Дочь Голубых гор - Лливелин Морган (полные книги txt) 📗
Сразу, в одно мгновение, Эпона пришла в себя. В голубом сиянии, озарявшем тоннель, где она находилась, в нескольких шагах от себя она увидела невероятно большого медведя. Во рту сразу пересохло. У нее не было ни малейшей возможности спастись от этого зверя, очевидно, загнанного в шахту непогодой и голодом. Она лежала неподвижно, глядя на него, ожидая смерти, но все еще на что-то надеясь…
Никогда нельзя отчаиваться.
Свободной, неповрежденной рукой она нашла комок соли величиной с мяч для игры в каманахт. Если медведь подойдет ближе, она постарается попасть ему в нос, самое чувствительное место. Это, может быть, и не остановит его, но надо попытаться, а вдруг это спасет ее.
Большая медвежья голова повернулась к ней, и она увидела мерцающие желтые глаза. Узкие, прищуренные желтые глаза. Медведь, урча, подошел ближе. Он обдавал ее своим жарким дыханием, которое сливалось со спертым соленым воздухом.
А затем над ней вновь сомкнулась мгла.
Кернуннос явился на пиршество в одной из своих ритуальных одежд. При виде Меняющего Обличье даже самые шумные среди маркоманни замолкли, усиленно налегая на угощение.
Жрец отозвал Туторикса в сторону.
– Девушка заблудилась в соляной шахте, – просто сказал Кернуннос.
– Моя дочь затерялась в горах, – крикнул Туторикс пирующим, повелительно воздев над собой руки. – Покажите же свою храбрость, герои. Жрец говорит, что мы должны немедленно, не ожидая окончания ливня и бури, отправиться на поиски, или она умрет. Пошли же, отважные воины. Пошли же, сильные люди. Покажите свою отвагу.
Бушующий и ревущий над озером ветер, последний посланец снежного времени года, напоминал смертным, что стихии отнюдь им не покорны и даже могут вторгаться в их дела. Кельты и маркоманни, взяв в руки оружие и факелы, приготовились искать Эпону. Склоны гор были покрыты скользким льдом, дорога предстояла опасная, к тому же маркоманни никогда не бывали в недрах Соляной горы, хотя и много о них слышали. Но какой мужчина не примет вызова, брошенного его отваге?
Возглавить отправляющихся на поиски людей должен был сам Туторикс.
Собравшуюся группу сопровождали трое гутуитер в меховых одеждах. На случай, если Эпона ранена и нуждается в срочном лечении, они должны были ждать в конце Кельтской долины.
Между тем внизу, в селении, Кернуннос вновь улегся на свое ложе. Его ребра сильно выпирали из худого тела, и под туго натянутой кожей он мог видеть, как бьется его собственное сердце. Ему требовалось немалое время, чтобы отдохнуть и успокоиться. Он закрыл глаза и, смертельно утомленный, тут же погрузился в мир снов, где он мог наконец полностью расслабиться.
Первыми в шахту, с зажженными факелами в руках, часто окликая друг друга, вошли кельты. Жрец не мог точно сказать, в каком именно тоннеле лежит девушка, но он описал его величину и форму, поворот, который к нему ведет, и назвал примерное расстояние от поверхности. Его описание могло подходить к нескольким тоннелям. Туторикс разделил всех своих людей на группы. Одну из них он повел сам, выбрав наиболее многообещающее направление. Он не шел, соблюдая обычную для шахтеров осторожность, а бежал, как будто был в открытом поле, ставя свои ноги куда попало.
– Эпона! – вновь и вновь кричал он. – Отзовись, дочка! Где ты?
Туторикс спускался все ниже и ниже, на самую глубину. Его группа ощущала всю толщу каменной соли над ними. Маркоманни начали постепенно отставать, они задыхались в подземной духоте и испытывали необъяснимый страх. У них было такое ощущение, точно они вошли во чрево некоего чудовища и вот-вот его гигантская пасть захлопнется за ними. Если такова цена добычи соли в подземелье, пусть платят ее кельты! Хотя маркоманни и были смелые воины, оказавшись в непривычной среде, стремились наружу, к свету и воздуху. Спасение девушки, пусть даже дочери вождя, казалось им теперь не столь уж и важным делом. В конце концов, им не обязательно доказывать свою отвагу. Этот подземный мир не вызывал у них ничего, кроме отвращения и страха.
– Пошли же! – громовым голосом прокричал им Туторикс. – Вы что, струсили? Поторопитесь, мы скоро ее найдем.
Обвинение в трусости – нестерпимое для всех них – заставило их ускорить шаг: но они тихо роптали и давали самые невероятные обещания духам своего племени.
Туторикс вдруг остановился и поднял руку.
– Я, кажется, что-то слышал.
Все остальные напрягли слух, но не услышали ничего, кроме стука крови в висках и слабого похрустывания, когда они переминались с ноги на ногу.
– Ничего не слышу, – произнес Белленос. – Может быть, мы забрались слишком глубоко и она осталась где-нибудь выше, если она в самом деле здесь, в шахте.
Туторикс стиснул зубы.
– Она здесь. Идите за мной. – И он двинулся дальше.
На этот раз он был уверен, что слабый стон раздался в одной из боковых штолен. Чтобы войти туда, ему пришлось нагнуться, ибо потолок там был ниже, чем в центральном тоннеле. В свете его дымного факела ослепительно сверкнула соль. Ни мгновения не колеблясь, он пошел вперед, пока не уперся в белоснежную осыпь.
Эпона все же сумела выползти из-под осыпи, прежде чем силы покинули ее, и теперь лежала по ту сторону завала, скрытая от их глаз. Но она услышала голос отца и откликнулась.
Туторикс сунул свой факел кому-то, стоявшему поблизости, и начал карабкаться вверх по осыпи. Он вкапывался в нее, как животное, поднимая за собой белое облако. Сопровождавшие его люди отступили назад. Они услышали его крик, ее ответный отклик и вновь его ликующий вопль.
Опытные шахтеры подошли к осыпи и стали, соревнуясь друг с другом, разгребать завал, чтобы освободить вождя и девушку. Мерцали факелы, озаряя их смятенные лица, но вот наконец, с белой от соли бородой и Эпоной на руках, Туторикс выбрался обратно сквозь образовавшийся проход.
– Она жива?
– Дай-ка посмотреть.
– Сильно она ранена?
Пропустив мимо ушей град вопросов, Туторикс обошел своих людей, стремясь подняться на поверхность. Он решил нести дочь сам, не доверив ее никому, даже могучему Гоиббану, возглавлявшему одну из спасательных партий.
Туторикс упорно шел вверх, сильно сгибая ноги в коленях, как его научили еще в детстве, когда он впервые спустился в шахту. Девушка в его руках была не тяжелее, чем глыбы соли, которые он некогда вытаскивал из шахты, но с каждым шагом он все сильнее и сильнее сгибался под этим бременем. В груди у него что-то заболело, затем боль распространилась на его руку, до самой ладони, но он старательно не обращал на это внимания.
Ожидавшие гутуитеры встретили их с мехами в руках. Быстро и легко ощупав ее тело своими опытными пальцами, они тут же определили:
– У нее сломана рука, и кость вышла наружу, – сказала Дочь Деревьев. – Я приготовлю отвар из лекарственных трав, а Уиска – мазь для заживления раны после вправления кости. Быстрее несите ее в деревню.
Слова Нематоны успокоили Туторикса. Поистине счастливы кельты, что обладают подобным знанием, которое воплощено в мудрых старых духах гутуитер. Почти нет таких недугов, против которых Нематона не могла бы сделать целебное средство из какого-нибудь растения или дерева. Чай из наперстянки может укрепить слабое сердце; отвар из коры ивы может снять самую острую головную боль. Даже самую болезненную опухоль можно исцелить, так что она сморщится и исчезнет, если вовремя заметить ее и употребить отвар из священной омелы. Дуб, являющийся опорой для омелы, – наиболее почитаемое из всех деревьев.
Они направились обратно в деревню. Рядом с девушкой шла Тена, которая напевала Песню Огня, чтобы разогреть ее кровь. Идя бок о бок с Туториксом, Белленос смотрел на лицо дочери Ригантоны и восхищался ее красотой. Молочно-белая кожа; спутавшиеся волосы, с вкрапленными в них звездчатыми кристаллами соли, были цвета спелой пшеницы. Но у нее сильно повреждена рука. Поэтому, по крайней мере в этом году, ее нельзя выбрать в жены. Если и выживет, то, может быть, навсегда останется калекой, а какая из калеки жена? Когда несколько человек взяли у Туторикса девушку и понесли ее в сделанном из одеял гамаке, Белленос остался позади, не став им помогать.
