Собрание сочинений в 10 томах. Том 10 - Хаггард Генри Райдер (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Помнишь ли ты, Лео, что в течение утомительно долгих веков, проведенных мной в Коре, у меня было одно-единственное развлечение — узнавать, одну за другой, сокровеннейшие тайны Природы; да, только такое развлечение и было у меня: я стремилась познать все вещи и явления, существующие в мире, а также и причины, их порождающие. Идите за мной вы оба, — я покажу вам то, чего не видел еще ни один смертный.
— Что же ты нам покажешь? — с сомнением спросил я, хорошо помня, как велики ее способности к химии.
— Сейчас увидишь — если, конечно, не пожелаешь остаться здесь. Пошли Лео, мой любимый, мой единственный, и пусть этот философ задает себе загадки и разгадывает их без нас.
И, повернувшись ко мне спиной, она улыбнулась так ласково, что Лео, который испытывал еще более сильное, чем я, нежелание сопровождать ее, последовал бы за ней даже в адскую печь, именно это, впрочем, ему и предстояло сделать.
Они оба вышли, и я поспешил за ними, ибо в присутствии Айши было бесполезно выказывать глупую гордость или приносить себя в жертву собственной последовательности. К тому же мне хотелось повидать новое, сотворенное ею чудо, а полагаться на описание Лео я не мог, потому что рассказчик он был весьма посредственный.
Коридорами, которыми мы никогда еще не ходили, она вывела нас к двери и жестом велела Лео отворить ее. Он повиновался, в лицо нам хлынул яркий свет из пещеры, куда мы попали. Мы сразу догадались, что здесь помещается ее лаборатория, вдоль стен стояли металлические сосуды и различные инструменты странной формы. Тут же находился и горн, едва ли не лучший в своем роде, ибо не требовал ни углей, ни поддува: пылающий газ, как и в Святилище, поступал в него прямо из чрева вулкана под нашими ногами.
Работой занимались двое жрецов: один помешивал котел, другой выливал его расплавленное содержимое в глиняную форму. Они остановились, чтобы приветствовать Айшу, но она велела им продолжать, только спросила, все ли идет хорошо.
— Очень хорошо, о Хес, — ответили они; миновав несколько коридоров и дверей, мы вышли к маленькой пещере. В ней не было ни лампад, ни пылающего газа; и все же она была наполнена мягким свечением, которое, казалось, исходило от противоположной стены.
— Что они делали, эти жрецы? — спросил я скорее для того, чтобы нарушить тягостное молчание, чем по какой-либо другой причине.
— К чему эти дурацкие вопросы? — ответила она. — Разве в твоей стране, о Холли, не выплавляют металлов? Ты хотел знать, что я делаю? Но ты — человек сомневающийся и не поверил бы мне, пока не увидел бы своими глазами. Сейчас я тебе покажу.
Она велела нам надеть два странных костюма, что висели в углу; сделаны они были то ли из особой ткани, то ли из дерева и снабжены капюшонами, напоминающими шлемы ныряльщиков.
По ее указаниям Лео помог мне облачиться в один из костюмов, после чего — так я понял по доносившимся до меня шорохам, ибо свет не проникал через шлем, — она оказала ту же услугу и ему самому.
— Ничего не вижу, сплошная тьма, — сказал я, так как вновь воцарилась тишина, и в этих деревянных доспехах я ощущал смутную тревогу и боялся, как бы меня не оставили в одиночестве.
— О Холли, — услышал я насмешливый голос Айши, — ты, как всегда, в сплошной тьме невежества и неверия. Ну что ж, сейчас, как и всегда, я подарю тебе свет.
По звукам я догадался, что откатилась каменная дверь.
Заструился свет, такой ослепительный, что пробивался даже через шлем. Я смутно увидел, как стена напротив разверзлась; мы, все трое, стояли у входа в другую комнату. В ее глубине виднелось что-то похожее на жертвенник из твердого черного камня; на этом жертвеннике лежало что-то продолговатое, похожее по форме на глаз и размером с голову ребенка.
От этого-то глаза и бил нестерпимо яркий свет. Его лучи пронизывали толстую кирпичную стену, построенную воронкой, с такой легкостью, будто это была муслиновая занавеска. Устремляясь вверх, они озаряли металлический слиток, что покоился на массивной раме.
Как сверкали эти лучи! Если бы все граненые брильянты мира сложить в одну груду и поместить под огромное зажигательное стекло, то и тогда они не достигли бы и тысячной доли их яркости. Лучи жгли мне глаза, жгли лицо, руки и ноги, но Айша даже не укрывалась от них. Она прошла в глубь комнаты и, скинув с лица покрывало, принялась рассматривать слиток, лежавший на подвешенной к потолку раме; в этот миг сквозь ее тело, как будто бы оно было из расплавленной стали, отчетливо просвечивали кости.
— Уже готов — и скорее, чем я ожидала, — сказала Айша. Подняла слиток с такой же легкостью, как перышко, подплыла обратно к нам и со смехом спросила:
— Скажи мне, о высокоученый Холли, доводилось ли тебе слышать о лучшем алхимике, чем эта бедная жрица забытой религии? — И она поднесла сверкающий слиток почти вплотную к моей голове.
Я повернулся и побежал, вернее, заковылял, ибо в этом костюме бегать было невозможно, прочь из комнаты, пока не уперся в скалу; там я и стоял, прижав голову к каменной стене: глаза у меня болели так, будто в них вонзили раскаленные докрасна шилья. Айша же потешалась надо мной, пока дверь наконец закрылась, и меня окутала тьма, благословенная, словно дар Небес.
Потом Айша стала помогать Лео снять его лучезащитные доспехи, если их так можно назвать; освободясь от них, он, в свою очередь, помог и мне; в этом мягком мерцании мы стояли, моргая, словно совы на солнечном свету, — и по нашим щекам струились слезы.
— Ты удовлетворен, мой Холли? — спросила она.
— Чем удовлетворен? — сердито отпарировал я, ибо боль в глазах была нестерпимая. — Если всей этой дьявольщиной, то да, удовлетворен.
— И я тоже, — проворчал Лео, который все это время тихо ругался в своем углу.
Но Айша только смеялась, о, как она смеялась: казалось, сама богиня веселья сошла на землю; она смеялась до тех пор, пока и у нее на глазах не выступили слезы.
— Какая неблагодарность! — воскликнула она. — Ты, Лео, просил показать тебе сотворенное мною чудо, тебе, Холли, я велела остаться, но ты все же увязался за мной, — и теперь вы оба грубите и злитесь и даже плачете, как обжегшие пальцы дети. Вот возьмите. — Она сняла с полки какую-то мазь. — Натрите себе глаза, и жжение сразу же пройдет.
Так мы и сделали, жжение в самом деле прошло, но еще много часов мои глаза были налиты кровью.
— И где же это чудо? — спросил я. — Если ты говоришь о нестерпимо жгучем пламени…
— Я говорю о том, что рождается в пламени, как ты по своему невежеству называешь могучую энергию. Смотри! — И она показала на принесенный ею слиток; он лежал на полу, все еще слабо мерцая. — Нет, он уже остыл. Неужели ты думаешь, я взяла бы его, если бы был риск обжечь пальцы, изуродовать себе руку? Потрогай же его, Холли.
Но я не хотел; сама Айша, я знал, не страшится пылающего огня, но я человек непривычный; к тому же я опасался жестокой шутки, которую она могла сыграть со мной. Однако слиток я рассматривал долго и серьезно.
— И что это, Холли?
— Золото, — сказал я и тут же поправился: — Медь. — Излучать такое тусклое красноватое сияние вполне мог и тот и другой металл.
— Нет, нет, — возразила она, — это золото, чистейшее золото.
— Руда здесь, должно быть, очень богатая, — недоверчиво сказал Лео, так как я упорно молчал.
— Да, мой Лео, железная руда здесь очень богатая.
— Железная руда? — Он взглянул на нее.
— Конечно, — ответила она. — Разве есть рудники, где золото добывается в таких слитках? С помощью своего знания алхимии я превратила железную руду в золото, оно скоро нам понадобится, мой любимый.
Лео изумленно глазел на слиток, а я стонал, так и не поверив, что это золото, а тем более что оно выплавлено из железной руды. Айша прочитала мои мысли, ее настроение, с характерной для нее внезапностью, сразу же переменилось: она вспылила.
— Клянусь самой Природой! — вскричала она. — Не будь ты моим другом, Холли, о глупец, обласканный мной, — я бы подвергла воздействию этих тайных лучей твою руку, так чтобы она, вплоть до самых костей, стала золотой. Но что гневаться на слепца, к тому же еще и глухого? И все же сейчас ты убедишься! — Оставив нас, она прошла по коридорам, что-то крикнула трудившимся в лаборатории жрецам и вернулась.
