Аббат - Скотт Вальтер (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗

— А, собственно, из какого теста созданы эти Ситоны, что кровь Греймов не смеет слиться с их кровью? Знай же, надменный юноша, что сын моей дочери ведет свое происхождение от Мэлайза, графа Стрэтерна, прозванного Мэлайз со Сверкающим Мечом, и едва ли кровь вашего дома течет из более благородного источника.

— Мне казалось, матушка, — сказал Ситон, — что ваше благочестие ставит вас выше земной суеты; вы и в самом деле, по-видимому, несколько забывчивы в этих вопросах; ведь для благородного происхождения имя и родословная отца должны быть столь же высокими, как и у матери.

— А если я скажу, что по отцовской линии он происходит из рода Эвенелов, — ответила Мэгделин Грейм, — разве это не означало бы, что его кровь по своей окраске не уступает твоей?

— Эвенел?! — воскликнула королева. — Неужели мой паж происходит из рода Эвенелов?

— Да, всемилостивейшая государыня, и он последний мужской отпрыск этого древнего рода. Его отец — Джулиан Эвенел, тот самый, который пал в битве с англичанами.

— Я слышала об этой грустной истории, — сказала королева. — Значит, это твоя дочь последовала за несчастным бароном на поле битвы и умерла, обнимая своего мертвого супруга! Увы! Какими различными путями любовь приводит женщину к гибели. Эту историю часто рассказывали и распевали бродячие менестрели. Значит, это ты, Роланд, чадо горя, найденное среди убитых и раненых? Генри Ситон, он равен тебе по крови и происхождению.

— Едва ли, — ответил Генри Ситон, — даже если бы он был законным сыном. Но если верить балладе, то Джулиан Эвенел оказался вероломным рыцарем, а его возлюбленная — слабой и чрезмерно доверчивой девушкой.

— Клянусь небом, ты лжешь! — вскричал Роланд Грейм и схватился за рукоять шпаги.

Но в этот момент появление лорда Ситона предотвратило грозившую вспыхнуть схватку.

— Помогите, милорд, — обратилась к нему королева. — Разнимите этих двух горячих и несдержанных молодцов.

— Как, Генри, — воскликнул барон, — неужели » моем замке и несмотря на присутствие самой королевы ты даешь волю своей дерзости и вспыльчивости? И притом, с кем ты затеял ссору? Если глаза не обманывают меня, это тот самый юноша, который так храбро пришел мне на помощь в стычке с Лесли? Позвольте-ка, любезный молодой человек, взглянуть на медаль, которую вы носите на шляпе. Клянусь святым Беннетом, это та самая медаль! Генри, я приказываю тебе примириться с ним, если ты дорожишь моим благословением.

— И если вы считаетесь с моим приказанием, — добавила королева. — Он оказал мне важные услуги.

— Ах, государыня, — возразил юный Ситон, — если он и доставил записку в Лохливен в ножнах своей шпаги, он знал о ней не больше, чем почтовая лошадь.

— Зато знала я, которая посвятила его этому великому делу, — вмешалась Мэгделин Грейм, — я, чьи советы и действия помогли вывести из заключения нашу законную властительницу, я, которая не побоялась рискнуть последней надеждой униженного рода ради этого великого дела. Я-то, во всяком случае, знала, ибо именно я и придумала это. Всемилостивейшая королева, пусть же награда за мои заслуги достанется этому юноше. Моя миссия окончена. Вы получили свободу, вы полновластная государыня, вы стоите во главе храброго войска, окруженная доблестными баронами. В моих услугах вы теперь не нуждаетесь, они могут лишь бросить тень на вас. Теперь ваша судьба зависит от мужской доблести и мужской шпаги. Да будут они столь же надежными, как преданность женщины.

— Вы не покинете нас, матушка, — сказала королева, — вы, которая так много сделала для нашего освобождения, подвергала себя таким опасностям, так искусно маскировалась, обманывая наших врагов и поддерживая связь с нашими друзьями. Вы не покинете нас сейчас, когда разгорается заря нашей грядущей удачи, до того времени, когда мы сможем поближе узнать вас и отблагодарить.

— Вы не можете поближе узнать ту, которая сама себя не знает, — ответила Мэгделин Грейм. — Бывает такое время, когда в этой старческой голове кроется сила того, кто был рожден в Гате, в этих потрясенных мозгах — мудрость самых опытных советников, но, глядишь, случится такое, когда снова надвинется на глаза туман, сила станет слабостью, мудрость — безумием. Мне приходилось говорить перед государями и кардиналами, да, благородная королева, даже перед государями из твоего собственного Лотарингского дома. Я сама не знаю, откуда брались у меня слова убеждения, которые слетали с моих уст, услаждая их слух. А теперь, даже когда я крайне нуждаюсь в словах убеждения, что-то обрывает мой голос и мешает мне говорить.

— Если в моих силах будет сделать что-либо дли тебя, — сказала королева, — тебе достаточно будет сказать одно слово, и оно подействует лучше всякого красноречия.

— Венценосная госпожа, — ответила ей Мэгделин Грейм, — мне стыдно, что сейчас, в этот торжественный момент, суетные человеческие просьбы могут быть обращены к той, к чьим молитвам прислушиваются святые на небесах, чью борьбу за правое дело благословляет само небо. Но это следует сделать, потому что бессмертная душа заключена в земную плоть, я могу поддаться безумию, — прибавила она со слезами на глазах, — и тогда всему будет конец. — Тут она взяла за руку Роланда, подвела его к королеве, опустилась на одно колено и заставила его преклонить оба колена.

— Могущественная государыня, — сказала она, — взгляни на этот цветок. Его нашел чужой человек на кровавом поле битвы, и много времени прошло, прежде чем мои глаза увидели, а мои руки прижали к сердцу все, что осталось от моей единственной дочери. Ради тебя и ради нашей общей святой веры, я оставила этот цветок, еще совсем нежным, на попечение чужих людей, наших врагов, которые, быть может, пролили бы его кровь, как вино, знай этот еретик Глендининг, что в его доме живет наследник Джулиана Звенела. С тех пор я видела это любимое мною чадо только в редкие часы сомнений и страха, а теперь я расстаюсь с ним навсегда… Навсегда! О, за все тяготы долгого пути, который я проделала, защищая твое правое дело в нашей стране и в чужих землях, окажи покровительство этому ребенку, которого я уже не смею больше называть своим.

— Я клянусь тебе, матушка, — сказала глубоко растроганная королева, — что ради тебя и ради него самого я позабочусь о его счастье и успехе.

— Благодарю тебя, дочь королей, — сказала Мэгделин Грейм и прижалась губами сначала к руке королевы, а затем к челу своего внука. — А теперь, — сказала она, вытирая слезы и поднимаясь с достоинством, — земля получила свое, а небу причитается остальное. Борись за победу, львица Шотландии! И если молитвы преданного сердца могут помочь тебе, я стану их возносить за тебя во многих странах и во многих святых местах. Я буду, подобно призраку, переходить из страны в страну, из храма в храм, и там, где даже не знают о моей родине, священники будут спрашивать, кто эта королева полуночной земли, за которую так неистово молится старая паломница. Прощай! Тебя ждут почет и земное счастье, если на то будет воля божья; а если нет, пусть покаяние здесь предопределит твое блаженство в веках! Пусть никто не обращается ко мне и не следует за мной; мое решение принято. Мой обет не может быть нарушен.

С этими словами она неторопливо удалилась, бросив последний взгляд на своего любимца внука. Он поднялся и хотел последовать за ней, но королева и лорд Ситон остановили его.

— Не нужно настаивать, если вы не хотите потерять ее навеки, — сказал лорд Ситон. — Много раз приходилось мне видеть эту святую женщину, и часто — в самые трудные для нас минуты. Но всякую попытку нарушить ее уединение или воспрепятствовать ее планам она считает преступлением и не прощает никогда. Я думаю, мы все же еще увидим ее, когда она нам понадобится. Эта женщина, бесспорно, праведница, она целиком посвятила себя молитве и покаянию. Поэтому еретики считают ее безумной, а истинные католики — святой.

— Будем надеяться, что вы, милорд, поможете мне выполнить ее последнюю волю.

— Какую? Покровительствовать моему юному спасителю? С величайшей охотой… По крайней мере в том, что ваше величество сочтет приличным потребовать от меня. Генри, немедленно подай руку Роланду Эвенелу, ибо именно так, я полагаю, мы должны теперь называть его.