Клан Пещерного Медведя - Ауэл Джин Мари Антинен (е книги TXT) 📗
– Бран ждет тебя, Эйла, – сообщила она.
Сердце у Эйлы упало. С трудом передвигая внезапно ослабевшие ноги, она направилась к очагу Брана и ни жива, ни мертва опустилась у ног вождя. Он коснулся ее плеча.
– Это Бонд, Эйла, – сообщил Бран, указав на гостя. – Он проделал долгий путь из Клана Норга, чтобы посоветоваться с тобой. Мать его больна, и целительница их Клана не способна облегчить ее недуг. Она сказала, ты владеешь более сильными чарами, ты можешь помочь.
На Великом Сходбище все имели случай убедиться в искусстве и знаниях Эйлы. Гонцу нужна была целительница, не женщина. Это немного кольнуло Эйлу, но досада быстро сменилась облегчением. Бонд провел в Клане несколько дней и сообщил за это время множество новостей. Молодой охотник, обязанный Эйле жизнью, перезимовал в пещере Клана Норга. К весне он поправился настолько, что почти перестал хромать и вместе со своей женщиной двинулся домой. Женщина его произвела на свет крепкого здорового мальчика, которого нарекли Креб. Эйла подробно расспросила Бонда о недуге его матери и дала ему сверток с целебными травами, а также множество советов, которые тому надлежало передать целительнице своего Клана. Эйла отнюдь не была уверена, что ее снадобья окажутся более действенными, но не могла хотя бы не попытаться помочь матери столь преданного и храброго сына.
Появление Бонда заставило Брана всерьез задуматься об участи Эйлы. До сих пор он откладывал решение ее судьбы, надеясь, что какой-нибудь охотник из другого Клана все же пожелает ее взять. Но если один путник сумел найти их пещеру, другим это удалось бы тоже. Однако со времени Великого Сходбища минуло немало времени, а гонцы не давали о себе знать. На соединение Эйлы с мужчиной из другого Клана рассчитывать явно не приходилось. Надо было искать ей пару среди своих.
«Но пока жив Мог-ур, спешить незачем, – успокаивал себя Бран. – Скоро вождем станет Бруд, и ему волей-неволей придется взять Эйлу к своему очагу. Хорошо бы только он сам понял – это его долг и иначе нельзя. Что ж, – думал Бран, – пусть сын моей женщины принимает решение. Судя по всему, он сумел совладать со своей неприязнью к Эйле, она уже не вызывает у него прежних вспышек раздражения. Наверное, теперь, когда Бруд научился владеть собой, он готов к тому, чтобы возглавить Клан». И все же душу Брана омрачала тень сомнения.
Лето пролетело, и вскоре на смену многоцветью осени пришла студеная пора. Как водится, с наступлением холодов жизнь в Клане замедлилась. Уба без затруднений относила две трети своего срока, но ближе к концу ощутила, что шевеление новой жизни внутри ее прекратилось. Она старалась не обращать внимания на ноющую боль в спине и судороги в ногах. Но, заметив на своей накидке пятна крови, поспешила к Эйле.
– Давно ребенок перестал шевелиться? – озабоченно спросила Эйла.
– Несколько дней назад. Что делать, Эйла? Ворн так радовался, что я понесла. Я не хочу терять ребенка. Носить осталось не так много. Я должна родить весной.
– А тебе не случалось упасть, Уба? Или поднять что-нибудь тяжелое?
– Нет, Эйла. Ничего такого не было.
– Ступай к своему очагу и ложись. Я приготовлю тебе отвар березовой коры. Будь сейчас осень, я отыскала бы корень гремучей змеи, который так помог мне самой. Но из-под снега его не выроешь. Ничего, что-нибудь придумаем. Ты тоже постарайся что-нибудь припомнить, Уба. Тебе известно больше, чем мне, ты унаследовала знания Изы.
– Я уже спрашивала у своей памяти, Эйла. Но по-моему, средства, способного оживить ребенка в утробе матери, не существует.
Эйла промолчала. Как и Уба, она понимала, что ребенка не спасти, и горячо сострадала молодой женщине.
Несколько дней Уба провела на своей подстилке, надеясь, что снадобья совершат чудо, и сознавая, что все они бессильны ей помочь. Боль в спине стала почти нестерпимой, лишь благодаря успокоительным отварам Уба погружалась ненадолго в тяжелый тревожный сон. Но судороги не переходили в схватки, роды не начинались. Овра почти не покидала очаг Ворна и, как могла, утешала и поддерживала Убу. Ей самой много раз пришлось терять ребенка, не доносив, и она понимала, каково женщине, на долю которой выпадает подобное испытание. С годами Овра увяла и поблекла, но по-прежнему оставалась приветливой и отзывчивой. Эйла была рада, что Гув так снисходителен к своей женщине. Любой другой прогнал бы ее прочь или взял себе вторую. Но бездетность Овры не ослабила привязанности, которую питал к ней Гув. Он видел, как она извелась, чувствовал, что ей тяжело будет делить очаг с другой женщиной и ее детьми. С тех пор как стало ясно, что Овра никогда не произведет на свет живого и здорового ребенка, Эйла давала ей секретное снадобье Изы. Покровитель Овры не уступал теперь ни одной битвы, и она избавилась от напрасных мук. Эйла не говорила Овре, для чего предназначено снадобье, но та догадалась сама и была признательна целительнице.
Холодным хмурым утром на исходе зимы Эйла осмотрела Убу и поняла, что больше тянуть нельзя.
– Уба, – тихонько окликнула она. Девочка открыла глубоко запавшие глаза, под которыми залегли темные круги. – Тебе надо выпить настой спорыньи, Уба. Он вызовет схватки. Твоего ребенка не спасти. Если ты не избавишься от него прямо сейчас, ты тоже умрешь. Ты молода, Уба, у тебя еще будут дети, – убеждала Эйла.
Уба переводила полный горечи взгляд с Эйлы на Овру.
– Хорошо, – наконец кивнула она. – Ты права, надежды нет. Ребенок умер во мне.
Убе пришлось вынести много бессмысленных страданий. Несмотря на то, что она выпила настой спорыньи, схватки начались только спустя некоторое время. Опасаясь, что они могут прекратиться, Эйла не давала роженице снадобий, утоляющих боль. Все женщины Клана побывали у очага Ворна, выразили сочувствие Убе, но, зная, что она мучается впустую, они не оставались надолго. Лишь Овра помогала Эйле.
Когда мертвый ребенок появился на свет, Эйла поспешно завернула его в кожаную подстилку.
– Это мальчик, – сообщила она Убе.
– Дай мне взглянуть, – попросила изнуренная роженица.
– Не надо, Уба. Ни к чему растравлять себя. Ты лежи спокойно, отдыхай. Я сама от него избавлюсь. Ты слишком слаба.
Брану Эйла сказала, что Уба слишком обессилела и она сама совершит с мертвым ребенком все, что следует. Обо всем остальном она умолчала. Лишь ей да Овре было известно – Уба родила не одного мальчика, а двух, нераздельно сросшихся вместе. Увидев жалкое и отвратительное создание, отдаленно напоминающее человечка со множеством ручек и ножек, обе женщины с трудом сдержали тошноту.
В отличие от случая с Дарком тут не приходилось сомневаться в увечье. Оставалось только радоваться, что сросшиеся уродцы родились мертвыми и никто не видел их. Эйла знала, на Овру можно положиться. Пусть в Клане думают, что Уба родила мертвого, но обычного ребенка, решила она.
Эйла надела теплую накидку, меховую обувь и, утопая в снегу, отошла от пещеры подальше. Оказавшись в лесу, она развернула сверток и оставила его содержимое на виду. Будет лучше, полагала она, если от этого не останется и следа. Повернувшись, Эйла успела краешком глаза уловить легкое движение в зарослях. Запах крови уже привлек хищников.
Глава 28
– Хочешь на ночь остаться с Убой, Дарк? – спросила Эйла.
– Нет! – Малыш решительно затряс головой. – Дарк будет спать с Мамой.
– Ничего, Эйла, пусть идет к тебе. Он и так провел со мной целый день, – сказала Уба. – А что это за странное имя, которым он тебя зовет?
– Не знаю. Просто ему так нравится, – неохотно ответила Эйла, отводя взгляд.
С детства она запомнила, что людям Клана дозволяется производить губами звуки лишь в случае необходимости, и теперь чувствовала себя виноватой – она ведь играла с сыном в недозволенную игру. Уба не настаивала, хотя и видела – Эйла что-то недоговаривает.
– Как-то раз мы с Дарком были в лесу и принялись выкрикивать всякие звуки, – помолчав, призналась Эйла. – Эти показались ему подходящими для меня. Знаешь, он может издавать множество самых разных звуков.
