Сын Зевса. В глуби веков - Воронкова Любовь Федоровна (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Магов Александр приказал пытать — пусть назовут преступников. Маги терпели пытку, но сказать ничего не могли. Они не знали, кто разграбил гробницу.
— Спросим у Орксина, — мрачно сказал Александр, — как могло случиться в его сатрапии это злодеяние?
Войско Александра тронулось к Персеполю. Сатрап Персии Орксин встретил царя дарами и приветствиями. Лукавый перс не скупился на пышные похвалы победам Александра.
Но следствие подтвердило обвинения. Орксина повесили.
Мрачные мысли одолевали Александра. Как скоро все эти люди, которым он доверил власть, похоронили его.
Кого оставить в Персии вместо Орксина?
Телохранителя Певкеста. Человека, который доказал в войне с маллами, что готов умереть за своего царя. Певкест один из первых надел персидскую одежду. Он выучил персидский язык, чтобы не зависеть от переводчиков и быть наиболее полезным царю в управлении персидскими областями.
— Ты возлагаешь на меня тяжелую ношу, царь, — сказал Певкест, — но я приму ее, если ты этого хочешь.
Стоял февраль.
Войско Александра продвигалось к Сузам. Шли медленно. Отдыхали, раскинув лагерь среди садов и полей, на берегах рек. Кони паслись в лугах, нагуливая силу.
Но царю отдыха не было. Доклады, отчеты по содержанию войска, письма из дальних сатрапий, письма из Индии — неурядицы, вспышки восстаний… Письма, требующие немедленного вмешательства царя.
И письма из Македонии, от которых можно сойти с ума. Царица Олимпиада бушует ненавистью к Антипатру, который не подчиняется ей. Антипатр теряет терпение от этой вражды и просит оградить его от несправедливости царицы.
Что делать ему с Македонией, с его родным домом в Пелле? Он никогда не позволит ни себе, ни другим обидеть мать. Может быть, отозвать Антипатра?
В Сузах к Александру собрались все его войска. Пришел со своими отрядами Гефестион. Привел свой флот Неарх. А вскоре по улицам города прошагало в полном боевом снаряжении еще одно большое войско, при виде которого старые македонские воины изумились и вознегодовали. Шла четким шагом, вооруженная македонским оружием, построенная македонским строем, фаланга персидских юношей. Те самые тридцать тысяч юных персов, которых Александр велел обучить македонскому военному искусству. Их привел Певкест — персидский сатрап Александра.
По лагерю зашумели враждебные выкрики. Кое-где ударили в щиты. Засверкали мечи, выхваченные из ножен… Но фаланга шла, не нарушая строя, сумрачные черные глаза, глядящие из-под шлемов, грозили… И македоняне опустили оружие.
К еще большей своей обиде, македоняне увидели, как радостно, как ласково принял царь это персидское войско — как родных сыновей!
Македоняне, понурив голову, разбрелись по своим палаткам. Конечно, царь любит персов. Он набирает себе персидское войско. А они, македонские воины, прошедшие с ним все войны, царю больше не нужны!
— Чего нам ждать, если царь даже в жены себе взял азиатку!
Александру было известно, о чем говорят в войске. Но разговоры эти скоро прекратятся. Он знает, что ему делать.
Александр устроил большой пир для своих этеров и военачальников. И после первой чаши вина, когда гости повеселели, но еще были трезвы, царь сказал:
— Я женился на азиатке, друзья. Думаю, что будет хорошо, если и вы все женитесь на азиатках!
Друзья онемели. Чаши звякнули о столы.
— Невест много, — продолжал Александр, — дочери царя Дария, дочери знатных персов. Для каждого найдется хорошая невеста.
Гефестион, всегда владеющий собой, смотрел на Александра с молчаливым упреком.
— И ты женишься, Гефестион, друг мой. Одна из дочерей царя Дария будет твоей женой. Разве ты откажешься от царской дочери?
Гефестион молча опустил глаза.
— Царь, — сказал, смеясь, Неарх, — а ты что же, будешь у нас сватом?
— Не только сватом, — ответил Александр, — я и сам еще раз женюсь. Женюсь на персидской царевне. У нас будут персидские дети, мы все породнимся. Вот тогда и не будет больше разговоров, кто эллин, а кто варвар. Или для вас не велика честь породниться со своим царем?
— О Александр! — упавшим голосом сказал Гефестион. — Каким испытаниям ты нас подвергаешь!
— Друг мой, Гефестион! — ответил Александр. — Я и себя подвергаю тому же. Но ведь ты знаешь, чего я хочу. Когда мы породнимся с азиатами и тысячи македонян породнятся с ними, разлад между эллинами и варварами сам собою исчезнет. И это укрепит мою власть.
Гефестион молчал. Длинные черные кудри, упавшие на лоб, скрывали его глаза. Он понимал, что Александр надеялся этим смешением народов скрепить свое разноплеменное государство. Но жениться на персиянке…
— Ты думаешь, что я очень счастлив назвать женой Статиру? — продолжал Александр. — Ошибаешься. Лишь одна женщина есть в моей жизни — Роксана.
— Я понимаю, Александр. — Гефестион улыбнулся Александру. — То, что ты решил, — правильно. Может быть, только выполнить очень трудно…
Гефестион, сын Аминтора, был чистокровным эллином, и преодолеть присущего эллинам отвращения к варварам он не мог. Он мог только скрывать его.
Такого роскошного празднества еще не видели персидские города. Пять дней шумело свадебное веселье. Женился царь. Женились его этеры, его военачальники. Женились на азиатских женщинах воины-македоняне. Когда стали считать, то оказалось, что свадеб было больше десяти тысяч. Царь всем невестам дал богатое приданое, он щедрой рукой одаривал всех новобрачных.
Кто думал о счастье? Кто ждал счастья?
Многих прельстило приданое невесты. Многие хотели угодить царю. Женщин о согласии не спрашивали. Они должны были забыть о своих отцах и братьях, погибших в битвах с македонянами, которые стали их мужьями. Но могли ли они забыть?
Александр все понимал. Злое, с прямыми чертами лицо Статиры не привлекало его. Но он веселился, пил вино, громко приветствовал певцов и флейтисток. И потихоньку, с затуманенной, захмелевшей головой, шептал себе в чашу:
— Светлая моя… Светлая моя…
Роксаны не было в Сузах. В тот же день, как узнала о том, что готовятся свадьбы, не простясь с Александром, уехала в Вавилон.
Александр сделал то, что хотел. Но он чувствовал, что эти свадьбы по его приказанию не принесли радости никому. Многие, получив приданое от царя, тут же покинули своих жен. Многие женщины, безропотно покорившиеся приказу царя, бежали и прятались от своих мужей, которые были им ненавистны…
Объединения не получалось. Какое-то тяжелое уныние, как похмелье после большого пира, угнетало лагерь.
Что сделать, чтобы в войске поднялось настроение? Дать денег? Александр знал, что многие воины его завязли в долгах, и он решил уплатить их долги из своей царской сокровищницы.
По всему лагерю были поставлены огромные столы. На них лежали груды золота и серебра. Глашатаи ходили по войску:
— Воины македонские, если у кого есть долги, царь заплатит их. Приходите и записывайте свои имена.
Лагерь гудел. Это неслыханно! Царь хочет уплатить их долги!
Но записываться не спешили. Царь хитроумен. Может быть, он вовсе и не собирается платить их долги, а просто хочет выяснить, кто из них живет безалаберно и тратит больше, чем имеет… А таких среди войска немало. Получили жалованье и тут же пропили или проиграли… Да ведь и кроме жалованья, было достаточно всякой добычи. Что скрывать? Грабили и города и деревни. И все-таки в руках ничего не осталось, кроме долгов. Что-то скажет им царь, когда это все всплывет наружу?
Лишь немногие внесли в списки свои имена. У них были большие семьи, и жалованья не хватало.
Царь с удивлением смотрел, что к столам никто не подходит. А когда понял, в чем дело, рассмеялся. И рассердился.
— Царь говорит только правду своим подданным, — сказал он, — и подданные должны верить своему царю!
И уже не велел записывать имен должников — пусть берут так.
Началось веселое оживление. Сначала смущенно, потом уже уверенно воины предъявляли долговые обязательства. Рабы, взятые на войне, едва успевали таскать мешки с деньгами к столам. В этот день по войску разошлось двадцать тысяч талантов.
