Сальватор - Дюма Александр (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

В восемнадцать лет он был выпущен из коллежа, зная немного греческий, немного латинский, немного немецкий и немного английский языки. Заметь, что знал он их поверхностно, а это очень малая компенсация за те пятнадцать тысяч франков, которые отец потратил на его обучение. Но следует отметить, что он достиг больших успехов в игре на пианино. И когда отец спросил его, кем он хочет стать, молодой человек смело и без колебаний ответил: «Музыкантом!»

Отец не очень хорошо понимал, что такое быть музыкантом. В его представлении быть артистом значило давать на открытом воздухе концерты, играя на виолончели, на арфе или на скрипке. Но для него это было не так важно: сын решил стать музыкантом, и у него было право выбирать то, что ему по душе.

У молодого человека спросили, у кого он хотел бы продолжить свое музыкальное образование. И он назвал самого известного пианиста своего времени.

С большим трудом удалось уговорить маэстро давать молодому человеку три урока в неделю по десять франков за урок. Это составило двенадцать уроков в месяц, или сто двадцать франков.

Разница между тысячью четырьмястами франков в год и двумя тысячами пятьюстами франков была бы не столь уж большой, если бы можно было сэкономить что-то на пансионе бедного ребенка. Но что он мог сделать, имея тысячу сто шестьдесят франков!

К счастью, в это время отцу увеличили содержание на шестьсот франков. Он этому очень был рад: это давало сыну пенсион в тысячу семьсот пятьдесят франков. А сам отец и до этого жил на пятьсот франков, значит, сможет прожить и еще!

Но надо было покупать пианино. Учиться можно было только на пианино работы Эрара. Маэстро-пианист переговорил со знаменитым мастером, и цена пианино с четырех тысяч франков была снижена до двух тысяч шестисот франков. Кроме того, было получено разрешение расплатиться за инструмент в течение двух лет. Сошлись на том, что ученик из тысячи семисот франков будет ежемесячно вносить по сотне франков.

Через пару лет ученик достиг некоторого уровня. Но так не считали его соседи, которые, будучи, как всегда, несправедливыми по отношению к видимым или слышимым успехам, утверждали, что молодой исполнитель был весьма слаб, поскольку никак не мог сразу же преодолеть трудные музыкальные пассажи, которыми он их потчевал с утра до вечера. Соседи пианиста всегда несправедливы, но молодого человека их несправедливость ничуть не беспокоила. Он упорно играл этюды Беллини и вариации из «Робин Гуда» Моцарта, «Вольного стрелка» Вебера и «Семирамиды» Россини.

Дальше – больше. Исполняя музыку, он решил, что может ее и сочинять. А от замысла до воплощения его в жизнь всего один шаг, и он сделал этот шаг довольно-таки удачно.

Но всем известно, что у издателей нот, как и у издателей книг, есть на все один и тот же ответ, различный по форме, но одинаковый по сути, для всех начинающих честолюбивых писателей или композиторов: «Станьте знаменитым, и тогда я вас напечатаю». Это вообще-то замкнутый круг: стать знаменитым можно лишь тогда, когда твои труды издадут. Не знаю, как это случается, но те, в ком сидит дьявол, умудряются в конечном счете прославиться. То есть нет, я знаю, как это делается: именно так, как поступил наш молодой человек.

Он стал экономить на всем, даже на еде. И умудрился набрать двести франков для того, чтобы издать вариации на тему «Di tanti palpiti». [4]

Приближался день рождения его отца. К этому празднику вариации были уже напечатаны.

Отец с удовольствием увидел имя сына, напечатанным крупными жирными буквами над маленькими черными точками. Это показалось ему тем более приличным, что он в них абсолютно ничего не понимал. Но после праздничного ужина сын торжественно разложил ноты на инструменте, и «Эрар» помог ему добиться восторженного успеха в кругу семьи.

Случай – а в то время это называлось Провидением – устроил так, что вариации эти оказались не такими уж плохими и получили некоторый успех в свете. Наш молодой человек поимел от этого одни лишь неприятности, с которыми он мог справиться сам, и, изобретя некоторое количество восьмых, двойных восьмых и тройных восьмых, что на неопытных людей производило сильное действие, а посему очень понравилось слабым ученикам, быстро исчерпал себя.

К несчастью, только издатель мог судить о том, пользуется ли автор успехом. А поскольку гордыня – это смертный грех и потому, что он не желал смущать наивную душу своего клиента, доверившего ему свои интересы, он не сказал молодому автору при третьем издании о том, что у него на складе осталась еще тысяча экземпляров первого тиража. И он согласился на издание второго этюда на свой страх и риск, а при издании третьего они условились разделить прибыль поровну. Делить, естественно, было нечего. Но как бы то ни было все же удалось достигнуть кое-какого результата, и имя нашего молодого человека стало упоминаться в салонных беседах.

Ему предложили начать давать уроки музыки. Тогда он помчался за советом к своему издателю. Он полагал, что, если попросит три франка за урок, это будет с его стороны непомерным требованием. Но издатель дал ему понять, что люди, которые могут дать три франка, вполне могут давать и по десять, что все зависит от того, как начать, и что, если он попросит менее десяти франков за урок, он будет считаться человеком пропащим.

– Дядя, – произнес Петрюс, внимательно следивший за рассказом и пораженный некоторым сходством, – а не кажется ли вам, что эта история очень походит на мою?

– Ты так считаешь? – спросил граф с лукавой усмешкой. – Но подожди же, ты сможешь судить об этом из дальнейшего моего рассказа.

И он продолжил:

– В то самое время, когда наш молодой человек испытывал силы в сочинительстве, он достиг некоторых успехов в исполнительском мастерстве. И однажды его издатель предложил ему дать концерт. Молодой человек посмотрел на смелого издателя почти с ужасом. Но все же сольный концерт был его самой заветной мечтой. Однако он слышал от кого-то, что на организацию концерта надо потратить не менее тысячи франков. Как он мог посметь пойти на такие расходы? Ведь если концерт провалится, он будет разорен. И не он один – его отец тоже!.. В то время молодой человек еще боялся разорить своего отца.

Петрюс посмотрел на генерала.

– Дурачок, не так ли? – продолжил тот.

Петрюс потупил взор.

– Ладно! Ну вот, ты меня перебил, а теперь я не знаю, на чем мы остановились, – снова произнес генерал.

– Мы остановились на концерте, дядя. Молодой музыкант опасался, что расходы не окупятся.

– Правильно… Но его издатель любезно предложил взять на себя все расходы. Первые успехи музыки его подопечного в парижских салонах давали ему надежду на то, что он сможет продать определенное число билетов. И он продал тысячу билетов по пять франков, отдав пятнадцать билетов молодому музыканту для родных и друзей.

Само собой разумеется, что отец его сидел в первом ряду. И это, несомненно, добавило вдохновения дебютанту, ибо он творил чудеса. Успех был огромным. Устроитель концерта, потратив тысячу двести пятьдесят франков, получил доход в шесть тысяч франков.

– Мне показалось, – скромно сказал наш молодой музыкант своему издателю, – что у нас на концерте было несколько высокопоставленных лиц.

– Билеты они получили бесплатно, – ответил издатель.

– Хорошо! – сказал со смехом Петрюс. – С музыкой дела обстоят, видно, так же, как и с живописью. Вы ведь помните мой успех в салоне 1824 года, не правда ли, дядя?

– Конечно, черт возьми!

– Так вот тогда некий продавец картин купил у меня полотно за тысячу двести франков, а сам продал его потом за шесть тысяч.

– Но ведь ты получил все-таки эти тысячу двести франков, – сказал генерал.

– Это было на несколько луи меньше того, чем я истратил на холст, натурщиц и рамку.

– Что ж, – сказал генерал с еще более насмешливым выражением на лице. – Это еще одно совпадение, дорогой мой Петрюс, между тобой и нашим бедным музыкантом.