Цветок для ее Величества - Вермаль Каролин (серия книг TXT) 📗
В посланиях к Констанции Мэссон описывал ежедневную рутину на корабле, рассказывал о еде и уверял, что все не так плохо, как она опасалась. Он описал капитана, страдающего манией чистоты, от взгляда которого не может укрыться ничто. Он обрисовал в красках каюту, потолок которой оказался таким низким, что Мэссон даже не мог здесь выпрямиться в полный рост. Зато в ней был иллюминатор, так что, по крайней мере, Фрэнсис мог иногда наслаждаться свежим воздухом и голубым небом. Он даже сообщил о никому не интересных спорах офицеров за обеденным столом, а также о том факте, что большинство его сотрапезников не понимали, почему Фрэнсис сидит за столом капитана, и в целом желали бы видеть Мэссона где-нибудь с простыми моряками или морскими пехотинцами.
Фрэнсису казалось, что он пишет бесконечно, но в то же время ни о чем не говорит. Зато за это время ему удалось начертать ряд рисунков и эскизов, на которых он запечатлел свой воображаемый сад. Он тщательно нарисовал каждое дерево и куст, измерил в мыслях каждую грядку. «Ну, отчего так тяжело писать письма Констанции, а свой сад рисовать легко?» — спрашивал он себя.
Решившись все же несколькими фразами развеять волнения Констанции, которые наверняка у нее были, Фрэнсис вновь окунул перо в чернильницу и положил перед собой чистый лист бумаги.
Мэссон как раз запечатывал письмо воском, как вдруг в его каюту постучали. Он поднялся, чтобы отпереть засов, и в который раз ударился головой о потолок. В дверном проеме он увидел полную фигуру Рейнхольда Форстера — тот занимал должность ученого на корабле.
Форстер путешествовал вместе с сыном Джорджем, на вид очень смышленым и приличным молодым человеком. Но пожилой мужчина являл собой прямую противоположность добродушному сыну. Он говорил снисходительным тоном, вел себя высокомерно и не чурался оскорблений. Из-за неприятной манеры общения на борту за ним закрепилась слава самого нелюбимого члена экипажа. Его грубая натура усугублялась отвратительным запахом, который раздражал даже видавших виды простых матросов. Хотя капитан Кук отдал распоряжение всем на борту мыться холодной водой, Форестер считал, что лично он может этот приказ игнорировать, впрочем, как и другие предписания на корабле. Мэссон старался обходить его десятой дорогой, но сейчас отступать было некуда.
— Мистер Мэссон, — Форстер был почти на полметра ниже Фрэнсиса и запрокидывал голову, чтобы рассмотреть рослого собеседника, — у вас для меня найдется немного времени?
Не дожидаясь ответа Мэссона, Форстер тут же ввалился в каюту. Эта клетушка и для одного Мэссона была маловата, не говоря уже о посетителях столь тучных, как Форстер, так что Фрэнсис отступил к порогу. Одной ногой он стоял в каюте, а вторую пришлось выставить в кают-компанию младших офицеров, что позволило ему избежать перспективы быть раздавленным, да и вонь от гостя не так била в нос. Запах был настолько ужасающим, что Мэссон не удивился бы, если б воздух поменял цвет. Форстер огляделся по сторонам, нагло рассматривая личные вещи Мэссона. Казалось, он не торопится приступить к своему делу. Вместо этого он рассматривал письменный стол Фрэнсиса, изучал наброски с изображением сада с нескрываемым научным интересом. А когда гость увидел письмо со свежей печатью, взгляд его неподобающе долго на нем задержался.
— Так в чем проблема, мистер Форстер? — спросил Мэссон.
Форстер еще минуту изучал письмо, прежде чем взглянуть вверх, на хозяина каюты, потом ответил:
— Не могли бы вы мне объяснить, мистер Мэссон, чем вы здесь занимаетесь? Кроме того, конечно, что рисуете наброски с изображением садов и пишете письма юной даме в Англию.
— У меня есть поручение — собрать образцы цветов для садов короля в Кью, — ответил Мэссон, скрестив руки на груди.
Хищный огонек блеснул в зорких глазах Форстера:
— В самом деле? В последний раз я слышал, что лорд Сэндвич изменил свое задание. Он недвусмысленно дал мне понять, что ни сэр Джозеф, ни его люди не могут принимать участие в экспедиции. И все же вы здесь.
— Ну да, — нерешительно ответил Мэссон, чувствуя подвох, — я не могу говорить о лорде Сэндвиче, но поручения от сэра Джозефа были четкими и однозначными: мне нужно отправиться к заливу Фолс-бей и разведать окрестности, и там я должен найти один совершенно конкретный цветок.
— Фолс-бей, говорите? — После того как Форстер еще раз осмотрелся в каюте, он, казалось, потерял к этому интерес, оттолкнул Мэссона от двери и вышел в кают-компанию. Со снисходительной улыбкой он произнес: — Все наверняка прояснится. Ну, тогда удачи вам с вашим цветком, и простите, что отнял драгоценное время. Наверное, мне стоило самому догадаться, что простому садовнику не стали бы поручать заданий большой научной важности.
Мэссон побоялся, что Форстер снова вернется, если он ответит на колкое высказывание, поэтому смолчал. Однако, к сожалению, Форстер вдруг остановился и еще раз обратился к Мэссону.
— И еще одно, — произнес он, словно припомнив что-то важное. — Я сходил на берег в Кабо-Верде, чтобы сделать кое-какие наблюдения, и принес с собой фантастический экземпляр, который я весьма охотно передал бы в вашу каюту. Он полежит у вас только до Кейптауна, чтобы капитану на глаза не попался. Тогда я смогу позаботиться о безопасности вашего дальнейшего путешествия. Вы можете рассматривать эту услугу как посильный научный вклад в экскурсию, помимо вашей важной и такой чрезвычайно секретной работы на мысе Доброй Надежды.
Мэссон не успел открыть рот, как Форстер развернулся и ушел из кают-компании со словами:
— Великолепно. Я знал, что на вас можно положиться.
Пока Фрэнсис наблюдал, как неприятный человек удаляется, переваливаясь с боку на бок, он пытался сообразить, насколько рискованно будет разозлить такого типа, как Форстер. С другой стороны, что может быть плохого в том, если молодой человек предоставит место под своей койкой для какой-нибудь окаменелости или древнего артефакта? Как ни ломал голову Мэссон, но так и не смог придумать, почему это нельзя видеть капитану.
Вскоре к каюте Фрэнсиса подошел Форстер-младший. В руках он держал мешок средней величины, содержимое которого шевелилось намного живее, чем любая окаменелость или какой-нибудь древний реликт.
— Мне очень жаль, мистер Мэссон, — произнес он, глядя в пол. — Если вы не хотите впутываться в это дело, то просто скажите. Я наверняка найду какое-нибудь другое решение.
— Какая ерунда! — громогласно проворчал позади отец юноши, выхватил мешок, протиснулся мимо Мэссона и бросил скарб под койку. — Мистер Мэссон исполнит долг перед наукой, а также осознает свое место в общем порядке вещей. Само собой, он не откажет в нашей просьбе.
Бросив фразу, Форстер вышел из каюты и закрыл за собой дверь, так что теперь все трое стояли снаружи. Практически сразу из каюты послышался сильный грохот, по которому можно было судить, что животное — или что там сидело в мешке — высвободилось и не обрадовалось перемене обстановки.
— Какого черта?.. — воскликнул Мэссон и уже намеревался вновь открыть дверь.
— Но… Но мистер Мэссон. — Форстер-старший преградил ему путь и снова запрокинул голову, так что Фрэнсис мог видеть его ноздри. — Вы не беспокойтесь. Как я уже говорил, мы рассматриваем все это просто как ваш маленький вклад. Вы же не хотите, чтобы я написал доклад сэру Джозефу и у него сложилось впечатление, что вы препятствуете развитию истинной науки, правда?
Теперь из каюты слышался громкий вой, дверь ходила ходуном, словно в нее колотили каким-то тяжелым предметом. Трое мужчин невольно отступили от двери. Негодование явно сменилось слепой яростью.
Но все это было ничто перед гневом капитана Кука, который ворвался в кают-компанию в сопровождении одного из младших офицеров. Его лицо выглядело свирепым.
— Мистер Форстер! Мне доложили, что вы вопреки всем моим предписаниям пронесли на борт корабля животное, это так?
Послышался очень громкий, глухой удар в переборку каюты, после него — оглушительный визг, освободивший Форстера от ответа.
