Наулака - Киплинг Редьярд Джозеф (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗

Ему показали на скалу, обнесенную тройным рядом стен, на которую падали лучи палящего солнца. Город был совершенно такой же, как многие разоренные города, по которым проезжал Тарвин. Другая скала, темно-красного, сердитого цвета, возвышалась над этой скалой. До подножия скалы простирались желтые пески настоящей пустыни — пустыни, в которой не было ни дерева, ни куста, только дикие ослы, да в самой глубине, как говорят, дикие верблюды.

Тарвин пристально смотрел в трепетавшую дымку зноя и не видел в городе признаков жизни или движения. Было послеполуденное время, и подданные его величества спали. Итак, это уединенная, твердая скала — видимая цель его путешествия, Иерихон, атаковать которую он явился из Топаза.

«Если бы из Нью-Йорка явился какой-нибудь человек в повозке, чтобы кружить вокруг Согуачского хребта, каким бы дураком я назвал его!» — подумал он.

Он встал и потянулся.

— Когда становится настолько прохладно, что можно побывать в городе? — спросил он.

— Что такое? Побывать в городе? Лучше поберегитесь. У вас могут выйти неприятности с резидентом, — дружески предупредил советчик.

Тарвин никак не мог понять, почему может быть запрещена прогулка по самому мертвому городу, какой он когда-либо видел. Но он промолчал, так как находился в чужой стране, в которой ему только и было знакомо известное стремление женщин к власти. Он хорошенько осмотрит город. Иначе он начинал опасаться, что поразительный застой, царящий на обнесенной стенами скале, где по-прежнему не замечено было и признака жизни, повлияет на него или обратит в ленивого калькуттского торговца.

Нужно сделать что-нибудь сейчас же, пока не отупел ум. Он спросил дорогу к почтово-телеграфному отделению; несмотря на телеграфные провода, он сомневался в существовании телеграфа в Раторе.

— Между прочим, — крикнул вслед ему один из торговцев, — следует помнить, что всякая телеграмма, которую вы пошлете отсюда, пройдет через руки всех придворных и будет показана радже.

Тарвин поблагодарил и подумал, что это действительно следует помнить. Он тащился по песку к закрытой магометанской мечети вблизи дороги; в мечети теперь располагалось телеграфное отделение.

Местный солдат лежал на ступенях мечети. Он крепко спал, привязав лошадь к длинной бамбуковой пике, воткнутой в землю. Не видно было никакого признака жизни; только голуби сонно ворковали во тьме под аркой.

Тарвин уныло оглянулся вокруг, ища в этой странной стране белый с синим флаг западного союза или что-нибудь подобное. Он видел, что телеграфные провода исчезали в дыре купола мечети. Под сводом с арками виднелись две или три деревянные двери. Он открыл наудачу одну из них и наступил на какое-то теплое волосатое существо, которое с ревом поднялось с земли. Тарвин еле успел отскочить в сторону, как мимо него пронесся молодой буйвол. Не смутившись, он отворил другую дверь и увидел лестницу шириной в восемнадцать дюймов. Он с трудом поднялся по ней. Здание было безмолвно, как могила, которой оно служило некогда. Он открыл еще дверь и, споткнувшись, вошел в комнату с куполообразным потолком, покрытым лепными украшениями варварских цветов, среди которых виднелись мириады крошечных зеркальных кусочков. Он невольно прищурил глаза от потока света и блеска белоснежного пола, особенно яркого после полного мрака на лестнице. Комната была, несомненно, телеграфным отделением, так как на дешевом туалетном столике стоял ветхий аппарат. Лучи солнца лились потоком в отверстие в куполе, проделанное, чтобы провести телеграфные провода, и оставшееся не заделанным.

Тарвин стоял и разглядывал все вокруг при свете солнца. Он снял мягкую широкополую западную шляпу, которую находил слишком теплой для этого климата, и отер лоб. При виде этого стройного, освещенного солнцем, хорошо сложенного, сильного человека всякий, кто проник бы в это таинственное место, имея злой умысел против него, должен был решить, что он не из тех, на кого можно напасть безнаказанно.

Он дергал длинные, жидкие усы, повисшие в уголках рта, принявшие такое положение вследствие привычки потягивать их при раздумье, и бормотал живописные замечания на языке, которому никогда не отвечало эхо этих стен. Есть ли возможность связаться с Соединенными Штатами Америки из этой пропасти забвения? Даже «черт побери», возвращавшееся к нему из глубины купола, звучало как-то по-иностранному и невыразительно.

На полу лежала какая-то фигура, прикрытая простыней.

— Как раз подходящее место для мертвеца! — вскрикнул Тарвин. — Эй, ты! Вставай!

Фигура, ворча, поднялась с полу, сбросила простыню и оказалась заспанным туземцем в атласной одежде сизого цвета.

— Эй! — крикнул он.

— Да, — невозмутимо ответил Тарвин.

— Вы желаете видеть меня?

— Нет, я желаю послать телеграмму, если найдется электрический ток в этой старой могиле.

— Сэр, — любезно сказал туземец, — вы пришли как раз в подходящее место. Я управляющий телеграфом и почтмейстер этого государства.

Он сел на ветхий стул, открыл ящик стола и начал что-то искать в нем.

— Что вы ищете, молодой человек? Потеряли соединение с Калькуттой?

— Большинство джентльменов сами приносят бланки, — сказал он с некоторым упреком, несмотря на свою любезность. — Однако вот бланк. Есть у вас карандаш?

— Знаете, не обременяйте себя исполнением ваших обязанностей. Не лучше ли вам прилечь? Я сам отправлю телеграмму.

— Вы, сэр, не знаете этого аппарата.

— Вы так думаете? Видели бы вы, как я справляюсь с проводами во время выборов.

— Этот аппарат требует очень искусного управления, сэр. Вы напишете телеграмму. Я пошлю. Это будет правильное распределение труда. Ха, ха!

Тарвин написал следующую телеграмму:

Телеграмма предназначалась к отправлению в Денвер по адресу, данному миссис Мьютри.

— Отправьте ее! — сказал Тарвин, передавая бланк улыбавшемуся туземцу.

— Отлично, не бойтесь. Я и нахожусь здесь для этого, — ответил туземец, понимая, что отправитель спешит.

— А дойдет она туда когда-нибудь? — спросил Тарвин, перегибаясь через стол и встречая взгляд одетого в атлас существа с видом доброго товарища, приглашающего поделиться обманом, если он существует.

— О да, завтра. Денвер находится в Соединенных Штатах, в Америке, — сказал туземец, глядя на Тарвина с радостью ребенка, показывающего свои знания.

— Вашу руку! — сказал Тарвин, протягивая свой волосатый кулак. — Вы хорошо воспитаны.

Он провел полчаса с этим человеком, завязав с ним братские отношения на почве общих знаний, смотря, как он работал на своем аппарате; при первом же звуке сердце его полетело на родину. Во время разговора туземец вдруг сунул руку в набитый ящик туалетного столика, вытащил оттуда запыленную телеграмму и подал ее Тарвину.

— Не знаете ли вы какого-нибудь англичанина, только что приехавшего в Ратор, по имени Турпин? — спросил он.

Тарвин взглянул на адрес, потом разорвал конверт и увидел, — как и предполагал, — что телеграмма предназначалась ему. Она была от миссис Мьютри, которая поздравляла его с избранием большинством в тысяча пятьсот восемнадцать голосов.

Тарвин испустил крик бешеной радости, исполнив воинственный танец на белом полу мечети, выхватил из-за стола изумленного телеграфиста и закружился с ним в бешеном вальсе. Потом, низко поклонившись совершенно пораженному туземцу, он бросился вон из здания, размахивая телеграммой в воздухе, делая отчаянные прыжки, и помчался по дороге.

Возвратясь в гостиницу, он удалился в ванну и повел серьезную борьбу с пылью пустыни, в то время как странствующие приказчики обсуждали его поступки. Он с восторгом погрузился в громадный глиняный чан; смуглый водовоз лил на его голову содержимое козьей шкуры.

Голос на веранде, более громкий, чем остальные, говорил: «Он, вероятно, искал золото или буравит нефтеносную землю и не хочет говорить».