Первый выстрел - Тушкан Георгий Павлович (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
А за чаем при всех сама же Тата громко рассказала о том, что Юра в нее безумно влюблен, сделал ей предложение стать его женой, она дала согласие и теперь будет ждать, пока он вырастет, чтобы отпраздновать свадьбу.
Юра от стыда выбежал из-за стола и спрятался за шубами в передней. И он слышал, как туда пришли Тата и дядя Яша. Дядя Яша говорил, что нехорошо так зло шутить с Юрой — он очень впечатлительный мальчик — и что всякой игре есть предел. Тата визгливо хохотала и говорила, что нельзя же на нее сердиться из-за какого-то молокососа.
С тех пор Юра стал ненавидеть Тату. Она же при всех упрямо называла его своим женихом и даже ловила, чтобы поцеловать. Но он, конечно, не давался.
5
Юра и его друзья-мальчишки презирали девчонок — слабосильных плакс, пискливых трусих, обезьян из Бандерлога — и постоянно воевали с ними. Одна Ира была совсем другой. Попробуй задень ее, так даст сдачи, что другой раз не сунешься. Она вместе с Юрой и Алешей совершала набеги за стручками зеленого гороха и потемневшими головками мака. Ира часами могла ездить верхом, сидя позади Юры на костлявой спине огромного Султана, возившего бочку с водой. Они совершали на Султане далекие путешествия, когда он, понукаемый водовозом, монотонно вышагивал от колодца к домам и опять к колодцу. А когда осенью провели водопровод, Ира вместе с мальчиками влезла на самую верхушку водонапорной башни. Внизу тогда собралась целая толпа, за ними уже хотели послать пожарного, но они сами спустились по скобам.
Юра стоял в нерешительности перед окном, а Тата уже была около него и, широко раскрыв руки, звала:
— Иди же поздоровайся со своей невестой!
— Отстань!
— А кто клялся мне в вечной любви до гроба?
Юра отвернулся и зло крикнул:
— Ненавижу!
Но Тата, вместо того чтобы обидеться, засмеялась. Юра растерялся.
Скоро все пошли на речной каток. Деревянный забор, окружавший сад, не стали обходить, а прошли над ним по сугробам. Наст был крепкий.
Гога важно вышагивал впереди и покрикивал на отставших. Воображала! У него одного были настоящие коньки — «норвежки», намертво прикрепленные к ботинкам. Ботинки с коньками, перетянутые ремнем, он то нес под мышкой, то брал в руку и раскачивал их всем напоказ.
Ах, как хотелось Юре выступать впереди всех в такой же серо-голубой шинели и размахивать «норвежками»!
Сашка Евтюхов, до этого вызывавший у девчонок наибольший интерес, как самый старший, совсем скис. Он даже не набросился на Алешу, когда тот презрительно бросил ему:
— Не т-толкайся, поп — медный лоб!
Ирка сейчас идет рядом с Гогой. И ее не узнать — она и глаза щурит, как Тая, идущая с другой стороны, и кривляется, как Тая, и так противно ахает и хихикает. Тоже предательница! Будто и не Багира вовсе! Тая, так ведь той уже четырнадцать. Не хватало, чтобы Ирка пошла под ручку с Гогой!
Гога нарочно шел быстро, так что Ире и Тае приходилось почти бежать. «Так им и надо», — подумал Юра.
Другие девочки шли отдельной стайкой. Нина о чем-то говорила с Татой. Вот к ним подошла Нинкина закадычная подруга Таня Равич, мечтательная, вечно краснеющая и очень вежливая девочка, с огромными, как у теленка, глазами. Она что-то шепчет Нине и Тате, осуждающе кивая на Иру и Таю. Тоже «подруги», не могут одернуть Ирку, чтобы не воображала! Интересно все-таки, о чем они говорят?
Поглощенный этой мыслью, Юра обогнал девочек и пошел вслед за Гогой, Ирой и Таей, так что ему был слышен их разговор. Оказалось, что Гога болтал всякую чепуху о монахах и монашенках и задавал разные дурацкие вопросы. Ира и Тая заикались от смущения, а все же шли рядом с ним.
Наконец подошли к оледеневшему спуску и сели на снег, чтобы прикрепить коньки.
Юра почувствовал толчок в бок и оглянулся, Алеша заговорщически показывал на горизонт — там небо совсем-совсем вплотную сомкнулось с землей: снежный покров слился с белоснежным небом, так что нельзя было разобрать, где кончается земля и где начинается небо. Казалось, будто у горизонта колышется плотная белая стена, соединяющая землю с небом. Вот когда надо было дойти до горизонта!
Конечно, они не маленькие и понимают, что облако не твердое, а что-то вроде густого тумана. Но ведь бывает, что туча до того сгущается, что может поднять и унести на далекое расстояние даже плывущую в море лодку. Такая туча называется «смерч». На одной фотографии в журнале было видно сразу пятнадцать смерчей, соединяющих море с небом. А если и сейчас на горизонте стена смерчей соединяет небо с землей? Разве можно упустить такой случай!
Юра прошептал об этом Алеше. Тот обычно долго размышлял, но на этот раз сразу же согласился: да, надо идти. Вот только удастся ли пройти напрямик? Снег очень глубокий, и овраги замело. Вряд ли они успеют вернуться к ужину. Особенно если поднимутся на смерче на небо и их далеко унесет… Было над чем подумать, и они оба замолчали. Тем временем Гога, успевший надеть коньки раньше других, покатил вниз, на реку, подскакивая на неровностях ледяной дорожки, намороженной для спуска на салазках. А Ирка так восторженно ахала, так ахала!..
— Завтра пойдем! — бросил Юра, торопливо привинчивая ключом коньки к ботинкам.
Он тоже покатил по ледяной дорожке, а потом круто свернул налево, где отвесный гранитный берег ступеньками поднимался к мосту, остановился и крикнул:
— Прыгаю!
Это было очень опасно, и прыгали только он да кое-кто из деревенских ребят. У них Юра это и перенял.
Послышались крики:
— Сумасшедший! Слабо! Хвастун! Не смей! Пожалуйста, не надо!..
Все смотрели на Юру. Ему было страшновато, но он все-таки прыгнул на лед и покатился.
— Ура! — закричал Алеша.
Гога, недовольный тем, что перестал быть в центре внимания, поднял руку и скомандовал:
— Ко мне, гусары! Наперегонки! В шеренгу ста-но-вись!
К нему со всех сторон подкатили мальчики. Кроме Сашки, Юры, Алеши и запоздавшего Бориса, выстроились еще семнадцать мальчиков из села. Кто на одном коньке, кто на двух.
Юра знал многих. Заправилой у них был Тим — Тимиш, двенадцатилетний парнишка, гибкий, как вьюн, похожий на цыганенка, сын той самой «ведьмачки». Она опять жила с сыном в своем доме, и соседи не трогали ее, хотя и пригрозили спалить, если будет «портить коров».
Гога, который и на своих товарищей гимназистов смотрел свысока, был крайне возмущен тем, что деревенские ребята ведут себя с ним запанибрата.
— Марш отсюда, хохлацкая рать! — крикнул он.
— Смотри, какой пышный! — отозвался Тимиш.
Деревенские мальчики окружили Тимиша, училищные — Гогу.
— Не ссорьтесь! Бежим скорее! Будет драка!.. — послышались голоса девчонок.
— Не уйдете? — Гога снял форменный ремень и стал размахивать его массивной посеребренной пряжкой.
— Гляди, хлопцы, гимназер испугался, как бы мы их не обогнали! — бросил Тимиш.
И деревенские ребята заулюлюкали.
— Это я испугался? Не дождетесь, мужичье! — вспылил Гога. — Чего бояться? Ваших деревяшек?
Он презрительно посмотрел на деревянные коньки сельских ребят.
Их коньки сверху были действительно деревянные, а снизу к колодке были прикреплены железные полозки. К сапогам или валенкам такие коньки привязывались тонкой бечевкой.
— Хочешь пари? — вызывающе усмехаясь, предложил Гога.
— Какое такое пари? — спросил кто-то из ребят, не понимающих этого слова.
— А вот какое! Могут участвовать все желающие. Бежим двое наперегонки. Проигравший отдаст свои коньки, а вся его компания удаляется с катка.
Из толпы ребят послышались возгласы:
— Нашел дурней! Хитрюга! Не давай згоды!..
Тимиш окинул взглядом Гогины «норвежки», его сильную фигуру, усмехнулся и спросил:
— Для чого тоби мои сковзалки?
— Я сожгу их… здесь же. Чтобы знал сверчок свой шесток!
— А ты отдашь мени свои норвеги с башмаками?
— А ты мне свои сапоги отдашь?
— Так твои ж до башмаков намертво приделаны.
