Игра шутов - Даннет Дороти (читать книги без сокращений txt) 📗
Весь день мальчишки толпились у квартиры О'Лайам-Роу, наблюдая за бурным движением внутри и отпуская замечания. Явился, к примеру, некий Огреде, чей брат погиб во время соляного бунта, но его без церемоний выпроводили. Когда О'Лайам-Роу, которому надоело сидеть взаперти, будто он и в самом деле совершил какое-то злодеяние, настоял на том, чтобы выйти на улицу, с ними заговорил незнакомый шотландец; еще один, молодой, с хорошим французским, подошел к Тади Бою в таверне и после долгих околичностей намекнул, что мог бы устроить О'Лайам-Роу свидание с английским посланником сэром Джеймсом Мейсоном. Мальчишки всюду следовали за ними, иные люди сдержанно улыбались им вслед, но ни -один соотечественник-ирландец не показывался на глаза.
По зрелом размышлении О'Лайам-Роу отправил госпоже Бойл письмо, где в беспечном тоне изложил все, что произошло у короля, и в изысканных выражениях попрощался, предупреждая тем самым ответный визит и извинения. В конце концов, они остаются в этой стране, а Уна собирается замуж за француза.
Вдовствующая королева Шотландии послала за Томом Эрскином. В этот день никто не зубоскалил и не смеялся в «Отель Прюдом», где королева жила со времени своего торжественного въезда и, как и ирландцы, но в гораздо более выгодном положении, дожидалась великолепной церемонии, которая должна была состояться в среду.
Прошла всего неделя с тех пор, как Мария де Гиз, шотландская королева-мать, вернулась в родную Францию впервые за двенадцать лет — и уже она похудела так сильно, что широкое, с длинными рукавами платье болталось на ее костистых, сутулых плечах. Ее королевство не было для Франции чужим — французы только что помогли вырвать его из рук англичан. Она была старшей среди де Гизов, самого могущественного, нежно любимого королем семейства во Франции. Но она была и просто женщиной, рано овдовевшей, и ей на протяжении одного дня пришлось встретиться с сыном от первого брака, томным и бледным герцогом де Лонгвилем, которого она не видела целых десять лет, и с Марией, семилетней королевой Шотландии, единственным ребенком от второго брака, девочкой, которую король Генрих привез во Францию два года тому назад как невесту своего наследника.
Будь у вдовствующей королевы сильны материнские чувства, это двойное свидание было бы исполнено для нее мучительной радости. Но она в меньшей степени была матерью, чем политиком, и ее убивали сложности, запутывавшие и без того непростой визит. Ибо не со всеми подданными своего покойного мужа ей удалось поладить. Война с англичанами завершилась, но Англия продолжала укрывать у себя недовольных шотландцев, а другим и посулами, и подкупом напоминала о своих старинных притязаниях на шотландскую корону. Граф Арран, правитель Шотландии от лица маленькой королевы, был слаб: он почти уже склонялся к англичанам и к реформированной религии и стал легкой добычей для могущественных семейств, которые уже готовились сместить его и завладеть регентством. Франция же, которая снабдила Шотландию людьми, деньгами, оружием и помогла тем самым выиграть последнюю войну, пожинала теперь плоды своей политики, получив вместо благодарности ярость уязвленного самолюбия и растущее возмущение. Глядя, как их форты, их замки, их улицы и их спальни переполняются праздными, хвастливыми, буйными французами, шотландцы были уже очень близки к крутому перелому в политике, который избавил бы их как от назойливых иностранцев, так и от общей с ними религии.
Обо всем этом пришлось ей подумать. Чтобы избежать опасности, она попросту захватила с собой тех людей, которым доверяла меньше всего. Но еще по пути в Дьеп дворяне ее свиты, могущественные, буйного нрава, перегрызлись между собой, туго натягивая сворку, на которой королева пыталась их удержать.
И перед лицом такой угрозы она должна была вести себя как ни в чем не бывало, с высокомерием и блеском принимать участие в убийственно пышных церемониях, какие приготовили для нее; должна была так вести себя с королем и его двором, со своими собственными родными и их соперниками, с посланниками от всех европейских наций, которые искали встречи с ней, — так она должна была вести себя, словно на самом деле приехала всего лишь навестить дочь. А ведь будь ее воля — и она прихлопнула бы одним ударом золоченый мыльный пузырь балов и развлечений; она заставила бы этих франтов, жеманных, самодовольных, богатых и гордых, сесть за стол переговоров и определить, употребив на это все силы и средства, будущую политику Франции и Шотландии.
Так, потратив утро на официальные приемы, она сидела, полная тревоги, в «Отель Прюдом». С нею были леди Флеминг и Маргарет Эрскин. Внезапно королева сказала:
— Мадам Эрскин, я желаю говорить с вашим мужем.
Паж нашел Тома Эрскина, когда тот прощался с друзьями — ведь в пятницу он должен был отправляться во Фландрию. До главы Тайного совета тоже дошли кое-какие слухи. Поспешно возвращаясь в «Отель Прюдом», Том Эрскин уже прекрасно представлял себе, что его будут спрашивать о Лаймонде.
Так и случилось, едва он переступил порог.
— Я слышала, будто ирландцев отправляют домой. Что все это значит?»
С самого Дьепа от Лаймонда не было никаких вестей. Том подумал, что напрасно рассказал королеве, под чьим именем он скрывается. Сейчас, в присутствии жены и свекрови, он попытался воззвать к ее разуму. Одному Богу известно, сколько встает перед ними настоящих, серьезных проблем, и она не может себе позволить до бесконечности предаваться этой нелепой прихоти; не может позволить себе расстраиваться из-за ее печального конца. Пребывание Лаймонда во Франции не имеет жизненно важного значения: Лаймонд — не ее агент. Его присутствие или отсутствие не играет никакой роли.
Тут королева-мать потеряла терпение:
— Кому он служит?
— Никому. Самому себе.
— А кому будет служить через год?
Том помолчал немного, потом ответил:
— Он не возьмет на себя никаких обязательств. Он сам мне так сказал.
Овладев собою, Мария де Гиз произнесла ровным, спокойным голосом:
— Вы называете себя его другом — так подумайте же над тем, каково его положение. У него есть теперь честное имя, земли и деньги. Но дома его будущее под вопросом. Титул барона носит его старший брат, лорд Калтер, а ребенок, которого ожидает леди Калтер, может лишить нашего друга Лаймонда всяких надежд на наследство и даже на титул, если родится мальчик… Он теперь ничем не занят; у него нет привязанностей, нет подчиненных, нет последователей, — он созрел, мой дорогой советник, для того, чтобы посвятить себя чему-нибудь или кому-нибудь. Через год, — добавила королева ясно и недвусмысленно, — я хочу видеть его в числе своих людей. Мне это необходимо. Более того: это необходимо королеве. Настал критический момент как в его жизни, так и в нашей. Если я не заполучу его сейчас, он навсегда для нас потерян. Да, да, именно сейчас, ибо я хочу взять этого человека в момент поражения — поражения, мастер Эрскин, а не успеха.
При этих словах дверь тихонько заскрипела, затем отворилась; вошел паж и молча поклонился.
— Введите его, — приказала вдовствующая королева и устремила холодный взгляд на Тома Эрскина и обеих женщин. — Я подозревала, что правду можно узнать только одним способом; итак, я послала за ним. Господин Кроуфорд из Лаймонда здесь.
Паж поспешно удалился, и дверь закрылась. Человек в черном, с маской на лице, которого Том Эрскин в последний раз видел в Дьепе, в залитом лунным светом саду Жана Анго, неслышно вышел из сгущающихся теней. Он, казалось, с трудом сдерживал смех.
— Должен извиниться за нелепые театральные эффекты, — сказал Фрэнсис Кроуфорд из Лаймонда. — Чувствую, Том не знает, за здравие ему петь или за упокой; звать ли епископа или начинать аплодировать. — Большим и указательным пальцами он снял маску с лица — и под ней обнаружились умные, полные сарказма черты Тади Боя Баллаха.
Было уже поздно, когда Лаймонд возвращался домой; он шел молча по кривым улочкам, и вереницы ярких фонарей раскачивались над его головой. Позади оставалась встреча, замечательная в своем роде: проведенная по всем правилам этикета, полная холодной энергии, она, с точки зрения вдовствующей королевы, закончилась полным провалом.
