Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Корольков Юрий Михайлович (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Содержимое этой папки удивило генерала Умедзу, хотя он, прослуживший столько лет в генеральном штабе, должен был бы, казалось, знать все военные тайны Японской империи. Он читал:
«Дело отряда № 731. Научно-исследовательский институт Квантунской армии. Бактериологическая война!»
Научно-исследовательский институт располагался в военном городке на станции Пинфань, в двадцати километрах от Харбина, а его филиал — отряд № 100 — вблизи Синьцзина. Во главе института стоял профессор Исии Сиро, в ведении которого находилось три тысячи сотрудников.
Научно-исследовательский бактериологический институт Квантунской армии располагал новейшими лабораториями, испытательным полигоном, собственным аэродромом на станции Аньда. Весь район Пинфаня на десятки километров в диаметре объявлен запретной зоной. Над ним запрещается пролетать даже самолетам японских авиационных частей, расположенных в Маньчжурии…
Все это было ново для генерала Умедзу. Он перелистывал страницы секретнейшей папки, и перед ним раскрывалась тайна тайн Японской империи.
Институт возник пять лет назад по указу императора и превратился в солидное военно-медицинское учреждение. Во главе каждого из восьми отделов стояли научные работники, занимавшиеся исследованиями в своей области или подготовкой бактериологического оружия. И только один — третий отдел, называющийся «Управлением по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии», открыто размещался в центре Харбина, маскируя деятельность всего института. Остальные отделы именовались только порядковыми номерами.
Новый командующий заинтересовался работой четвертого отдела, который занимался массовым изготовлением бактерий чумы, холеры, сибирской язвы, тифа… Справки, донесения и отчеты изобиловали цифрами, теоретическими выкладками по поводу использования бактериологического оружия, обсуждениями принципов технологических процессов.
Четвертый отдел имел восемь котлов, приготовляющих питательную среду для бактерий, емкостью по тысяче килограммов каждый, четырнадцать автоклавов для стерилизации и выращивания чистой культуры болезнетворных бацилл, холодильные установки для хранения готовой продукции, специальные помещения для грызунов с десятками тысяч крыс и мышей, на которых выращивали чумных блох. Впрочем, выращиванием блох занимался второй отдел — его отчет, вероятно, ошибочно оказался среди документов четвертого бактериологического отдела.
Готовая продукция исчислялась астрономическими цифрами — миллиардами бактерий. В течение одного производственного цикла, продолжавшегося несколько дней, лаборатория изготовляла тридцать миллионов миллиардов бактерий чумы. В переводе на общеупотребительный язык это составляло тридцать килограммов бактериологической массы. За месяц в отряде № 731 изготовляли триста килограммов бактерий чумы, до шестисот килограммов сибирской язвы и около тонны бактерий холеры.
Чумные блохи тоже мерились на килограммы. За один производственный цикл, как сообщалось в отчете, с каждого инкубатора снимали около десяти граммов блох — примерно 130 тысяч насекомых. А в институте было четыре с половиной тысячи инкубаторов! Таким образом, один производственный цикл давал сорок пять килограммов — сотни миллионов блох.
Пятым отделом называлась тюрьма для подопытных заключенных, на которых проводили медицинские эксперименты, изучали степень восприимчивости человеческого организма к заразным заболеваниям. Людей для опытов поставляли полевые жандармерии, военные миссии — это были арестованные партизаны или лица, настроенные против японской политики в Маньчжоу-го либо заподозренные в симпатиях к Советской России. Это называлось «особыми поставками». В отряд № 731 заключенных привозили для уничтожения, живыми они отсюда не выходили.
В инструкции об «особых поставках» было сказано: «В контингент для особых поставок должны направляться лица не только настроенные просоветски или антияпонски, но вообще все заподозренные жандармерией в антиправительственной деятельности и настроениях, а также во всех тех случаях, когда, состав преступления подозреваемых дает основание полагать, что суд не накажет их достаточно строго».
Новый командующий Квантунской армией невозмутимо перелистывал страницы документов, подшитых к секретной папке. Умедзу привык подчиняться и добросовестно входить в детали любого порученного ему дела. Сейчас он знакомился с кругом вопросов, входящих в его компетенцию. С материалами второго — экспериментального — отдела, занимавшегося проверкой и испытаниями бактериологического оружия, Умедзу ознакомился бегло, но не потому, что это его не интересовало. Он решил сам побывать в институте, чтобы иметь более полное представление о действенности нового оружия, поставленного на вооружение его армии. Тем более что в приказе начальника генерального штаба подчеркивалось; отряд № 731 находится в прямом подчинении командующего Квантунской армией.
В научном институте заранее знали о прибытии командующего, и генерал медицинской службы Исии Сиро, для конспирации называвший себя Тогоми, ждал приезда гостя в вестибюле главного здания института. Его окружали ближайшие сотрудники, офицеры медицинской службы. Все они, как и профессор Исии Сиро, носили общевойсковую форму. Тоже для конспирации.
Из Синьцзина командующий прилетел самолетом в Харбин, где его ждала черная лакированная машина, длинная, как щука, с бронированными бортами и непроницаемыми для пуль стеклами. В Пинфань ехали по закаменевшей коричневатой дороге. Мела поземка, и в розово-лиловой морозной дымке только что наступившего дня тянулись пустынные поля с одиноко торчащими стеблями сухого гаоляна. Умедзу зябко кутался в мешковатую шубу на теплом меху. В вестибюле он сбросил ее на руки адъютанта и предстал перед сотрудниками института в полной генеральской форме — с аксельбантами и орденом «Солнца», не умещавшимся на груди и поэтому прикрепленным на животе, чуть ниже нагрудного кармана. Высший орден империи изображал священное зеркало богини Аматэрасу, обрамленное лепестками цветущего лотоса. Старинный меч, гордость самурайского рода, висел у его пояса. Командующий отстегнул меч и тоже отдал адъютанту. На голову выше всех офицеров, собравшихся в вестибюле, подтянутый, строгий, с гладко выбритым лицом и черепом, с неулыбающимися, крепко поджатыми губами и гордо вскинутой головой, он походил на древнего самурая.
Сначала прошли в кабинет профессора — командующий впереди, за ним остальные. Ковровые дорожки приглушали топот шагов. После традиционного чая начали осмотр учреждения, вверенного заботам профессора Сиро. Пошли только начальники отделов и генерал Умедзу с начальником разведки Квантунской армии. Даже адъютант командующего не был допущен к осмотру. Забегая вперед, профессор давал пояснения и непрестанно протирал пенсне, снова и снова быстро водружая его на тонкую переносицу.
Лаборатории, аппаратура сияли стерильной чистотой. Рядом высились цилиндрические котлы, источавшие приятную теплоту. Командующего попросили отойти подальше, и лаборант, в белом подкрахмаленном халате, в маске и резиновых медицинских перчатках, прошел за стеклянную перегородку. Он переключил какие-то краны, поднялась крышка котла, и в подставленный квадратный термос потекла серая сметанообразная масса…
— Сибирская язва, — услужливо пояснил профессор, — мы снимаем ее с поверхности питательной среды… Важно иметь абсолютно чистую культуру бактерий. В течение месяца мы можем дать семьсот килограммов активной бактериологической массы…
Через лабораторию пастеурелла пестис — легочной чумы — прошли не останавливаясь. Здесь тоже все было абсолютно стерильно, но профессор Сиро не решился открывать котел в присутствии командующего. Он ограничился пояснениями, произнесенными на ходу.
— Бактерии чумы являются наиболее действенным бактериологическим оружием, — говорил он. — Если разрешите, мы познакомим вас, господин генерал, с фарфоровыми бомбами для доставки бацилл в тыл противника. Они уже прошли предварительные испытания…
