Камень духов - Кердан Александр Борисович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
– Вашими бы устами, господин Шмидт, да мед пить… А каковы жители тамошние? Как они к нам настроены?
– Доложу вам, весьма мирно. Говор у них почти тот же, что и у наших береговых индианов. Толмач наш из алеутов, что язык местный выучил, свободно с ними изъяснялся… Обычаи и образ жизни также схожие. Обретаются в основном в шалашах, из древесной коры сделанных, и землянках. Занимаются кто охотой на диких коз, кто рыбалкой. А бабы их хлебные зерна и корешки разные собирают… И что примечательно, едят их вовсе сырыми.
– А тойоном кто у них? Удалось ли вам с ним повстречаться?
– Точно так. Видел я вождя сих дикарей, коего они величают хойбу Махак. Он и другие старшины племени встретили нас со всем почтением. Через толмача пояснили, что от нашего хойбу Валенилы о русских токмо добро слышали… Я вот не первый год здесь обретаюсь, а все диву даюсь, милостивый государь Кирила Тимофеевич, как у местных известия быстро распространяются… Ведь ни почты, ни курьеров у индейцев нет, но стуит где-то на одном конце побережья чему-то случиться, на другом тотчас об этом известно становится!
– Ну, это только кажется, что у индейцев нет почты. Мне один из негоциантов, коему довелось путешествовать по ту сторону гор, рассказывал, будто существует у краснокожих целая грамота передачи сообщений дымом костра, условными знаками из камешков и палочек…
– Не знаю уж, как Валенила с местными индейцами общался, да токмо в разговоре с хойбу Махаком осведомленность последнего о наших добрых отношениях с береговыми племенами нам очень на руку пришлась. Сей вождь, узнав, что мы не гишпанцы, а россияне, нас тут же объявил во всеуслышание друзьями своего племени и разрешил на землях, ему принадлежащих, беспрепятственно охотиться и хутора свои устраивать. Мы, в свою очередь, его и прочих старшин, конечно, подарками ублажили, пообещали расторжку с ними наладить всеми товарами, что у индейцев в цене. Было бы на то разрешение от главного правления…
– Боюсь вас огорчить, но, похоже, главному правлению нынче не до нас…
– А что случилось, Кирила Тимофеевич?
– Да вроде бы ничего страшного… Только перед самым убытием моим к вам их высокоблагородие Матвей Иванович Муравьев депешу из Санкт-Петербурга получил от нового начальника канцелярии компании господина Рылеева… Вы слышали о таком? Так вот, главный правитель меня с сей депешей ознакомил. В ней сообщается, что при дворе и в министерстве иностранных дел весьма недовольны проектом экспедиции от реки Медной до Гудзонова залива, коий представил лейтенант флота Романов.
– Это тот, что приходил к Россу на «Кутузове»?
– Он самый.
– И чем же проект его оказался неугоден, ежели по тому же пути, что намечает их благородие, уже хаживал креол Андрей Климовский пять или шесть лет тому назад?
– Думаю, что тут высокая политика замешана. Ибо, по словам Рылеева, сам государь император разгневался на господ директоров компании и собственноручно начертал на проекте Романова резолюцию: «В прошении отказать». А их сиятельство граф Нессельроде, министр иностранных дел, и более того, приписал ниже: «Впредь компании вести свои дела, не выходя за рамки купеческого сословия»…
– Что же из этого следует, Кирила Тимофеевич?
– А вот что. Рылеев передал Муравьеву распоряжение главного правления: блюсти всяческую осторожность при общении с иностранцами. Ни в какие конфликты не вступать. А о новых земельных приобретениях и строительстве заселений просто-напросто забыть до особых распоряжений. С тем же наказом главный правитель и меня сюда отправил…
– Вот те на! А я как раз на ваш приезд надеялся. Думал, поможете, Кирила Тимофеевич, в одном заковыристом вопросе.
– Ежели сие в моих силах, отчего же не помочь.
– Да вопрос-то как раз с иностранцами и связан…
– Ну, выкладывайте, Карл Иванович, что у вас стряслось, – насторожился Хлебников. Шмидт придвинулся и, понизив голос, быстро заговорил в самое ухо гостю:
– Надысь заходил ко мне хойбу Валенила. Тот самый, о коем я поминал нынче. Плакался, мол, забижают гишпанцы его народец малый. Дескать, уже и здесь, к северу от залива, охоту на его людишек устраивают. Во время последней захватили якобы три семьи и в миссию Сан-Франциско свели как аманатов. И так уж хойбу просил меня, чтобы мы его собратьев оттуда высвободили, что не смог я ему отказать. Пообещал. А теперь не ведаю, как слово свое сдержать… Может быть, вы поможете? Помнится, что падре Альтамиро – настоятель тамошний – у вас в знакомцах значится, ужли из почтения к вам не освободит индианов?
– А не проще ли действовать официально, через губернатора в Монтерее? Составим к нему обращение от лица главного правителя, честь по чести, с печатью…
– Оно, конечно, правильнее было бы… Дак ведь нынче в Монтерее губернатора нет…
– Как это нет? Неужто инсургенты взяли город?
– Нет, слава Богу, не они. У них там, как ее… хюнта. Военная власть, по-нашему…
– Что же вы, Карл Иванович, об этом сразу же не докладываете? У гишпанцев новое начальство, а вы мне голову индейскими аманатами морочите!
– Не извольте сердиться, Кирила Тимофеевич. Я оттого и не поспешил с сим докладом, что перемены у калифорнийцев – одно название. Сами посмотрите. Губернатор де Сола как был наипервейшим, так и остался. Токмо его теперь иначе кличут. Претиндентом, чтоб меня угораздило! Хо-хо! – сдержанно хохотнул начальник заселения.
– Президентом, наверное?
– Во-во, им самым!
– Ну, а в президии Сан-Франциско как?
– И здесь все по-старому. Тишь, гладь да Божья благодать… Дон Аргуэлос все еще начальствует. Да и в окрестных миссиях те же самые настоятели, что и в ваш последний приезд.
– Что-то не пойму я вас, Карл Иванович: ежели у гишпанцев начальники те же остались, отчего не попробовать решить вопрос с аманатами через них?
Шмидт стащил с головы картуз и почесал лысеющий затылок:
– Люди-то те же, да настроение у них иное… Опять стали среди соседей наших ходить разговоры, мол, мы незаконно на их земле находимся и за это ничего им, гишпанцам, не платим. Конечно, прогнать нас из Росса они не решаются, но при каждом удобном случае о своих утраченных через нас выгодах намекают. Вот и к краснокожим ожесточились, мнится мне, не случайно. Я вам скажу, Кирила Тимофеевич, мне дак жаль индианов, особливо тех, что у нас в Новом Альбионе изловили. Обращаются с ними гишпанцы, равно со скотом, а то и хуже… Замордуют ни за что ни про что!
– Да-а-с… – протянул Хлебников. – Кому же не жалко? И я не узувер какой-то… Токмо дело, о коем вы рассказали, весьма щекотливое…
– Вот и я говорю, – подхватил Шмидт, уловив в голосе начальника сострадательные нотки, – заковыристое дело… Тут вздохни да охни, все по одном сохни, а раздумаешься, так всех жаль!
Но Хлебников, вопреки ожиданиям Шмидта, сделал иной вывод:
– Мы с вами, Карл Иванович, люди, компанией уполномоченные. За все, что здесь происходит, отвечать обязаны. Посему жалости предаваться права не имеем, ибо может от нее вред куда больший случиться…
Шмидт только тяжело вздохнул и руками развел: мол, вы старший, вам виднее.
Остальную часть пути ехали молча. Благодушное настроение, с которым Хлебников уселся на телегу, давно улетучилось. На душе после отказа помочь индейцам скребли кошки. Поступить же иначе значило нарушить указания главного правления – не вступать в конфликт с чужеземцами ни под каким предлогом. Однажды Кирилл Тимофеевич уже дал себе слово – не проявлять инициативу, ибо она наказуема. И вот опять оказался в ситуации, когда совесть твердит: сделай так, – а разум приказывает: следуй правилам…
Шмидт, в свою очередь, думал, как ему объяснить Валениле, что у белых людей свои законы, и не всегда они могут быть справедливыми. Он не сердился на Хлебникова. Понимал, что тот прав: негоже из-за кучки краснокожих, пусть даже и дружественных русским, ссориться с гишпанцами… И был страшно удивлен, когда приезжий начальник, увидев замаячившие на косогоре бревенчатые укрепления Росс, вдруг снова заговорил об индейцах:
