Том 3 - Ян Василий Григорьевич (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
— Татарский лагерь?
— Да, великий государь!.. — Монах зашатался и ухватился за край стола. — Прости меня за слабость! Я от голода потерял последние силы.
Император ударил палочкой в висевший рядом на подставке бронзовый арабский щит. Раздался мелодичный звон. В дверях показался слуга-араб.
— Принеси кувшин крепкого вина, хлеба, апельсины и кусок сыру!
— Разреши, я сяду на пол? — сказал монах и опустился на пятки на ковер.
— Сейчас вино тебя подкрепит. А пока, брат Иаков, продолжай рассказывать, что испытал и увидел.
— Этот крест Господень оградил тебя! — многозначительно сказал камергер.
— По приказу своего великого хана татары очень уважают христианских священнослужителей и монахов, щадят их и не убивают.
Монах, видя, что его рассказ уже заинтересовал императора, с наслаждением причмокивая, стал пить небольшими глотками из серебряной кружки принесенное слугой вино и продолжал, растягивая свой рассказ:
— Я был доставлен в лагерь главного татарского императора…
— Император только один: августейший римский император! — поправил камергер.
— Прошу простить меня, скитальца-невежду! Но я имел в виду главного татарского владыку Бату-хана, облеченного необычайной безграничной властью над всеми.
— И ты его видел? — спросил Фридрих.
— Не только видел, но едва спасся из его лап.
— Как же это произошло? — Император сделал знак камергеру, и тот подлил монаху еще вина.
— Татары приволокли меня к берегу моря, где на бугре, на коврах, сидели главные татарские военачальники. Посреди них — сам Бату-хан, перед которым приходящие падали на брюхо.
— Какой он с виду?
— Еще молодой, сухощавый, загорелый, среднего роста, глаза раскосые, черные длинные перья на шлеме. Когда смеется, то показывает зубы, как у волка, острые и белые. А взглядом так и буравит каждого насквозь… Рядом с его шатром — я так и обомлел, даже руки похолодели, — несколько деревьев срублены в рост человека и наверху заострены, как копья. Если кто рассердит хана, его сажают на такой кол.
— И при тебе сажали?
— Нет, государь, Господь избавил меня от такого ужасного зрелища. Вместе со мной татарские всадники привели несколько славянских горцев.
— Пленных?
— Да, государь. Это смелые славяне. Живут на самых высоких горах. Своим сопротивлением они доставили татарам много затруднений, поэтому нескольких пленных притащили к самому Бату-хану. И он захотел посмотреть, что за удальцы такие славяне? Он сам их расспрашивал и предложил поступить в его войско. А те, израненные, избитые, в окровавленных повязках, ничуть не испугались и говорят: «Отпусти нас домой, к нашим женам и детям. А с вами, татарами, нам не по пути». Бату-хан их похвалил и каждому приказал нацепить на шею медальку, — называется «пайцза», — с его именем. Каждый, у кого такая медалька, большой человек и может через все войско татарское пройти свободно, и никто не посмеет его тронуть… Но немедленно вслед за этим он же приказал их казнить…
— И ты тоже получил медальку? — спросил, грозно сдвинув брови, император.
— Нет, ваше величество! Со мной было иначе…
Камергер еще подлил вина, а монах, очищая от кожуры апельсин, продолжал:
— Переводчиком у татар был пожилой человек, одетый как мусульманские священники-муллы, в полосатой рясе, с белым полотенцем, накрученным на голову. У него была длинная рыжая полуседая борода. Он так хорошо объяснялся со славянами, что они даже позвали его к себе быть у них священником. Но рыжий переводчик засмеялся и сказал, что он доволен своей службой у татар и ничего лучшего ему не надобно.
— С длинной рыжей бородой? — задумчиво сказал Фридрих. — Каких он примерно лет?
— Думаю, ему лет шестьдесят, если не больше… Он меня повел в свою палатку…
— И стал тебя допрашивать? Сколько у меня войска? И ты ему рассказал? — Император вскочил в гневе.
— Ваше величество! Я ему ничего не сказал, клянусь Святой Девой! Да ничего такого он меня и не спрашивал, а говорили мы совсем о другом…
— Ведь если ты наговорил ему лишнего, то я должен тоже тебя казнить. Ведь это придаст татарам смелости ворваться в Италию!
— Не дай Господи! Но позвольте, ваше величество, сказать то, ради чего и как я к вам приехал.
Фридрих успокоился, опустился в кресло и снова стал пытливо всматриваться в лицо монаха, которому, видимо, очень нравилось сидеть на ковре в роскошной вилле самого императора, пить великолепное вино и есть апельсины и виноград.
— Я перейду теперь к самому важному. Этот переводчик, — его зовут Дуда, — привел меня к своей палатке…
— Дуда?! — воскликнул император. — Высокий, тощий, с рыжей бородой?
— Верно, верно, ваше величество!
— Говори скорее дальше. Ведь минуло столько лет, а он все еще жив, пройдя через необычайные потрясения и страдания!
Монах продолжал:
— Переводчик Дуда усадил меня на овчину и сказал: «Я тебя выведу невредимым из татарского лагеря, но за это можешь ты исполнить мою просьбу?» — «Охотно!» — ответил я… «Если ты хочешь заработать большую награду, то отправляйся немедленно в Тригестум, оттуда в Венецию, а затем проберись на остров Сицилию, где явишься к августейшему императору Фридриху. Постарайся передать ему лично, из рук в руки, это письмо. А я на дорогу дам тебе горсть серебряных монет…»
— Да где же письмо?! — воскликнул император. — Что же ты не отдал его сразу? Болтливый дьявол!
Монах вскочил, полез рукой в складки своей просторной одежды и стал рыться сперва в правом, потом в левом кармане, затем, вытаращив испуганно глаза, снова продолжал шарить дрожащими руками.
— Оно было, клянусь спасением души! Куда же оно девалось? Слава Всемогущему, вспомнил. Я его спрятал в тряпке, которой подпоясаны мои штаны!.. — И монах вытащил и подал на широкой грязной ладони горсть больших грецких орехов.
— Ты что, издеваться надо мной вздумал? Какое же это письмо!
— Вскройте, ваше величество, осторожно орехи, и в них вы найдете несколько листочков. Сам переводчик Дуда свернул их в комочки, затолкал в скорлупу и каждый орех склеил еловой смолой.
Император осторожно коснулся орехов холеными пальцами, сверкнувшими голубыми искрами алмазов. Осмотрел со всех сторон, взял со стола маленький кинжал и расщепил им орехи. Внутри каждого действительно были бумажные комочки. Император осторожно разгладил их на коленях, положил на стол и погрузился в чтение.
«Что это? — думал он. — Арабское письмо?» Он стал читать дальше и убедился, что это были — Санта Мария! — латинские слова, написанные арабскими буквами. Император стал переписывать латинскими буквами загадочное письмо, и тогда он его понял…
Глава третья
ПИСЬМО ДУДЫ ПРАВЕДНОГО
«Августейший великий император!
Тебе шлет привет и пожелания долгой жизни, благополучия, счастья и славы твой бывший лекарь, неизменно преданный доминиканец, исследователь арабской магии и алхимии, которого прозвали «Дуда Праведный».
Я точно выполнил твою волю и неотлучно сопровождал твою воспитанницу, Марию Клармонте, из Вифлеема, по направлению к морю, надеясь посадить юную девушку на указанный тобою корабль. Ночью в горах на наш караван напали арабские разбойники и всех путников потащили в свои становища. В числе попавших в рабство оказались и мы с Марией. Знание арабской речи нас выручило. Я уверил разбойников, что я мусульманский знахарь, мудрец и прорицатель, а Мария — это моя внучка, и что я из необходимости, находясь среди крестоносцев, притворялся, будто исповедую христианскую веру. Успешно вылечивая арабских воинов, перевязывая и зашивая их раны, я не брал никакой платы, и они стали относиться ко мне с уважением, тоже прозвав «Дуда Праведный». Затем нас продали в Багдад, где мы прожили несколько лет.
Теперь я должен сообщить тебе горестную весть. Приготовься к тяжелому удару. Твоя воспитанница, светлая, безгрешная Мария, тосковала по тебе и медленно угасала, постоянно повторяя твое августейшее имя, пока ее слабые уста не прошептали его в последний раз. Она так исхудала, что разрушение, обычно следующее за смертью, почти ее не коснулось, и несколько дней она лежала на носилках, которые я сплел из камыша своими руками, обложенная цветами и ароматическими травами, будто только уснула, и я не решался предать ее земле.
