Посол Урус Шайтана(изд.1973) - Малик Владимир Кириллович (книги онлайн бесплатно .txt) 📗

Вдруг он замолк. В глазах промелькнуло недоумение. Спросил тихо:

— Ну, а чем же кончилась та печальная история?

— Чем надо, — степенно ответил Квочка. — Отдубасили мы пана на славу, натянули штаны и посадили на коня…

— Как же он сел?

— А он не сел — лёг животом на седло, так и поехал.

— Холера ясна! Нет, стоило б поглядеть такую картину… Ну, а та жёнка, пан Квочка, кто она? Вы видели её? Это, случаем, не пани Зося, супруга пана Ястржембского из Залещиков?

— Нет, пан Мартын…

— Ты знаешь, как меня звать? — поразился Спыхальский. — Дзябол! Откуда?

— Как же! До сих пор помню все кодло пана маршалка.

— Но, но, не забывайся, с кем говоришь! — напыжился пан Спыхальский. — Отвечай на вопрос!

— Я и отвечаю: нет, пан Мартын. К пани Зосе, как все знают, наведывались вы.

— Кгм… кгм… — закашлялся пан Мартын.

— А пан маршалэк увлекался жёнкой пана Мартына…

— Цо? — подскочил пан Спыхальский.

Даже в тусклом свете свечи было видно, как покраснело его лицо, а глаза полезли на лоб. Ошалевшим взором он обвёл подземелье. Несмотря на страшный, даже трагичный вид его, невольники не могли удержаться от громкого хохота.

— Цо ты сказал? — растерянно переспросил пан Спыхальский. — Неужто пани Вандзя…

— Про это тоже все знали, кроме пана.

Пан Спыхальский стиснул кулаки.

— Ты можешь дать мне слово чести? Хотя какое слово чести у хлопа… Ты можешь поклясться, что это правда?

— Как перед богом.

— Проклятье! — воскликнул несчастный пан Спыхальский и стукнул закованными руками по каменной стене. — Проклятье! На кого же она меня променяла? Меня! Самсона! Геркулеса! На эту хилую дохлятину! На холодного гадкого змея!.. Тьфу!.. А пан маршалэк! Как он всегда был добр и ласков ко мне! Теперь понятно почему. О Езус, помоги мне вырваться из этой турецкой земли, и ты содрогнёшься от мести, какую придумает пан Мартын!..

Он вдруг замолк и сел на пол. Бессмысленным взглядом уставился в угол, не обращая внимания на шум и смех, что звучали вокруг.

— Хватит вам зубы скалить! — прикрикнул Звенигора. — Гаси свечку! Спать пора. И ты, пан Мартын, ложись. Нашёл время ревность разводить…

Спыхальский взглянул на казака, но ничего не ответил. Сидел молча, как окаменел. Постепенно в подземелье затих шум. Новоприбывшие невольники потеснились, чтобы дать место старожилам, которые с оханьем и руганью укладывались, утомлённые работой за день, на тухлую, вонючую солому. Кто-то дунул на свечку, и сразу настала непроглядная тьма.

Рано утром надсмотрщики выгнали всех во двор. Было холодно и туманно. Невольники поднимали воротники, кутались в свои лохмотья, а новички — в ещё не выношенную одежду, которая тоже пропускала пронизывающий холод.

Их выстроили в один ряд под стеной. Напротив стоял сам хозяин — Гамид. За ним несколько турок-надсмотрщиков. «Погонят на работу», — подумал Звенигора, гадая, куда пошлют его.

Когда надсмотрщики Осман и Кемаль заперли двери подземелья и стали с разных концов строя, Гамид подошёл ближе, оглядел невольников и сказал:

— За побег — смерть! За непослушание — плети! За лень — тоже плети! Поняли?

Строй молчал.

Гамид презрительно скривил толстое носатое лицо. Тяжелый взгляд скользнул по нахмуренным рабам.

— Вот ты и ты, — Гамид ткнул пальцем в сторону Яцька и Многогрешного, — выходи сюда. Станьте отдельно там под деревом.

Яцько и Многогрешный отошли в сторону.

— А ты, запорожская собака, тоже выйди, — обратился он к Звенигоре. — К тебе у меня особый счёт.

Позвякивая кандалами, Звенигора вышел вперёд.

— Тот, кто только подумает о покушении на господина или надсмотрщика, умрёт лютой смертью. Как этот казак… Но прежде чем умереть, долго будет пить горькую чашу… Осман, брось его вниз, в темницу.

Осман толкнул Звенигору ножнами сабли:

— Иди, гяур!

Звенигора оглянулся на товарищей, на Яцька, который испуганно, как зверёк, жался к ореховому дереву, со страхом ожидая решения своей судьбы. Увидит ли он их когда-нибудь ещё, своих товарищей по несчастью? Может, ему, Звенигоре, суждено в домашней темнице Гамила найти свою смерть?

Осман перевёл его через двор и перед ним спустился по крутым ступеням в глубокое подземелье. Тяжёлым ключом открыл окованные железом двери.

— Заходи! — и толкнул Звенигору в спину.

Звенигора очутился в узкой мрачной пещере. Тяжёлый и спёртый от нечистот воздух ударил в нос и перехватил дыхание. Пока Осман не закрыл дверей, успел заметить прикованного к стене человека. Трудно было определить его возраст: растрёпанные седые патлы закрывали лицо. Должно быть, не один месяц, а может, и год провёл этот несчастный здесь, куда не проникал ни луч света, ни человеческий голос, кроме голоса надсмотрщиков.

По спине Звенигоры поползли холодные мурашки: вот какую кару придумал для него Гамид!

Двери закрылись. Могильный мрак и могильная тишина окутали оторопевшего казака. С минуту царило молчание. Потом звякнули цепи, послышался тихий хрипловатый голос:

— Ты кто, друг? — Вопрос был задан по-турецки.

— Невольник.

— Болгарин? Иль, может, казак? Урус? — сразу спросил тот по-болгарски.

— Казак. Урус, — ответил Звенигора. Он обрадовался, что услышал болгарскую речь, которую хорошо знал и которая так напоминала его родную. — А ты кто, добрый человек? За что тебя приковали в этой могиле?

— Подойди ближе, я хочу почувствовать, что рядом со мной есть живой человек… Я хочу слушать твой голос, человеческий голос… Ибо здесь я уже, наверно, лет пять… Ты не представляешь себе, как это страшно быть одиноким, не видеть солнца и неба над головой, не слышать щебета птиц, шума горных потоков, весеннюю песнь ветра… Дай мне твою руку. О, какая она сильная и горячая! Это рука воина, твёрдая и честная… Слава аллаху, что услышал мои мольбы и послал мне попутчика на моем тернистом пути. Мы поделим наше горе пополам, и оно покажется нам вдвое легче… Что это случилось, что Гамид вдруг решил посадить тебя ко мне?

Вопрос был неожиданным, и Звенигора не знал, что ответить.

— Может, он бросил тебя только на несколько дней, чтобы потом я ещё с большей силой почувствовал одиночество? — размышлял узник. — Он способен придумать такое…

— Может, и так, — произнёс Звенигора, вспомнив угрозы Гамида. — Думаю, что здесь я недолго задержусь…

— Но он ошибается, если думает меня этим сразить. Я уже ко всему привык. Ты вот спрашиваешь, кто я такой… Я странствующий дервиш [29], меддах… [30] По-вашему — кобзарь. За многие годы я обошёл всю Османскую империю — от Евфрата до Дуная и от Крымских гор до могучей и славной реки Нил. Всюду мне были рады, так как я приносил людям песню и весёлую шутку или рассказывал о древних героях либо про далёкие страны, где мне посчастливилось побывать. Только вот попал в руки Гамида…

— За что же это он тебя так, ага?

— О, это давняя история. Я расскажу её тебе… чтобы она не умерла вместе со мной… Да и на сердце будет лёгче, когда изолью кому-нибудь своё горе. Но сначала позавтракаем. Я слышу шаги надсмотрщика.

Кто-то отпирал замок. Через минуту мелькнул тусклый луч утреннего света, и надсмотрщик внёс две небольшие лепёшки и ведро воды. Молча поставил посреди подвала и вышел, что-то бормоча.

— Глухонемой, бедняга, — пояснил меддах, откусив чёрствую лепёшку и запив её водой. — Это единственный человек, кроме Гамида, которого я видел в течение этих лет. Друг друга мы не понимаем. Ну, а с Гамидом у нас были поначалу горячие споры… Теперь он давно не показывается.

— Так расскажи, ага, о нем и о себе, — напомнил Звенигора.

— Я не забыл, казак… Обязательно расскажу эту историю о том, что случилось со мной в болгарской Старой Планине. Воспоминания о тех событиях гнетут меня уже много-много лет… Присядь и слушай.