергамента. Мусульманская девочка тоненько запищала от страха. Старик невольно дернулся к свитку, но осторожный прохожий поспешил сапогом отбросить колдовскую писанину в сточную канаву, и египтянин бессильно обмяк.
–?Лекарь, вот шрам и залечил… – предположил слегка смущенный, но не сдающийся брат геройски погибшего Тибо.
Констанция растерялась: верные франкские подданные ожидали от нее поддержки и защиты, неужто она разочарует их только потому, что старик так убедительно оправдывается?! Сквозь толпу протиснулся богато одетый мусульманин. Это был предводитель арабской общины Антиохии, известный в городе раис Хусейн аль-Талиб. Раис бросился к ногам княгини, прямо в грязную лужу, и почтительно заговорил, не поднимая взгляда на знатную христианскую даму, бесстыже разгуливающую по улицам с обнаженным лицом:
–?Светлейшая и могущественная государыня, да будут ваши дни продлены Аллахом! Случившееся – недоразумение, и я прибыл со всей возможной поспешностью, чтобы помочь истине восторжествовать, ибо она дорога всем нам, сынам единого Бога. Этот почтенный шейх знаком мне, я поручусь за него. Он лекарь и действительно прибыл с последним караваном из Мисра!
–?Да они все готовы ручаться друг за дружку. Всем известно, что собакам можно нарушать данные христианам клятвы, – менее уверенно бормотал обвинитель.
Но княгиня покачала головой: мусульманину, конечно, ничего не стоит обмануть франков, но не ради каждого раис плюхнется в грязь. Аль-Талиб сделал вид, что не слышал последних слов, и продолжал упорно убеждать маленькую властительницу:
–?Да хранит вас Аллах, высокородная и сиятельная повелительница! Добрый человек приведен в заблуждение случайным внешним сходством, но известно, что мы, мусульмане, бываем очень похожими друг на друга, особенно в глазах франджей.
Он снова покорно склонился в грязь. Правосудие, похоже, зашло в тупик. Констанции полагалось бы быть на стороне обвинителя, потерявшего брата в кровавом бою с тюрками, но египетский лекарь выглядел таким беспомощным, к тому же, как ни странно, его уверения очень походили на правду. И Констанция не представляла себе, что мусульманская девочка может быть такой славной. Крошка закрыла лицо ладонями, но блестящий, черный, как слива, глаз следил с любопытством за княгиней сквозь пухлые крохотные пальчики. Констанция задумчиво нахмурила светлые бровки: если мусульманин и впрямь невинен, казнить его было бы слишком жестоко.
