Путь через равнину - Ауэл Джин Мари Антинен (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Я понимаю, — сказал Джондалар.
— Но ты можешь не понимать, что люди откладывают особый отпечаток на душе Тех, Кто Служит. Стремление помочь им, служить им становится таким же сильным, как желание Служить Матери, желание руководить ими, не прямо, конечно, а в смысле показа пути. Тот, Кто Служит Матери, становится проводником к пониманию вещей, к поискам смысла в незнаемом. Часть обучения — это толкование знаков, видений и снов, посылаемых Ее детям. Существуют разные методы и способы искать ответы в мире духов, но в конце концов все сводится к собственному суждению. Я хотела служить как можно лучше, но боюсь, что мои суждения были затуманены горем и злостью. Сюда я вернулась, ненавидя мужчин, а увидев Бругара, стала ненавидеть их еще больше.
— Ты сказала, что чувствуешь себя ответственной за смерть трех молодых людей. Ты учила ее, как пользоваться ядами? — спросил Джондалар.
— Я учила Аттароа многим вещам, сын Мартоны, но не учила быть Той, Кто Служит. У нее острый ум, и она схватывает больше, чем следует. Я знала это.
Она замолчала, чтобы не распространяться о своей вине и чтобы они сами сделали выводы. Увидев, что Джондалар задумался, а Эйла кивнула в знак понимания, Ш'Армуна продолжила:
— В любом случае я помогла Аттароа установить власть над мужчинами. Вначале. Возможно, я сама хотела бы властвовать над ними. По правде говоря, я хотела больше. Я все время подстрекала и убеждала ее, что Великая Земная Мать хочет, чтобы женщины руководили всем, и помогла ей убедить в этом других женщин, большинство из них. После того как их унижали Бругар и другие мужчины, это было нетрудно. Я дала ей кое-что, чтобы усыпить мужчин, и сказала, чтобы она положила это в их любимое питье — перебродивший березовый сок.
— Мамутои тоже пьют его, — сказал Джондалар.
— Ночью, когда мужчины спали, женщины связали их. С удовольствием. Но Бругар уже не проснулся. Аттароа пыталась доказать, что он оказался более восприимчивым к сонному питью, но я уверена, что она положила туда еще что-то. Она хотела убить его. И убила. Но как бы там ни было, я была той, кто убедил ее в том, что женщинам стало бы лучше жить, если бы не было мужчин. Я была той, кто убедил ее в том, что, если не будет мужчин, духи женщин могут смешаться с духами других женщин и появится новая жизнь, но будут рождаться только девочки.
— Ты в самом деле веришь в это? — нахмурился Джондалар.
— Я почти убедила себя в этом. Я не говорила об этом вслух — не хотела сердить Великую Мать, — но я заставила ее думать так. Аттароа думает, что беременность нескольких женщин доказывает это.
— Она ошибается, — сказала Эйла.
— Конечно. И мне следовало бы знать. Моя хитрость не ввела в заблуждение Великую Мать. В душе я уверена, что если существуют мужчины, то, значит, так хочет Мать. Если бы Она не хотела, Она бы и не создала их. Их дух необходим. Но если мужчины слабы, то их дух тоже слаб, и Великая Мать не использует его. Вот почему у нас родилось так мало детей. — Она улыбнулась Джондалару. — Ты очень сильный молодой человек. Не сомневаюсь, что твой дух уже пригодился Ей.
— Если освободить мужчин, они станут достаточно сильными, чтобы женщины забеременели… без помощи Джондалара, — сказала Эйла.
Джондалар посмотрел на нее и улыбнулся.
— Но я был бы счастлив помочь.
— Возможно, ты помог бы, — сказала Эйла. — Просто я не считаю, что это необходимо.
Джондалар вдруг нахмурился: не важно, кто прав, но пока у него нет уверенности, что он вообще может принимать участие в зачатии детей.
Ш'Армуна посмотрела на обоих, зная, что они говорят о том, что ей не полагается знать. Тогда она продолжила рассказ:
— Я помогла ей и вдохновила се, но не знала, что Аттароа будет еще более скверным вождем, чем Бругар. В действительности, когда его не стало, женщины по крайней мере вздохнули с облегчением. Но не мужчины и не Омел. Это понимал брат Кавоа: он был близким другом Омел. А это было единственное существо, которое страдало от утраты Бругара.
— Это понятно, тем более при таких обстоятельствах, — сказал Джондалар.
— Аттароа этого не понимала. Омел считал, что Аттароа была причиной смерти Бругара. Она не повиновалась ему, за что ее избивали. Аттароа как-то сказала, что она лишь хотела, чтобы Омел понял, что сделал Бругар с ней и другими женщинами. Хотя она не говорила, но, наверное, все же надеялась, что поскольку Бругара нет, то Омел теперь будет любить ее.
— Побои не заставят полюбить, — сказала Эйла.
— Ты права. Омел никогда не били прежде, и он возненавидел еще сильнее Аттароа. Мать и ребенок терпеть не могли друг друга. Тогда я предложила, чтобы он стал помогать мне. Аттароа, казалось, обрадовалась, что Омел не будет жить в ее доме. Но хотя Омел и ушел, Аттароа становилась все хуже и хуже. Она стала более жестокой, чем Бругар. Мне бы нужно было понять это раньше. Вместо того чтобы держать их подальше друг от друга, я пыталась найти способ помирить их. Что предпримет Аттароа теперь, когда не стало Омел? Которого она убила собственными руками.
Женщина смотрела на пламя костра, словно пытаясь прозреть неведомое.
— О Великая Мать! Я была слепа! Она искалечила Ардобана и заточила его в загоне. И еще другой мальчик.
— Они были покалечены? — спросила Эйла. — Эти дети в загоне? Это было сделано специально?
— Да, чтобы сделать мальчиков слабыми и боязливыми. Аттароа сошла с ума. Я боюсь за всех нас. — Она прижала руки к лицу. — Будет ли конец? Вся эта боль, эти страдания, в которых виновна я, — зарыдала Ш'Армуна.
— Не только ты участвовала в этом, Ш'Армуна, — сказала Эйла. — Ты могла позволить, могла даже одобрить, но не стоит брать вину на себя. Зло — это Аттароа и те, которые так плохо обращались с ней. Жестокость порождает жестокость, боль вскармливает боль, оскорбление и плохое обращение ведут к тому же.
— И как много молодых, которым она причинила страдание, передадут это следующему поколению? — с болью выкрикнула женщина. Затем она начала раскачиваться взад и вперед, страдая от горя. — Кто из этих мальчиков в загоне унаследует ее путь? И кто из девочек захочет быть такой, как она? Глядя на Джондалара, я вспоминаю свое обучение. Меня, единственную из всех, нельзя было допускать учиться. Это создает чувство ответственности. О Великая Мать! Что я натворила?!
— Вопрос не в том, что ты сделала, а в том, что ты можешь сделать сейчас, — сказала Эйла.
— Я должна помочь им. Я должна как-то помочь, но что я могу сделать?
— Слишком поздно, чтобы помочь Аттароа, теперь ее необходимо остановить. А вот детям и мужчинам в загоне мы должны помочь, но вначале их надо освободить. Затем подумаем о помощи.
Ш'Армуна взглянула на молодую женщину, которая сейчас казалась такой могущественной, и задалась вопросом: кто же она в действительности? Та, Кто Служит Матери, поняла, что наделала, и знала, что злоупотребила своей властью. Она боялась за свой собственный дух, так же как и за жизнь стойбища.
Все замолчали. Эйла поднялась и взяла чашку.
— Разреши мне самой приготовить чай на этот раз. У меня с собой хорошая смесь разных трав.
Ш'Армуна молча кивнула, и Эйла достала свою сумку с травами.
— Я подумал о тех двух искалеченных мальчиках в загоне, — сказал Джондалар. — Если даже они не будут ходить как прежде, они могут стать хорошими каменотесами или кем-нибудь еще, если кто-то поможет им. Должен же быть кто-то среди Шармунаи, кто может обучить их. Возможно, ты найдешь кого-нибудь на Летнем Сходе.
— Мы не ходим больше на Летний Сход племени Шармунаи.
— Почему?
— Аттароа не хочет. Люди были не слишком добры к ней. Когда она стала вождем, она не захотела иметь ничего общего с другими. Сразу же после того, как она пришла к власти, несколько стойбищ прислали к нам послов, приглашая присоединиться к ним. Они прослышали, что у нас много одиноких женщин. Аттароа оскорбила их и выгнала, а через несколько лет она перессорилась со всеми. Сейчас никто не приходит, ни родственники, ни друзья. Они избегают нас.
