Евгения, или Тайны французского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Все это случилось так быстро и до такой степени лишило англичанку присутствия духа, что она все еще не могла понять, что же наконец такое вокруг нее происходит и как все это случилось. Она прямо не могла дать себе ответа, но чувствовала, что нечто тяжелое носится над ней в воздухе.
Принц отыскал спрятавшегося в спальне Софи мошенника и попросил его войти в комнату к мисс Говард. Глаза Луи Наполеона блестели мрачным блеском, он возвратился назад к Софи и Монье, которого не знал. Бедняжка только теперь почувствовала всю глубину опасности.
— Что вы думаете, чему хотите верить, принц? — воскликнула она в отчаянии…
— Позвольте мне оставить ответ на это за вами! Видимо, я не решусь высказать то, чем полна моя душа, деликатность не позволяет мне этого! Позвольте мне удалиться, мисс Говард, так как я теперь имею доказательства того, что письмо было адресовано не ко мне и что вы меня не ожидали! — Луи Наполеон направился к выходу.
— Принц, пожалейте меня, — воскликнула Софи, в то время как Монье тоже направился к двери. — Спросите у этого благородного человека, действительно ли письмо, о котором вы говорите, было адресовано ему и действительно ли он его получил от меня.
Луи Наполеон опустил руку, протянутую им к ручке двери, как бы желая еще раз доказать мисс Говард свое великодушие. Софи, едва дышавшая, вопросительно смотрела на Монье; от слова этого человека сейчас зависела ее судьба.
— Позвольте мне припомнить, — ответил господин де Монье с двусмысленной улыбкой, которая имела цель вывести мисс из смущения, тогда как на самом деле этой улыбкой он еще больше ее компрометировал.
Луи Наполеон заметил это.
— Довольно, мисс Говард, — сказал он коротко и холодно, — присутствие этого человека нелегко для меня. Я ухожу, прощайте, мне тяжело перенести только что увиденное и услышанное.
— Принц, я заклинаю вас всем, что для вас есть святого, останьтесь; я жертва недоразумения, я невинна…
— Дай Бог, мне бы хотелось, чтобы вы имели спокойную совесть, — возразил Луи Наполеон на обращение к нему Софи, — не требуйте же от меня того, чтобы я оставался здесь третьим, после того, что я здесь испытал! Что же касается наших общих обязанностей и обещаний, то соблаговолите, мисс Говард, представить господину Мокарду ваш счет…
— Именно Мокард и привел ко мне этого господина, — прервала его Софи, трясясь словно в лихорадке. — Выслушайте меня! Вы не должны верить в то, что я вас обманывала! Этот господин может все засвидетельствовать!
— Итак, стало быть, мы договорились, что вы представите счет господину Мокарду, чтобы ваши требования могли быть удовлетворены! Доброго вам здоровья, мисс Говард! — Принц торопливо поклонился Софи и Монье.
Растерявшаяся женщина хотела броситься за принцем вдогонку, чтобы задержать его, но тот уже вышел из передней. Невозможно себе представить горе бедной Софи. Она, шатаясь, возвратилась назад в комнату, где еще находился де Монье, и упала, лишившись чувств. Жалкий Монье взял ее на руки и уложил в постель в глубине комнаты. Затем быстро покинул дом, чтобы никогда больше в него не возвращаться.
На другое утро господин Карлье отсчитал ему заработанную таким образом сумму денег и подтвердил обещание титула дворянина. Из предусмотрительности ему было дано имя де Луанса. Имя Монье, которое могло привести их к неприятностям, было вычеркнуто. В списки уехавших из Парижа по приказу префекта было внесено имя Монье, чтобы придать делу более правдивый вид.
XXVI. ПЛЕННИК ЛА-РОКЕТТСКОЙ ТЮРЬМЫ
Можно представить себе гнев и злобу принца Камерата, когда он почувствовал себя в руках своих смертельных врагов. Сознание своего бессилия доводило принца до бешенства. Он, столь же богатый, сколь и знатный господин, принц, соперник президента, в каземате знаменитой Ла-Рокеттской тюрьмы! Чем раньше была Бастилия, тем же в данное время стало это массивное, зорко охраняемое здание, находившееся недалеко от кладбища отца Лашеза. В нем помещались те заключенные, которых не решались перевозить в загородные форты; обычно это были самые опасные преступники, которым угрожала смертная казнь.
В этой тюрьме находилось много казематов равной величины и с одинаковой обстановкой. Чтобы пройти к ним, нужно было пройти сквозь высокие, постоянно запертые наружные ворота, перейти через караульный двор и войти через вторую дверь во внутренние строения. Широкая лестница вела в казематы. Внизу находилось помещение для стражи, не пользовавшейся, как видно, какими-то преимуществами по сравнению с заключенными. Как и узники, стража была также окружена со всех сторон стенами. Часть первого этажа была занята комнатой канцелярии и квартирой Директора. Все остальное здание состояло из казематов.
В этой Ла-Рокеттской тюрьме проводил свои последние ночи Тропман; отсюда его вывели на прилежащий к тюрьме плац, где высилась гильотина.
Принц Камерата очутился в пространстве около пятнадцати квадратных футов в полных потемках. Спустя несколько часов маленькое, находившееся на самом верху комнаты решетчатое окно пропустило внутрь каземата луч утренней зари, позволивший принцу осмотреться. Он нашел железную кровать с матрасом и одеялом, стол, стул, маленькую железную печь и ничего больше.
Для принца, столь богатого и хорошо жившего, так привыкшего пользоваться всеми жизненными удобствами, такое помещение было вдвойне ужасным. Однако еще больше, чем эта обстановка, терзало молодого испанца сознание всего происшедшего и очевидность того, что он попал в руки своих врагов.
Он осознал, что полностью бессилен в этом каземате, что своей судьбой обязан герцогу, которому вечером высказал свои пылкие обвинения, столь облегчившие его собственную душу, но возбудившие такую злость и такую жажду мщения у Морни.
Принц Луи Наполеон, таким образом, уклонился от его вызова на дуэль и отделался от угроз соперника; здесь, среди этих мрачных, холодных стен, бедный принц мог называть своих противников трусами, сколько было его душе угодно; никто не слышал его слов, потому что стены были очень толстыми; впрочем, при слишком яростном выражении своего гнева принц мог быть наказан лишением пищи или еще чего-то для удовлетворения необходимых потребностей.
«Олимпио был прав, советуя мне быть осторожным, но я не мог предположить, что меня захватят как преступника в публичном месте, — говорил принц самому себе, — в такую низость я не мог поверить! Мне любопытно знать, что они решили со мной сделать и какое выдвинут против меня обвинение! Молчать я не намерен! Я требую приговора суда! Теперь, когда я, озлобленный, сижу здесь, в своей мрачной келье, этот проклятый Морни с ядовитой усмешкой докладывает, наверно, своему брату, что дуэли можно не бояться, главный противник устранен. Нет, какова низость, мог ли я такого ожидать! Действительно, они отлично умеют избавляться от своих врагов и опасных соперников».
Когда сторож принес принцу обед, Камерата потребовал, чтобы тот позвал директора тюрьмы. Сторож пообещал выполнить его требование, но прошел целый день, а принц не получил никакого ответа. На следующее утро он еще настоятельнее повторил свое требование. Около вечера в каземат вошел директор Ла-Рокеттской тюрьмы, бывший армейский офицер с военными манерами, твердой походкой и густыми седыми бакенбардами.
— Я директор этого заведения, — сказал он принцу. — Вы хотели говорить со мной, милостивый государь. Что вам угодно?
— Покинуть этот, недостойный принца, каземат. Директор пожал плечами.
— Это желание я не могу выполнить, милостивый государь; вы заключены сюда по непосредственному приказу господина президента.
— Ну, господин директор, в таком случае вы будете так любезны сообщить мне, в каком преступлении меня обвиняют. Вы, без сомнения, это знаете?
— Я ничего не знаю, кроме содержания этого приказа об аресте, — возразил директор, вынимая из кармана бумагу. — Здесь стоит ваше имя, принц!
— Это никчемный формуляр…
— За собственноручной подписью президента республики.
