Рукопись, найденная в Сарагосе - Потоцкий Ян (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
– Я сомневаюсь, – ответил Уседа, – что мы услышим продолжение рассказа. Этот бездельник всякий раз, дойдя до того момента, когда он за оскорбленье Пророка был приговорен к вечному скитанию, обычно исчезает, и никакие силы в мире не способны заставить его вернуться. Меня последние слова его не удивили. С некоторых пор я сам замечаю, что бродяга сильно постарел, но он не умрет, так как в противном случае, что сталось бы с вашим преданьем?
Видя, что каббалист хочет вступить на путь таких высказываний, которые не следует слушать правоверным католикам, я прервал беседу, отошел от остального общества и вернулся один в свой шатер.
Вскоре все тоже разошлись, но, видно, легли не сразу: я долго еще слышал голос Веласкеса, развивавшего перед Ревеккой какие-то математические доказательства.
ДЕНЬ СОРОК СЕДЬМОЙ
На другой день цыган объявил нам, что ждет нового подвоза товаров и для верности решил провести некоторое время на этом месте. Эта новость очень нас обрадовала, так как во всей горной цепи Сьерра-Морена невозможно было найти более прелестного уголка. С утра я пустился в обществе нескольких цыган на охоту в горы, а вечером, после возвращенья, присоединился к остальному обществу и стал слушать дальнейший рассказ вожака цыган, который начал так.
Я вернулся в Мадрид с кавалером Толедо, решившим щедро вознаградить себя за время, проведенное в монастыре камедулов. Приключения Лопеса Суареса живо его заинтересовали; по дороге я сообщил ему некоторые подробности, кавалер внимательно слушал, потом сказал:
– Вступая в новую жизнь после покаянья, следовало бы начать с какого-нибудь доброго поступка. Мне жаль этого бедного юношу, который, находясь на чужбине, не имея ни друзей, ни знакомых, больной, покинутый и к тому же влюбленный, не знает, на что ему решиться. Аварито, проведи меня к Суаресу: может быть, я сумею быть ему чем-нибудь полезен.
Намеренье Толедо нисколько меня не удивило: я уже давно имел возможность убедиться в его благородном образе мыслей и всегдашней готовности оказать помощь другому.
На самом деле, приехав в Мадрид, кавалер тотчас же отправился к Суаресу. Я пошел с ним. Как только мы вошли, нас поразило страшное зрелище. Лопес лежал в жестоком приступе лихорадки. Глаза у него были открыты, но он ничего не видел, по временам только слабая улыбка пробегала по его запекшимся губам, – быть может, он мечтал в эти мгновенья о возлюбленной Инессе. Возле кровати сидел в кресле Бускерос, но он даже не обернулся, когда мы вошли. Подойдя к нему, я увидел, что он спит. Толедо приблизился к виновнику несчастий бедного Суареса и дернул его за руку. Дон Роке проснулся, протер глаза, выпучил их и воскликнул:
– Что я вижу! Сеньор дон Хосе здесь? Вчера я имел честь встретить на Прадо сиятельного герцога Лерму, который пристально на меня посмотрел, видимо, желая короче со мной познакомиться. Если его сиятельству понадобятся мои услуги, благоволите передать, сеньор, своему знаменитому брату, что я в любую минуту – к его услугам.
Толедо остановил нескончаемый поток слов Бускероса замечанием:
– Сейчас не о том речь. Я пришел узнать, как себя чувствует больной и не нужно ли ему чего-нибудь.
– Больной чувствует себя плохо, – ответил дон Роке, – он нуждается прежде всего в здоровье, утешении и руке прекрасной Инессы.
– Что касается первого, – ответил Толедо, – то я сейчас схожу за лекарем моего брата, одним из искуснейших в Мадриде.
– Что касается второго, – подхватил Бускерос, – ему ничем не поможешь, потому что вернуть жизнь его отцу невозможно. А насчет третьего могу вас уверить, что не жалею трудов для того, чтобы привести этот замысел в исполнение.
– Как? – воскликнул я. – Отец дона Лопеса умер?
– Да, – ответил Бускерос, – внук того самого Иньиго Суареса, который, избороздив много морей, основал торговый дом в Кадисе. Больной стал уже чувствовать себя гораздо лучше и, конечно, скоро совсем бы выздоровел, если б снова не уложила его в постель весть о кончине родителя. Но так как, сеньор, – продолжал Бускерос, обращаясь к Толедо, – ты искренне интересуешься судьбой моего друга, позволь мне принять участие в поисках лекаря и одновременно предложить тебе свои услуги.
После этого оба ушли, а я остался один при больном. Долго всматривался я в его бледное лицо, на котором в такой короткий срок выступили морщины страдания, и в душе проклинал нахала – причину всех несчастий Суареса. Больной спал, и я сидел, сдерживая дыханье, чтобы невольным движеньем не нарушить его покой, как вдруг в дверь постучали. Я встал в раздраженье и на цыпочках пошел отворять. Передо мной была уже немолодая, но очень миловидная женщина; увидев, что я приложил палец к губам в знак необходимости молчать, она попросила меня выйти к ней в переднюю.
– Мой юный друг, – сказала она, – ты не скажешь мне, как себя чувствует нынче сеньор Суарес?
– По-моему, неважно, – ответил я, – но сейчас он заснул, и я надеюсь, что сон подкрепит его.
– Мне сказали, что он очень страдает, – продолжала незнакомка, – и одна особа, которая им интересуется, просила меня пойти и самой убедиться, в каком он состоянии. Будь любезен, когда он проснется, передай ему эту записку. Завтра я приду узнать, не стало ли ему лучше.
С этими словами дама исчезла, а я спрятал записку в карман и вернулся в комнату.
Вскоре пришел Толедо с врачом; почтенный служитель Эскулапа напоминал своей наружностью доктора Сангре Морено. Он остановился над ложем больного, покачал головой, потом сказал, что в данную минуту ни за что не может поручиться, но что он останется на всю ночь при больном и завтра сможет дать окончательный ответ. Толедо дружески обнял его, попросил не жалеть усилий, и мы вышли вместе, давая себе каждый мысленно слово на другой день, чуть свет, вернуться. По дороге я рассказал кавалеру о посещении незнакомки. Он взял у меня записку и промолвил:
– Уверен, что письмо – от прекрасной Инессы. Завтра, если Суарес будет чувствовать себя лучше, можно будет ему вручить записку. Право, я полжизни готов отдать за счастье этого молодого человека, которому причинил столько страданий. Но уже поздно, нам тоже после дороги нужен отдых. Пойдем, переночуешь у меня.
Я охотно принял приглашение человека, к которому начал все сильней привязываться, и, поужинав, заснул крепким сном.
На другой день мы пошли к Суаресу. По лицу врача я понял, что его искусство одержало победу над болезнью. Больной еще был очень слаб, но узнал меня и сердечно приветствовал. Толедо рассказал ему, каким образом стал причиной его падения, уверил, что в будущем постарается всеми средствами возместить ему испытанные неприятности, и попросил, чтоб он отныне считал его своим другом. Суарес с благодарностью принял это предложение и протянул кавалеру свою ослабевшую руку. Толедо вышел с врачом в соседнюю комнату; тут, воспользовавшись подходящей минутой, я передал Суаресу записку. То, что в ней было написано, оказалось, видимо, самым лучшим лекарством; Суарес сел в постели, из глаз его полились слезы, он прижал письмо к сердцу и голосом, прерывающимся от рыданий, промолвил:
– Великий боже! Значит, ты не оставил меня, я не один на свете! Инесса, моя дорогая Инесса не забыла обо мне, она любит меня! Благородная сеньора Авалос приходила узнать о моем здоровье.
– Да, сеньор Лопес, – ответил я, – но, ради бога, успокойся: неожиданное волненье может тебе повредить.
Толедо услыхал мои последние слова; он вошел вместе с врачом, который рекомендовал больному прежде всего покой, назначил ему жаропонижающее питье и ушел, обещав вечером вернуться. Через некоторое время дверь опять приоткрылась, и вошел Бускерос.
– Браво! – воскликнул он. – Превосходно! Я вижу, нашему больному гораздо лучше! Очень хорошо, потому что скоро нам придется развить самую энергичную деятельность. В городе ходят слухи, что на днях дочь банкира выходит замуж за герцога Санта-Мауру. Пускай болтают что хотят: посмотрим, чья возьмет. Между прочим, я встретил в трактире «Золотой олень» дворянина из свиты герцога и намекнул ему слегка, что им придется уехать не солоно хлебавши.
