Верни мне мои легионы! - Тертлдав Гарри Норман (читаемые книги читать TXT) 📗
— Духи? — испуганно спросила Туснельда.
— Прежде чем они заберут тебя, им придется справиться со мной, — заявил Арминий.
Он никогда не видел — или не был уверен, что видел, — ночного духа. Однако из этого вовсе не следовало, что он не верил в их существование. Некоторые из римлян (не все, но некоторые) смеялись даже над богами и привидениями. Может, это и не делало римлян испорченным народом, но все же кое-что о них говорило.
Раздалось уханье, и Туснельда снова встрепенулась.
— Это всего лишь сова, верно?
Должно быть, так и было. Во всяком случае, духи не ринулись с небес, рычащие демоны не выскочили из-за деревьев, где они обычно таятся во тьме.
— Не бойся, — сказал Арминий и обвил рукой талию девушки.
С легким вздохом Туснельда прижалась к нему. Ее тело было таким горячим, что казалось, она могла озарить путь, как факел.
Но светить она все-таки не могла, и глазам Арминия пришлось привыкать к звездному свету. Мало-помалу темнота перестала казаться беспросветной. На юге сияла блуждающая звезда Вотана, освещавшая путь ярче любой из неподвижных звезд. Римляне, в своей бесконечной самонадеянности, нагло заявляли, что способны рассчитать путь звезд на небе, и гадали о том, что приводит звезды в движение. Это было уже полным бесстыдством: что нужно знать о ходе звезд нормальному человеку, кроме того, что они подчиняются воле богов?
Неяркого света оказалось достаточно, чтобы указать место, которое Арминий заприметил по пути к усадьбе Сегеста.
— Сюда, — тихонько сказал он, сводя Туснельду с тропки на облюбованный им маленький лужок. — Здесь ты по-настоящему станешь моей женщиной.
— Да, — отозвалась она еще тише.
Обратного пути отсюда быть уже не могло: лишившись девственности, она могла стать либо женой, либо шлюхой. Третьего не дано. Это для римлян вожделение женщин могло служить предметом для шуток, но народ Арминия видел все по-другому.
Арминий расстегнул брошь, скреплявшую теплый шерстяной плащ, и расстелил его на траве, потом расстегнул плащ Туснельды и расстелил поверх своего.
— Самая лучшая постель, какую я могу для тебя устроить, — проговорил Арминий. — И трава мягкая.
— Все подойдет, раз ты здесь, со мной, — ответила она.
Арминий быстро снял сапоги, рубашку, штаны и надетые под них плотно облегающие подштанники — знак принадлежности к богатой семье. К тому времени, когда он избавился от одежды, Туснельда уже стояла обнаженной, и Арминий вдруг пожалел, что луна не светит ярче — ему хотелось рассмотреть девушку получше. Все-таки эти извращенные римляне — будь они прокляты! — в чем-то правы.
Они легли вместе под неярким светом, и Арминий исследовал тело Туснельды руками и губами, а когда не смог больше сдерживаться, навалился на нее и вошел.
— Ой, — тихонько вырвалось у нее.
Его плоть ощутила сопротивление, ведь под ним была девственница. Туснельда охнула снова, громче, с намеком на испуг и боль.
— Ты меня разорвешь!
— Нет, — сказал он, разрывая плеву. — У женщин всегда так бывает в первый раз.
— Моя мать говорила то же самое. Но я ей не верила: думала, она хочет напугать меня, чтобы я не делала, чего не следует.
Арминий почти не слышал ее. Сосредоточившись на возрастающем наслаждении, он наваливался снова и снова, сильнее и глубже, пока наконец со стоном не излил в нее семя.
— Вот теперь ты моя женщина, — молвил он, погладив Туснельду по щеке.
«И этот стервятник, твой отец, уже не может забрать тебя у меня. Дело сделано».
Еще недавно Ветера казалась Вару немыслимым захолустьем — таким это местечко и должно было выглядеть в глазах аристократа и космополита, привыкшего к Афинам, Сирии, Риму. Но теперь, оказавшись в Минденуме, он был не прочь заплатить изрядную сумму за возвращение в Ветеру.
Ветера, бесспорно, лежала на границе цивилизованного мира. Последние намеки на цивилизацию остались позади, в Галлии, а здесь, в германской глуши, о цивилизации напоминали лишь римские воины да вездесущие купцы, торговавшие с дикарями. Да, лагерь был частицей Римского мира, но вокруг раскинулась подлинная Германия, первозданная и дикая.
То же самое относилось и к другим лагерям, самым крупным из которых был Алисо: он тянулся вдоль речки Люпии, что текла на запад, к Рейну.
Эта цепочка укрепленных лагерей служила опорными пунктами для войск, которые в один прекрасный день должны были выступить отсюда, от Минденума, в сторону Эльбы — конечной цели Августа.
Сейчас Вар думал, что само существование островка Римского мира посреди необъятного германского моря — просто чудо. Куда ни посмотри, на севере, юге, западе и востоке простирались бескрайние леса, и верхушки деревьев, ритмично колыхавшиеся на ветру, наводили на мысль о волнах Средиземного моря.
Однако когда Вар поделился этим наблюдением с командирами вверенных ему легионов, те хоть и не подняли его на смех, но отнеслись к сравнению скептически. Так, широколицый префект по имени Люций Кадиций высказался в том смысле, что только волны Северного моря могут дать понять, что такое настоящая непогода, волны же Средиземного моря по сравнению с ними… Он не сразу подыскал определение и наконец выпалил:
— Просто младенцы!
Сказано было не слишком изысканно, но понятно.
Должно быть, это выглядело нелепо, но Вар счел своим долгом защитить честь Средиземного моря (по сути, внутреннего моря римлян) и заметил, что из-за бурь и штормов навигация там продолжается лишь полгода.
С этим Кадиций согласился, но наместнику не удалось порадоваться одержанной победе. Префект тут же заявил, что такое волнение, какое бывает на юге лишь в сезон штормов, на Северном море царит круглый год, а зимой тут волны еще больше.
Вар почувствовал себя слегка уязвленным.
Он был обескуражен, узнав, что германцы, живущие вокруг Минденума, платят налоги зерном, скотом и фруктами — если вообще платят. Какой неприятный контраст по сравнению с Сирией! Там сборщики налогов взимали деньги по системе, разработанной задолго до покорения страны римлянами, даже задолго до покорения ее греками. Возможно, эта система появилась еще до установления владычества персов, которых сменили греки. В Сирии Римская империя получала каждый причитающийся ей медяк. А здесь…
— Они должны пользоваться деньгами, как и мы, — твердил Вар тем, кто его слушал. Слушать, поскольку он наместник, приходилось всем. — Монетами, во имя богов! Откуда нам знать, сколько стоит корова, корзина яблок или местная мерка ячменя? Уплатив подать натурой, туземцы, должно быть, по дороге домой смеются над тем, как нас обдурили.
— Командир, германцы лишь недавно узнали о существовании денег. Я думал, ты слышал об этом, — заметил Люций Кадиций. — Они всегда пользовались между собой меновой торговлей или чем-то в этом роде.
— А меня не волнует, чем они пользуются между собой. Это не моя забота, — ворчал Вар, хотя с радостью пожертвовал бы богам в благодарность быка, лишь бы это и вправду было не его заботой. — Мы учреждаем тут римскую провинцию, и они должны строить отношения с нами так, как положено в римской провинции.
— Командир, ты верно сказал — мы учреждаем провинцию, но пока мы еще толком ее не учредили, — стоял на своем префект. — Между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле, порой существует большая разница. Считается, что пес должен быть твоим другом, но иногда он так цапнет, что мало не покажется.
Ладно бы так думал один префект, но, похоже, многие римские командиры разделяли его точку зрения. Вара это просто бесило. Как ему выполнить задачу, поставленную перед ним Августом, если люди, которым положено ему помогать, норовят ставить препоны! Нет, конечно, никто не отказывался выполнять его приказы, все кивали и говорили: «Слушаюсь, командир!» — но как будут выполнять твои распоряжения люди, считающие эти распоряжения бестолковыми, — совсем другой вопрос.
Наместник вдруг понял, что предпочитает иметь дело с германцами, а не с соотечественниками. С туземцами, по крайней мере, знаешь, чего ожидать. Германцы были лишены утонченного лицемерия, служившего многим римлянам привычной броней, защитой от всего мира. Да, германец обещал что-либо сделать, только если сам того хотел или считал, что это послужит его выгоде. Зато, пообещав что-то, он в точности выполнял обещанное. И если у германца возникала проблема, это была простая проблема, из тех, с которыми легко разобраться.
