Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую - Лихоталь Тамара Васильевна
Алёша так и не знает, вернулся ли тот юноша с поля боя или сложил свою голову в сече, но зависть к нему до сих пор жалила Алёшино сердце. Он, Алёша, сын священника и сам тоже должен стать попом…
Тогда впервые он с горечью подумал о своем будущем, которое было решено и назначено ему другими. Думал и теперь. Но скорбные думы не мешали Алёше с весельем проводить дни и ночи. За братом тянулись и сёстры-девицы.
Поп-отец, хмурясь, смотрел, как наряжаются дочки, собираясь на гулянье. Будь на то отцовская воля, не пускал бы он девок. Но разве удержишь их, когда рядом жена-потатчица. И сердясь на попадью, отец Федор вспоминал былые обиды и недостатки жены. Смолоду была своевольна. Укоряла его, что завёз её с весёлой Черниговской земли сюда, в лесную глухомань. Легкомысленна, а его попрекает, будто заглядывается он в церкви на прихожанок. И перечит, и всегда старается настоять на своем. И до сих пор верит в волхованы и колдовские словеса, которыми будто бы можно вылечить от болезни, и в домового, и в зачиханье, сколько ни втолковывал он ей, что сие есть суеверие…
Матушка понимала: отец Федор сердит на Алёшеньку, и все ему теперь не так. И когда молодежь ушла, подошла к мужу и, обхватив сильными руками, крепко прижала к себе. Нет, он нисколько не изменился с тех пор, как она стала его женой: не раздобрел с годами, не приобрёл дородства. Невысокого роста, пустокостый, со своей реденькой бородкой, был он лёгок душой и телом.
Несмотря на разногласия, они жили в любви и мире уже сколько лет. Она всегда была ему верной помощницей и опорой. Совсем молоденьким поп был направлен в дальний приход этого глухого тогда края. Жизнь была трудной и опасной. Народ, крещённый огнем и мечом, ещё держался старых богов и порядков. И помнит попадья, как было страшно долгими осенними ночами, как одиноко в чужом настороженном краю. Далекой, как сон, казалась отсюда попадье родная Черниговская земля, ее места, открытые и привольные. Как плакала она, когда муж отлучался по делам. Качая детей, гадала — вернётся ли жив, или убьют его здесь, в этой дремучей чужой стороне. Но бог миловал, поп возвращался живой и веселый, обнищал свою златоглазую черниговку. И не имея иных собеседников, говорил мечтательно жене о том времени, когда новая вера распространится по всей Русской земле и узрят все языки славу русского народа, возлюбленного Христом, и восплещут ему руками. И так как жена не совсем, видимо, понимала высокий смысл его слов, он старался пояснить ей понятней. Говорил, будто сказку сказывал: «У праведного старца Авраама было двое сыновей. Старший — Измаил и младший — Исаак. И как Авраам полюбил сильней младшего, так и господь бог полюбит русский народ, который поздней других народов познал христианскую веру. Но зато принял ее по велению сердца, что и есть благодать».
Попадья слушала звучный мужнин голос, думала о своём. Где-то в глубине души она считала, что господь бог обошёл её мужа и господина умом не умом, а чем-то таким, что делает мужа мужем. Может, он и разбирается в небесных делах, но в земных смыслит не очень. И ей, наверное, не придется сидеть за мужниной спиной, как сидят иные женки. Совсем неизвестно, как еще сложится их жизнь. Но вопреки опасениям жены, нового попа в приходе полюбили за весёлый незлобивый нрав, за справедливость и доброту. И хотя не всегда понимали, что он говорил в своих проповедях, но не отказывались принести к празднику своему пастырю кто — поросёнка, кто — яичек, кто — мёду, и вручали дары златоглазой попадье. Обзавелись они понемногу домом и добром, вырастили детей. Вот и сын Алёшенька воротился учён. Она верила: судьба будет милостива к Алёшеньке. Это муж её прожил всю жизнь тихо и скромно. А Алёша… Он приятен собой, умён… Он, несомненно, будет виден, как виден в поле холм… А что любит он погулять, так это по молодости…
Неизвестно, как бы сложилась Алёшина жизнь дальше. Остепенился ли он бы и в самом деле и, как мечтал батюшка Фёдор, стал бы по примеру отца пастырем и добрым семьянином. Или и вовсе, отгуляв вволю, постригся бы в монахи, и говорили бы о нём с почтением: «Муж благ, книжник и постник!»
Но случилось нежданное.
Однажды отец Фёдор воротился домой с важной новостью. Приехал Алёшин крестный. Он теперь жил хоть и не в Киеве, но всё равно далеко от родного города — в Новгороде. Состоял там при княжиче. В Ростов наезжал изредка. И сейчас завернул поглядеть хозяйским оком на подворье. Прослышал, наверное, про Алёшеньку. И вот кличет к себе, и не медля — сегодня. Так и велел передать. Алёша не стал мешкать, и отец тотчас же повел сына к боярину. Он торопливо шагал по улицам, гордо вскинув клин бородёнки. Думал: «Не может быть, чтобы боярин не обратил своего милостивого внимания на Алешу. Тощенький вислоухий малец, которого он когда-то отвез на учение в стольный, как в сказке, обернулся добрым молодцем. Вон как смотрят на него встречные знакомые, поздравляя отца, незнакомые — провожая одобрительными взглядами. И девицы и женки, что несут ведра на коромыслах, будто споткнувшись о камень, плещут воду через край, не жалея. Да что там огородницы с коромыслами!» Даже тут, на чистых улицах, проходя мимо резных окошек, украшенных вязью крылечек боярских домов, поп ловил любопытные взгляды. И еще выше вздымал клин бороденки, словно это на его молодецкие плечи, покрытые светлым кафтаном, на его стянутый алым поясом стан, на его упруго ступавшие в узконосых сапожках ноги смотрели из своих светелок девицы и боярыни.
Из ворот красивого терема выехали всадники с борзыми. Отец Фёдор остановился, пропуская кавалькаду, почтительно поклонился, но всадники, не обратив на него внимания, проскакали мимо.
Сыновья боярина Петра на охоту поехали, — сказал отец Фёдор. Алёша завистливо поглядел вслед всадникам, перевел взгляд на терем. Там на широком балконе стояла девочка-подросток, кричала: «Ни пуху ни пера!» — и махала руками. Перехватив взгляд Алёши, показала ему язык и засмеялась. Это боярышня Елена. Озорница. Судьба ещё сведет их — Алешу и Елену. Но сейчас Алеше не до девиц.
Отец Фёдор с Алёшей вошли на подворье боярина Ратибора. За частоколом возвышался двухэтажный терем. К нему вела выстланная тесинами дорожка. Отец Федор как-то присмирел, даже, казалось, немного струхнул, когда важный челядинец, отворив двери, строго поглядел на него.
— К боярину крестник его… Нет, пускай один взойдет… Я подожду во дворе… — забормотал он.
Нескоро воротился Алёша из боярских палат. Знать, было о чём поговорить боярину с молодым поповичем. И прямо с крылечка зашагал через двор быстрыми шагами, будто спешил по важному делу.
Дело и впрямь было спешное. Боярин посылал своего крестника в Киев. Отправляться велел тотчас же. На дороге в указанных местах будут ждать его подставы с лошадьми. Скакать приказано без устали.
Вот и все, что сообщил Алеша отцу. Да еще поведал — не удержался, — что посылает его боярин с важным поручением к самому Добрыне — известному храбру, дяде Великого князя, бывшему княжескому воспитателю.
Так нежданно-негаданно снова покинул Алёша отчий дом. Мало погостевал. Недосыта поел припасенных матушкой домашних яств. Не догулял на игрищах. Оглянулся в последний раз на резные конские головы, застывшие на воротных столбах. Махнул на прощание рукой отцу с матерью, сестрам. Ускакал… Ускакал туда, куда звала его жизнь.
И никому не сказал о самом главном. А дело было такое: проговоришься — и голову потерять недолго. Вез Алеша тайную весть, о которой шепотом прошептать и то страшно. Не о простом людине грешном, не о купце тароватом и даже не о боярине знатном шла речь — о княжиче, что замыслил недоброе против отца своего, против Русской земли.
Не обидел бог детьми Великого князя. Один за другим подрастали сыновья. Чуть войдут в разум — выделяет им князь города и земли на княжение — мало ли земли в Русском государстве, хватит на всех. И самому спокойнее, когда сидят посадниками всюду не чужаки — родная кровь. И вот теперь, кто осмелится сказать наветное слово отцу против сына, что замыслил он отойти, отделиться. Это ведь не ветвь обрубить у дерева. Не просто блудный сын собирается уйти из отцовского дома. Княжич отойдет не с пустыми руками — обломит кус родной земли, оторвет от родины. Не просто ссора поднимется — брань, сеча меж своими, польётся кровь… Вот с какой вестью посылал своего крестника боярин к Добрыне, храброму воину, первому советнику Великого князя.
