Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
— Она младшая фрейлина, королева Шарлотта очень к ним строга, — мать развела руками. «Жюль тоже в лагере будет. А после Рождества, — весело сказала Марта, — поедем все вместе в Мейденхед, там как раз Франческо из школы вернется, на каникулы. Они вас с Тедди на лодке покатают…»
Вероника положила русоволосую голову к ней на колени и серьезно спросила: «А во дворце — тоже елка есть, тетя Марта?»
— Конечно, — Марта пощекотала ее. «Королева Шарлотта и начала ее ставить, у них в Германии так делают. И пирог с яблоками, который вам так нравится — это я по ее рецепту готовлю, мне Элиза рассказала, — она подмигнула девочке.
— Вкусно, — Джоанна тоже пристроилась рядом. «Тетя Марта, а маленький Джон порадуется Рождеству? Он же ничего не понимает, только месяц назад родился».
— Мама ваша его вниз принесет, — Марта обняла девочек, — и он порадуется. Бегите к ней, скажите, что скоро ужин. Пусть она приходит, если маленький заснул.
Она проводила глазами девочек — Вероника и Джоанна были в бархатных, домашних платьицах. Посмотрев на сына, — мальчик, вместе с Тедди, сидя на персидском ковре, ловко плел гирлянды, Марта кивнула мужу в сторону французского окна.
В саду было сыро, над Лондоном горел тусклый, багровый закат. Марта подождала, пока Питер накинет ей на плечи соболью пелерину: «Не могу Мадлен в глаза смотреть. Уже месяц от него никаких известий нет. Что, если Джо написать, в Амстердам? Может быть, Джон навещал ее, по дороге…»
— Скорее всего, — Питер поцеловал бронзовый висок. «Не торопись так, война идет. Что в ноябре был переворот — мы знаем, что Джон с Мэри собирались в Париж — тоже, что Наполеон стал первым консулом…, - он увидел усмешку жены.
— Он еще императором станет, — Марта вздохнула, — попомни мое слово. Сам понимаешь, — она помолчала, — отец его там голову сложил, вот я и волнуюсь.
— Джон очень осторожен, — Питер поцеловал ее руку. «Я после Стокгольма поеду по делам в Германию, — он замялся, — после Пасхи вернусь. Ты извини, что я вас так надолго оставляю…»
— Ничего, — Марта положила голову ему на плечо и хихикнула: «После Пасхи, значит. Буду ждать тебя…, - она, было, хотела что-то добавить, но махнула рукой: «Пошли, поужинаем. Тедди с детьми повозится, уложит их, а мы с тобой в кабинете посидим, я тебе поиграю».
— Я тебе люблю, — Питер обнял ее и услышал звонкий голос сына: «Папа! Мама! Тетя Мадлен спустилась. Ты, папа, должен вести ее к столу, а Тедди поведет маму».
— Китайские церемонии, — смешливо пробормотал Питер. Наклонившись, он поцеловал Мартина: «А ты, старина, кого поведешь — леди Веронику, или леди Джоанну?»
— Обеих сразу, — гордо сказал Майкл. «Так положено, раз больше мальчиков нет».
— Вот и молодец, — похвалил его Питер, и они вместе вошли в дом.
— Слава Богу, — подумал Питер, подходя к воротам крепости, — объявился Джон, незачем было переживать. Из Вены написал. И с Мэри все в порядке, — он взял сына за руку. Майкл слабо пожал его пальцы.
Деревянные, рассохшиеся створки были закрыты, рядом, в будке, дремал старик караульный.
Питер поправил очки. Он вежливо сказал, на медленном, с акцентом, русском: «Здравствуйте, комендант нас ждет. Я писал майору Дитмару из Ревеля. Герр Кроу с сыном». Караульный что-то пробурчал. Пошаркав по мокрому снегу, старик постучал в ворота.
Маленькая калитка распахнулась. Они шагнули внутрь, в промозглый холод каменных стен.
Он лежал на старой, скрипучей койке, накрывшись тонким, заштопанным шерстяным одеялом, повернувшись на бок, смотря в сырую стену. Он протянул палец и коснулся капли, что висела на камне.
Салават вспомнил луну над горным озером, жаркую, звездную, летнюю ночь и капли воды на ее белом плече. Светлые волосы с шуршанием упали на спину, она притянула его к себе. Целуя, смеясь, Мариам что-то шепнула ему на ухо.
— Потом, тогда, как расставались мы, — вздохнул Салават, — она сказала: «Если мальчик родится, то будет смелым, как ты». А я ответил: «Если девочка, то красивая, как ты, любовь моя. Мариам, Мариам, жива ли ты? И дитя — что с ним случилось?
Он думал об этом все четверть века, — с тех пор, как за ним закрылась дверь камеры. Когда он молился, он всегда просил Аллаха позаботиться о Мариам и ребенке. Почти каждую ночь ему снилась она. Мариам была такой, какой он ее оставил в ущелье — маленькая, легкая, голубоглазая. Еще он видел мальчика — с чуть раскосыми, лазоревыми глазами, темноволосого.
Салават вздохнул. Поворочавшись, найдя холщовое полотенце, он закашлялся. «Зиму я переживу, — подумал он, безразлично разглядывая кровавое пятно на ткани, — может быть, и лето протяну. А потом…, - он поежился и горько вздохнул: «Итиль бы еще раз увидеть, наши горы…»
Даже гулять его выпускали только в кандалах — несколько минут на сыром, дурно пахнущем дворе крепости. Летом вдоль стены росла робкая травка, иногда появлялись какие-то желтые, чахлые цветы. Салават, глядя на них, вспоминал бескрайние, горные луга, жужжание пчел, свежую, быструю, прозрачную воду в ручьях.
Он складывал стихи. Бумаги и пера, ему, конечно, не давали, приходилось все запоминать. Он бормотал строки, медленно шагая кругами по двору тюрьмы, вглядываясь в бледное, северное небо.
Дверь загрохотала, и он удивился — еду обычно приносили позднее.
Молчаливый солдат, что был приставлен к его камере, осмотрел комнату. Поднявшись на цыпочках, он выглянул в маленькое, забранное решеткой оконце. Уже выходя, солдат бросил ему: «Жди».
— Опять с проверкой кто-то приехал, — понял Салават. Перевернувшись на спину, он стал смотреть в низкий, плохо побеленный, весь в разводах, потолок.
В кабинете коменданта было сыро, пахло плохим табаком и чем-то кислым. Дитмар взглянул на невысокого мужчину, с побитыми сединой каштановыми волосами, и наткнулся на холодный взгляд из-под очков в золотой оправе. Глаза были лазоревые, твердые. Майор заметил блеск кольца на смуглом пальце.
— Если это бриллиант, — подумал Дитмар, — за него весь наш городишко можно купить, и еще пару соседних деревень, со всеми крестьянами.
Мужчина расстегнул роскошный, на бобровом меху, редингот. Отряхнув воротник от снега, бросив пальто на лавку, он протянул Дитмару сильную ладонь. «Герр Питер Кроу, рад встрече, господин майор, — довольно радушно сказал гость.
Сюртук был сшит из тонкой шерсти табачного цвета. Кремовый, шелковый галстук, — украшен сапфировой, под цвет глаз, булавкой. Запонки на белоснежной рубашке тоже были бриллиантовые.
— Мой сын ждет в коридоре, — сказал Питер, — я хочу закончить все, — он поискал слово, — формальности, — прямо здесь.
Питер достал свое портмоне, крокодиловой кожи, с золотой монограммой. Глядя на невысокого, в потрепанном мундире коменданта, он подумал: «Все же взятка. Надо осторожней».
Дитмар поднялся и плотнее закрыл дверь. Питер услышал голос жены:
— Можно ведь под чужим паспортом поехать, милый. Я могу и тебе, и Майклу нужные бумаги выписать.
Он тогда развел руками: «Мы ничего противозаконного не делаем. Просто хотим увидеть заключенного, вот и все. И потом, — он потер гладко выбритый подбородок, — в Германии я должен быть со своими документами. Я там сделку заключаю, как представитель…, - Питер осекся.
Марта отодвинулась, — они сидели на диване в кабинете, — и зорко посмотрела на мужа.
— Потом расскажу, как вернусь, — успокоил ее Питер и добавил про себя: «Если все получится, конечно».
— Это вексель, — Питер протянул коменданту бумагу, — господина Больце, в Ревеле. Торговый дом «Больце и сыновья». Выписан на предъявителя, — Питер усмехнулся, — ваше имя нигде не фигурирует. А это, — он вытащил из кармана сюртука бархатный мешочек, — задаток.
Дитмар посмотрел на сумму в векселе. Вытерев лысину, майор принял мешочек. Он лег в ладонь приятной тяжестью.
— То крыло открыто, — сказал комендант, убрав золото в ящик стола, — заключенный там один. У меня их всего дюжина, старики. О них уже и забыли все. Сподвижники бунтовщика Пугачева.
