Государство Солнца (с иллюстрациями В. Милашевского) - Смирнов Николай Николаевич (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
До весны отец хотел сделать сорок штыков. Он считал, что только при этом условии в случае стычки с солдатами мы можем рассчитывать на успех.
Насколько я понимал по разным намёкам, план побега теперь заключался в следующем: Беспойск хотел весной переправить на Лопатку наши запасы, инструменты и часть ссыльных и охотников, чтобы начать работы. Вторая группа ссыльных останется в Большерецке. В эту группу входили: Степанов, Леонтьев, Турчанинов, Медер, которые отказались участвовать в обработке земли. Как только плавучие льды уйдут из Охотского моря, ссыльные на Лопатке обезоружат солдат, явятся в Большерецк на байдарках ночью, соединятся с оставшимися и той же ночью захватят корабль, поднимут паруса и уйдут на Лопатку. Там заберут продовольствие и людей, и после этого «Пётр» возьмёт курс на Тапробану.
План этот был труден. Уехав из Большерецка на Лопатку, за двести вёрст, мы могли упустить корабль, который весной должен был идти в Охотск. Мы могли захватить корабль, но вследствие непогоды задержаться в море. А Нилов послал бы на Лопатку по сухому пути солдат, и тогда на Лопатке должно произойти форменное сражение. Могло случиться и много других неожиданностей. И ко всему надо было приготовиться. Отец считал, что штыки при всех обстоятельствах пригодятся. И мы с ним работали по ночам не покладая рук.
Поэтому в школу я теперь ходил редко. Уставал от работы, да и не хотелось встречаться с Ванькой. Как я с ним буду говорить, если он подойдёт? Но Ванька не подходил ко мне. Он дружил теперь с сыном Казаринова и меня не замечал. Однако один раз, подошёл. Разговор с ним оказался менее трудным, чем я думал.
— Эй, Лёнька, — сказал он довольно развязно, — говорят, вам подсыпали мышьяк в сахар?
— Да, подсыпали. И Казаринов теперь сидит в подвале.
— Знаю. А как Государство Солнца?
— С ним простились. Весной поедем на Лопатку и будем там хлеб сеять. Беспойск сказал, что построит дворцы на Лопатке, а кругом будут огромные поля ржи. Я теперь работаю в кузнице…
— Да, но в Государстве Солнца едят на золотых тарелках…
— Беспойск сказал, что он найдёт золото и здесь.
Ванькино лицо прояснилось.
— Значит, Тапробану по боку! — сказал он радостно. — Лёнька, я приду к вам, и мы опять будем водиться. Я помогу вам в кузнице…
— Нет, нет, нет!..
Ванька посмотрел на меня удивлённо. А мне хотелось подойти к нему, взять его за горло и сказать: «Ванька, ты написал записку Казаринову». Однако я не взял Ваньку за горло… Конечно, он не сознался бы, а только струсил. И неизвестно, чем бы это кончилось. Поэтому я крикнул только:
— Прощай, Ванька!
И быстро пошёл. Он ответил:
— Прощай, Лёнька!
И пошёл в другую сторону.
Догнать его, поговорить с ним по душам, рассеять все сомнения… Но я не сделал этого. Ругнул себя трусом, пришёл в кузницу и взялся за верёвку от мехов.
В этот вечер отец работал с ожесточением. Он только покрикивал на меня, чтобы я держал хорошо жар.
Он разогрел на углях длинную полосу железа и обделывал её на наковальне. Искры сыпались от его ударов, и полоска превращалась в смертоносное орудие. Вдруг послышались разговоры на дворе. Отец сказал:
— Посмотри, кто там?
Я выглянул в дверь.
— Свои.
В кузницу вошли Беспойск, Леонтьев и Хрущёв. Беспойск сказал, обращаясь к Леонтьеву:
— Вы говорите, что нам нечем обрабатывать землю. Мы готовимся. Вот смотрите.
И он указал рукой на наковальню. Там как раз лежал раскалённый штык, который отец не успел упрятать. Леонтьев пожал плечами:
— Первый раз вижу, что можно обрабатывать землю штыками…
Беспойск нахмурился.
— Что это? — спросил он отца.
Отец поднял свои клещи с зажатым в них штыком.
— Это штык, — пояснил я.
— Действительно, штык, — произнёс Беспойск удивлённо. — Для чего вы это делаете.
— Для своего ружья, — ответил отец. — Со штыком хочу попробовать сходить на медведя.
— Вряд ли это удобно, — сказал Леонтьев. — На медведя нужна рогатина. Штык короток.
И он повернулся к выходу.
Беспойск близко подошёл к отцу. Сказал тихо:
— Мы ничего не можем делать… В нашей среде есть предатель, понимаете? Я никому не верю. О вашем штыке завтра же может узнать Нилов. Вы должны его уничтожить…
Отец ответил:
— В чём дело?
И тут же разбил штык молотом. Когда все ушли, отец сказал:
— Доставай, Лёнька, штыки. Придётся разбить и их. А то изменник пронюхает!
Я ответил:
— Нет. Подожди до завтра… Подожди до завтра…
И начал просить отца так настойчиво, что он решил подождать со штыками до завтра.
13. Изменнику смерть…
Ночью я слышал какой-то звон. Что бы это могло быть? Может быть, это звон золотой посуды, на которой обедают в Государстве Солнца? Нет, это не звон, а удары молота. Отец разбивает штыки. Мы никогда не попадём на Тапробану. В нашей среде есть изменник, и он один не даст нам сделать то, чего мы все хотим…
Я проснулся и долго не мог уснуть снова. Потом понял, что я и не усну. Я должен вырвать признание у Ваньки. Но как это сделать? К утру я остановился на самом простом способе. Я заряжу ружьё картечью, заманю Ваньку в укромное место и заставлю его сознаться. Если изменник он, я застрелю его. А потом скажу отцу: «Теперь ты можешь делать штыки». И скажу Беспойску: «Можно собирать охотников и готовиться к побегу. Изменник казнён»…
Я решил вызвать Ваньку на двор вечером, чтобы меня не могли увидеть. Пошлю во двор собаку Неста. Как прежде, она полает раза два — Ванька и выйдет. А уж потом будет разговор.
Ещё с утра я зарядил ружьё крупной картечью. Это было самое лёгкое из всего моего замысла. За обедом меня трепала лихорадка. Но я решил покончить с изменником в этот день. Как только стемнело, я уже шёл по дороге к Большерецку. Я думал: не сладок путь в Государство Солнца. Должно быть, хорошо живётся там, если так трудно туда пробраться. Надо убить друга, бросить дом и сколько ещё несчастий претерпеть, чтоб коснуться ногой берега Тапробаны.
Такие мысли были у меня в голове, когда в тот вечер я пробирался к Большерецку.
Я был почти уже у самой крепости, когда впереди себя заметил фигуру, которая двигалась в одном со мной направлении. Я пошёл быстрее, потому что фигура показалась мне знакомой. Сердце у меня забилось неспокойно. Я окликнул:
— Вань…
Фигура остановилась.
Несомненно, это был Ванька. Но зачем он здесь? Что делал он у нас в посёлке? Хорошо, что я его встретил так вовремя.
— Вань… Где ты был?
— Хотел к тебе пробраться в кузню. Да вот повернул.
— Ну-ка, пойдём за кладбище. Мне поговорить с тобой надо.
Ванька замотал головой.
— Сейчас не могу. Хочешь завтра, после школы?
Я видел, что Ванька торопится и что он очень испугался, увидев меня. Что ж, тем лучше! Скорее конец!
— Пойдём сейчас за кладбище, — сказал я твёрдо.
— Не могу я сейчас, Лёнька. Раз не могу, значит, не могу.
Тогда я вскинул ружьё на руку.
— Ванька! — сказал я. — А верить ты мне можешь?
— Могу!
— Так вот знай, что ружьё у меня заряжено самой крупной картечью. Семь штук в заряде, и попасть в тебя легче, чем промахнуться. Если ты сейчас побежишь, Нест схватит тебя за торбаса, а я выпалю. Видишь, придётся тебе поговорить со мной.
Ванька притих:
— Ну, спрашивай.
— Куда ты идёшь?
— В крепость. К Нилову.
— Зачем?
— Передать записку.
— Идём на кладбище.
— Нет.
Я поднял кремень у ружья, и пружина звонко звякнула на морозе.
— Какое письмо?
— Ну что ты, Лёнька, пристал! Не могу я сказать, и всё.
Я решил ещё раз подействовать убеждением.
— Ванька, мы с тобой дружили много лет, и ты мне в дружбе клялся. Скажи, друг ты мне или враг?
— Друг, — ответил Ванька, не задумываясь.
— Почему же тогда не говоришь, от кого письмо?
