Графиня де Шарни. Том 2 - Дюма Александр (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
— Сударь, осторожнее! Вы погубите короля!
Они остановились и отправили в Собрание гонца с сообщением, что король идет просить у него убежища.
Собрание выслало навстречу королю депутацию; однако при виде депутации толпа взревела от ярости.
Из толпы понеслись злобные выкрики:
— Долой Вето! Долой Австриячку! Низложение или смерть!
Понимая, что угрозы направлены главным образом против королевы, ее дети тесно прижались к ней.
Юный дофин спрашивал:
— Господин де Шарни! Почему эти люди хотят убить маму?
Какой-то человек огромного роста, вооруженный пикой и громче всех кричавший: «Долой Вето! Смерть Австриячке!», пытался достать своей пикой то королеву, то короля.
Эскорт швейцарцев постепенно оттесняли в сторону; вокруг членов королевской семьи остались лишь шестеро дворян, вышедших вместе с ними из Тюильри, а также граф де Шарни и члены депутации Собрания, пришедшие встретить короля.
Оставалось пройти сквозь плотную толпу не более тридцати шагов.
Было очевидно, что народ мечтает расправиться с королем, а главное — с королевой.
На нижней ступени лестницы завязалась драка.
— Сударь! — обратился Редерер к Шарни. — Вложите шпагу в ножны или я ни за что не отвечаю!
Шарни беспрекословно подчинился.
Членов королевской семьи и окружавших их людей подхватило, как во время бури волны подхватывают лодку, и понесло в сторону Собрания. Король был вынужден оттолкнуть какого-то человека, грозившего кулаком перед самым его носом; юный дофин, задыхаясь, кричал и протягивал руки, будто призывая на помощь.
Какой-то человек выскочил вперед и вырвал его из рук матери.
— Господин де Шарни, мой сын! — вскрикнула она. — Небом вас заклинаю, спасите моего сына!
Шарни сделал несколько шагов по направлению к человеку, уносившему мальчика, однако едва он оставил королеву, как к ней со всех сторон потянулись руки, одна из которых схватила ее за шейный платок.
Королева закричала.
Шарни забыл о предупреждении Редерера, и его шпага проткнула насквозь человека, осмелившегося прикоснуться к королеве.
Толпа взвыла от бешенства, видя, как падает один из убийц, и еще яростнее устремилась на группу несчастных.
Женщины кричали:
— Да убейте же эту Австриячку! Дайте, дайте ее нам, мы сами ее удавим! Смерть! Смерть!
Десятка два рук тянулись, желая вцепиться королеве в горло.
Но она, обезумев от боли, позабыла о себе и только выкрикивала — — Мой сын! Мой сын!
Они почти добрались до порога Собрания; толпа предприняла последнее усилие: она чувствовала, что ее жертва вот-вот вырвется у нее из рук.
Шарни так сдавили со всех сторон, что он мог теперь отбиваться лишь эфесом шпаги.
Среди угрожающе размахивавших кулаков он заметил пистолет, целивший в королеву.
Он выпустил шпагу, обеими руками ухватился за этот пистолет, вырвал его из рук покушавшегося и разрядил его, приставив к груди ближайшего из нападавших.
Тот рухнул.
Шарни наклонился, чтобы подобрать шпагу.
Она уже была в руках у какого-то простолюдина, пытавшегося заколоть ею королеву.
В эту минуту королева входила вслед за королем в вестибюль Собрания: она была спасена!
За ней уже закрывалась дверь, а на пороге умирал Шарни, сраженный ударом железного прута по голове и пронзенный пикой в грудь.
— Как братья! — падая, прошептал он. — Бедняжка Андре!
Вот и кончена жизнь Шарни, как кончилась жизнь Изидора, как кончилась жизнь Жоржа. И королеве жить осталось недолго.
Оглушительный артиллерийский залп, раздавшийся в эту минуту, возвестил о том, что между восставшими и оборонявшимися во дворце начался бой.
Глава 32. ОТ ДВЕНАДЦАТИ ДО ТРЕХ ЧАСОВ ПОПОЛУДНИ
На какое-то мгновение, — как и королева, видевшая бегство авангарда повстанцев, — швейцарцам показалось было, что они имеют дело с основными силами противника и что его войско разбито.
Они перебили около четырехсот человек в Королевском дворе, еще около двухсот человек — на площади Карусели и захватили семь пушек.
Насколько хватало глаз, вдали не видно было ни одного способного защищаться человека.
Одна-единственная небольшая батарея, установленная на террасе одного из домов как раз напротив дворца, продолжала вести огонь, и ее никак не удавалось заставить замолчать.
Однако поскольку швейцарцы уже считали себя хозяевами положения, подавившими восстание, они были готовы на все, чтобы любой ценой покончить с этой батареей; вдруг со стороны набережных донесся бой барабанов и грохот многочисленных пушек.
На эту-то армию и взирал король через подзорную трубу, стоя в Луврской галерее.
Когда шум надвигавшегося войска стал слышен еще отчетливее, король покинул дворец и отправился просить убежища в Собрание.
Невозможно выразить, какое действие произвела эта новость даже на самых горячих роялистов.
Король, обещавший умереть на своем посту, бросал этот пост и перебегал на сторону врага или уж во всяком случае без боя сдавался в плен!
С этой минуты национальные гвардейцы сочли себя свободными от присяги и почти все разошлись.
За ними последовало несколько дворян, считавших бесполезным погибать за идею, которую король задушил собственными руками, Остались лишь швейцарцы, насупившиеся, притихшие, не умевшие нарушать дисциплину.
С высоты террасы павильона Флоры и из окон Луврской галереи обитатели и защитники дворца видели наступавших жителей героических предместий, против которых не могла устоять ни одна армия; именно они в один день опрокинули Бастилию — крепость, за четыре столетия успевшую врасти в землю.
У наступавших был свой план; они думали, что король находится во дворце: они хотели окружить дворец со всех сторон и взять короля в плен.
Колонна, следовавшая по левобережной набережной, получила приказ взломать решетку со стороны реки; колонна, подходившая со стороны улицы Сент-Оноре, должна была взломать Ворота фельянов, а тем временем колонне, двигавшейся по правому берегу под предводительством Вестермана, имевшего в своем распоряжении Сантера и Бийо, надлежало ударить с фронта.
Эта третья колонна вдруг ворвалась разом через все калитки с площади Карусели, распевая «Дела пойдут на лад!».
Возглавляли эту колонну марсельцы, тащившие две небольшие четырехзарядные пушки.
Около двухсот швейцарцев находились в это время на Карусели.
Восставшие двинулись прямо на них, и в ту минуту, как швейцарцы стали опускать ружья, собираясь открыть огонь, те выкатили свои пушки и тоже выстрелили.
Солдаты разрядили ружья, но тут же отступили к дворцу, оставив на поле боя около тридцати убитых и раненых.
Восставшие во главе с марсельцами и бретонцами немедленно устремились на Тюильри и захватили два двора:
Королевский, расположенный в центре, — тот самый, где было много убитых,
— и двор Принцев, соседствовавший с павильоном Флорьт и набережной.
Бийо хотел сражаться там, где погиб Питу; впрочем, надобно признать, он лелеял в своем сердце надежду, что бедный парень только ранен и что он сможет оказать ему на Королевском дворе ту же услугу, какую Питу оказал ему самому на Марсовом поле.
Вот почему он одним из первых ворвался в Центральный двор; там стоял такой сильный запах крови, что ему показалось было, что он попал на бойню; этот запах исходил от груды мертвых тел, еще сочившихся дымящей кровью.
Этот вид, самый этот запах привели наступавших в исступлении; они бросились к дворцу.
Но если бы даже они и захотели отступить, это было невозможно: беспрестанно вливавшиеся потоки людей через калитки с Карусели, — а они были в те времена много уже, чем в наши дни, — толкали их вперед.
Впрочем, поспешим заметить, что хотя из дворца пули сыпались градом, ни одному из них даже в голову не пришло отступить хоть на шаг.
Ворвавшись в этот Центральный двор, восставшие, продвигавшиеся по щиколотку в крови своих братьев, оказались зажаты меж двух огней — их обстреливали из вестибюля с часами, а также со стороны флигелей.
