Благовест с Амура - Федотов Станислав Петрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
— Благодарствуйте, ваше величество! — поклонился князь. — А те, кто по старшинству впереди меня, тоже принарядятся? Там, кажется, Муравьев, который в Сибири, и Суворов, который в Риге?
— Они получат бриллианты к своим «Невским». А с чином могут и подождать. Для тебя чин важнее: ты становишься кавказским наместником и должен внушать аборигенам страх и уважение.
Барятинский стал серьезным:
— Уважение — согласен, а вот насчет страха… Ермолов и иже с ним пытались воздействовать страхом — око за око! — вот и получили мы свою Тридцатилетнюю войну. Нет, мет да Муравьева надежнее и быстрей приводит к результату.
— Что еще за мет да и какого Муравьева? — насторожился император.
— Мет да, какой сегодня пользуюсь я, звучит так: зло и страх возбуждают гордыню, а добро и порядок усмиряют ее. Ей пользовался Муравьев, который в Сибири, когда служил на Кавказе. Я нашел его докладную записку и взял на вооружение.
— Где же она валялась, эта докладная записка? — недовольно спросил Александр Николаевич.
— В бумагах, назначенных к сожжению за ненадобностью, — не скрывая иронии, ответил князь.
— Шкуру надо спустить с того, кто подобные бумаги обрекает на уничтожение. — В голосе императора зазвенел гнев.
— Эх, ваше величество, — тронул его за плечо Барятинский, — умерьте ваш пыл. Россия всегда славилась разгильдяйством и недоверием к своим пророкам. И у нас никогда не найдешь виноватого. Лучше обратим свои взоры вновь на «Охотницу Диану». Она весьма подходит для говения.
— Ты давно с ней расстался? — хмуро спросил царь.
«Расстался» — мягко сказано. Сбежала она от меня, почитай, тому уже пять лет. Сбежала и вещицу одну памятную прихватила.
Ни князю Александру Ивановичу, ни, тем более, российскому императору и в голову не могло прийти, что в это самое время «охотница Диана», сиречь Хелен Эбер, беседовала с министром уделов и заведующим Кабинетом Его Величества Львом Алексеевичем Перовским. Аудиенцию ей устроил товарищ министра иностранных дел Сенявин. Графиня Эбер обратилась к графу Перовскому как к шефу Академии художеств и Комиссии по исследованию древностей с предложением создать в России просветительско-образовательную группу для студентов и всех любителей археологии под эгидой Общества лондонских антиквариев, имеющего уже полуторастолетнюю историю. Графиня явилась на прием не с пустыми руками, она преподнесла Льву Алексеевичу два презента: портрет «Неизвестной» работы академика акварельной живописи Владимира Гау и обломок песчаника с выцарапанным на нем животным с ветвистыми рогами.
— Этот наскальный рисунок найден в Забайкалье, на берегу реки Аргунь, — на чистом русском языке пояснила графиня. — Наши ученые считают, что рисунку несколько тысяч лет, и он представляет собой исключительную ценность. Тот край надо тщательно изучить, чем и займется предлагаемая группа.
Лев Алексеевич, открытая душа, потрясенный уникальным археологическим подарком, кроме согласного кивания в ответ, вкупе с любовным оглаживанием камня, ничего вразумительного не произнес. Но, несколько успокоившись, взял в руки портрет и вгляделся в тонкие черты милого открытого лица:
— Кого-то она мне напоминает… Скорее всего, супругу генерал-губернатора Муравьева. Правда, еще очень молодую. Очень похожа! Очень!! Хотя… кто это на самом деле, можно выяснить у самого академика. Благодарю вас, графиня, просто не хватает слов, чтобы выразить вам признательность…
— Так я смею надеяться, милый граф, на ваше содействие нашему проекту? — обольстительно проворковала гостья, подавая руку.
— Все, что в моих силах… — Лев Алексеевич встал и поцеловал обтянутую тонкой белой перчаткой тыльную сторону маленькой узкой ладони.
Не знал старый граф, что визит очаровательной молодой англичанки был прологом новой многоходовой операции Пальмерстона, направленной против России в лице ее самодержца. Операция эта потрясет Россию первыми террористическими актами, а развитие ее приведет к тому, что внучатая племянница графа Софья Перовская возглавит роковое покушение на императора 1 марта 1881 года и закончит свои дни на виселице вместе с четырьмя подельниками.
Глава 13
В течение весны и лета 1856 года Муравьева беспокоили три вопроса. Они следовали по цепочке, но и переплетались между собой и были взаимозависимы.
Во-первых, третий сплав.
Дела требовали срочного выезда генерал-губернатора в столицу, но до него дошли тревожные слухи о том, что китайцы не намерены в этот раз пропускать русских по Амуру и якобы даже готовы применить силу. Николай Николаевич действовал, как всегда, решительно. В Ургу немедленно был отправлен Михаил Волконский с предписанием от имени главнокомандующего войсками Восточной Сибири выразить самое дружеское расположение амбаню Бейсэ лично, а через него — богдыхану и всему Дайцинскому государству, а насчет русских войск — если спросят — рассказать, что огромные силы собираются со всей Сибири, но с единственной целью — защитить владения России и в случае надобности помочь китайскому правительству против английской и любой другой агрессии. При этом главная задача Михаила Сергеевича — выяснить всё про намерения китайской стороны в отношении сплава. Результаты не отправлять почтой, а по-курьерски доставить лично в Петербург.
Одновременно генерал возложил на полковника Корсакова обязанности действительно готовить войска, в первую очередь — к отправке в низовья Амура, но и — при необходимости прорыва по Амуру — к решительным действиям.
Следует сказать, что Волконский снова, как и в случаях борьбы с холерой, командировки на Аянский тракт и организации переселенцев, доказал свою надежность в качестве чиновника особых поручений. Взяв с собой переводчика Шишмарева, человека опытного и имеющего на китайской стороне обширные личные связи, а также несколько казаков, Михаил Сергеевич, несмотря на глубокие снега, добрался до Урги и был принят амбанем Бейсэ, с которым имел долгую доверительную беседу. Амбань Бейсэ, монгольский князь Дилека-Дарджи, воспитывался вместе с богдыханом и, видимо, поэтому имел большое влияние при дворе, особенно по вопросам границы с Россией. Князь благосклонно принял устное послание генерал-губернатора и подарки (ими снабдил Волконского новый градоначальник Кяхты Деспот-Зенович) и весьма живо интересовался действиями России — Восточной войной, обороной Петропавловска, защитой побережья Татарского пролива. Он оценил два русских сплава как содействие укреплению доверия между соседями, однако уклонился от ответа на вопрос об отношении к третьему сплаву. Тем не менее его секретарь Тотти, начальник почтового округа Тусулакчи и другие чиновники дали понять, что сплаву для войны с Англией и Францией Китай препятствовать не будет, а Шишмарев через купечество и монгольское духовенство выяснил, что никаких военных приготовлений вообще не предполагается.
С этими сведениями Волконский помчался в Петербург. Поездка в столицу оказалась исключительно важной: в честь своей коронации Александр II помиловал государственных преступников, в том числе декабристов: Николай Николаевич решил немедленно отправить эту счастливую весть в Сибирь, и молодой Волконский оказался тут как нельзя кстати. Михаил ринулся в Иркутск (с заездом по пути во все места, где на поселении находились бывшие каторжане), даже не зная о том, что через три дня после его отъезда царь возвратит ему княжеский титул.
Второй вопрос — возвращение войск с Нижнего Амура в Забайкалье в связи с окончанием войны. Им на смену с третьим сплавом должны прийти свежие части, правда, уже не в таком количестве, ибо содержать там большие воинские соединения, пока не налажено регулярное пароходное сообщение по Амуру, слишком накладно. Вернуться в Забайкалье следовало 13-му и 14-му линейным батальонам и казакам; 15-й батальон оставался в низовьях на постоянную службу и вливался в состав 48-го флотского экипажа. Приказ о возвращении Муравьев отправил Корсакову с новым адъютантом подполковником Александром Антоновичем Моллером [110], а в личном письме двоюродному брату писал о необходимости начать организацию будущего Амурского казачьего войска и для начала сформировать отряд под началом войскового старшины Хилковского, из состава которого во время сплава основать шесть постов — Кутомандскиий, Кумарский, Усть-Зейский, Бурейский, напротив устья Сунгари и возле устья Уссури.
