Набег - Витаков Алексей (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
– Да. Роскошь, в которой пребывает наша знать, давно вытеснила дух воина.
– Вот ты сам давно всё понимаешь. Наши предки покорили весь мир только потому, что оставались мужчинами и доводили дело до конца. Они жили воинами и умирали ими. И потому смогли оставить нам великое наследство, которое мы потеряли, словно во сне. Посмотри, куда простиралась империя Чингиса. Давай я тебе напомню.
– Не нужно, великий хан. Я всё и так понял. Приказывай.
– Тысяча лучников должны поджечь эту ночь своими горящими стрелами.
– Мой повелитель?
– Да.
– Как лучники смогут подойти? Их пушки и пищали бьют намного дальше. И потом, я уверен, что русские всё предусмотрели. У них много воды, и они без труда могут тушить огонь. Усложняет ситуацию холодная весенняя ночь, во время которой всё отсыревает насквозь, даже сталь клинка.
– Плевать! Мне нужно, чтобы русские не сомкнули глаз. К приходу янычар они должны быть измотаны до такой степени, когда пальцы отказываются сжимать рукоять меча. Я понимаю, что поджечь крепость невозможно. Важно не дать им сна и отдыха.
– Не кажется ли тебе, что мы больше потеряем, расстреляв запасы стрел, пакли и измотав своих воинов?
– Стрелы можно собрать. Паклю взять у тех же казаков, когда они отдадут земле свои тела, воины отдохнут в седлах, да к тому же у меня их тысячи.
– А что делать с расстоянием?
– У нас ведь есть скот, Мубарек, который мы хотели оставить здесь до своего возвращения! Наша добыча, отобранная у врага. Вот этот скот и должен стать защитой лучников. Нужно повесить костры на рога животных и пустить их к стенам крепости. Русские будут вынуждены убивать скот в воде тоже, а значит, брод станет еще мельче.
– Вот это да! – Мубарек от неожиданности даже попятился, – Но для воинов скот – это самое дорогое. Что они скажут, придя домой с пустыми руками.
– Если мы не возьмем крепость, то действительно придем с пустыми руками да еще с позором на голове. А этого делать и не нужно. Я отдаю свою долю угнанного скота. Но и это не всё. Пусть тридцать человек, умеющих бить тараном, изготовятся. Я вижу, что бревно лежит уже за линией огня их пушек. Оно почти у самых ворот. Нужно только пройти двадцать пять шагов по мелководью брода. По моему сигналу пусть бегут и пытаются ударить в ворота. А мы отсюда будем сыпать стрелами, не давая казакам возможности взяться за пищали. Если ударят раз-другой, уже хорошо. Как там у них пословица: курочка по зернышку? Так и мы будем. С каждым ударом ворота будут становиться менее крепкими.
Прошло более часа, как полонянки были освобождены. Большая часть из них переплыла Усмань и скрылась в ночной тьме. Тридцать две девушки зашли с задней стороны и попросились в крепость. Задняя часть крепости, выходившая прямо на воду пруда, была сделана по толщине в одно бревно. Заточенные бревна были вертикально вбиты прямо в дно и стянуты между собою поперечными жердями. Казаки без особого труда вывернули пару бревен, чтобы впустить девушек. В такое время работы хватит на всех. Лишние руки не помеха. Правда, не без меры. Если бы все пришли, то прокормить столько ртов, сидя в осаде, просто никак. А потому и просил атаман женщин, кричал со стены, чтобы уходили все. Что только тех, кому совсем некуда податься может принять детинец. Но русская женщина жертвенна и духом прочна иной раз получше мужика. Вот и уходили за горизонт те, кого сильно ранило, или те, у кого сил и здоровья после полона не оставалось, дабы не обременять защитников. А таких большинство оказалось. И ведь сделали это, не сговариваясь, руководствуясь женским умом прямо по ситуации. Остались лишь те, кто физически годился для войны и лишений.
Старый атаман Тимофей Степанович Кобелев знал, что на такой войне, как эта, без ночных атак неприятеля и горящих стрел не обойдешься, поэтому заранее приказал: если, мол, у кого-то появится свободная минута, то поливать и поливать стены, особенно крыши. Несколько десятков телячьих шкур специально мокли в воде, чтобы человек во время обстрела мог, набросив ее на себя, передвигаться внутри крепости, подвергаясь как можно меньшему риску.
Когда десятки мычащих, блеющих, ржащих огней стали приближаться в сопровождении топота копыт и бряцания колокольцев. Кобелев снял десять пищальников с верхнего яруса стены и приставил к воротам. Велел ждать приказа. Он не первый раз сталкивался с татарскими уловками и знал, что те обязательно погонят скот, чтобы прикрыть лучников. Еще несколько человек подхватят таран и на удачу, скорее для прощупывания ситуации и отвлечения внимания, попытаются вдарить разок-другой. Авось получится. А нет, так на все воля Аллаха. Но и у атамана были на сей случай свои заготовки.
Так и оказалось. Дюжина крымчан с широкими ремнями на изготовку побежали к тарану. В это же самое время ночь буквально вспыхнула от сотен горящих стрел, полетевших по осанистой дуге в сторону крепости. Но каждый человек из отряда Кобелева знал, что ему нужно делать. Одни встали под навес и приготовили оружие, другие, накинув на плечи телячьи шкуры, стали сбивать пламя, вырывать горящие стрелы и тушить водой очаги пожаров.
Подбежавшие к тарану татарские воины, накинули на плечи широкие ремни, приподняли страшное оружие до уровня колен. Сделали несколько шагов к броду. И вот они уже перед воротами с левого крыла крепости раскачивают таран. В них не стреляли, но в запале боя татары не обратили на эту странность никакого внимания. Раз и раз! Казалось, еще один миг, и острый нос тарана ударит в неошкуренное бревно, пошатнет, заколеблет.
Но вдруг ворота резко распахнулись, и грянул залп десяти пищалей. Несколько человек упали замертво, еще несколько корчилось и стонало от ран, другие пытались высвободиться из ремней. С саблями и с топорами выбежало полтора десятка казаков. Несколько взмахов – и с татарами было покончено. Потом ворота так же быстро захлопнулись. Всё произошло настолько стремительно, что в штабе крымчан толком никто ничего не успел сообразить.
Так закончился первый день осады.
Глава 6
– Чёт, батька, слышь? Никак лес рубят? – Дядька Пахом, шатаясь от усталости, подошел к Кобелеву и шумно опустился на настил рядом.
– Слышу. – Атаман, опираясь спиной на стену забрала, сидел прижимая руку к левой части груди. – Плоты делают.
– Для чего ж?
– Завтра нагрузят на тя плоты сено, мох, хворост и пустят по реке.
– Подожгут, что ль?
– А то!.. Выкуривать нас будут. Плоты прижмут к самому частоколу. Если ветер с реки, то, считай, хана!
– Ишь ты, хитродумкие какие! И как тут с имя быть?
– Сейчас ложись, Пахом. Отдыхайте все. Э… подожди! Скажи всем, чтобы ложились, а мы с тобой тут трохи погутарим. Ты живой, аль как?
– Да есть еще заряду.
– Вот и ладно. Татары сегодня уже не пойдут.
– Пойду шумну, чтобы ложились. – Пахом запалил люльку и пошел по крепости.
– Савва! – позвал Кобелев монаха.
– Да, бать. – По черному от копоти и грязи лицу инока текли жирные ручьи ратного пота.
– Как пушки-то?
– Да еще б… Две еще сдюжат нараз, другие две вроде постреляют на три-четыре запала.
– Мне бы две пушечки на пруд оборотить. Слышь, лес трещит? Брод как раз супротив крепости. Я так думаю, они ночью на готовом плоту перекинут несколько бревен и пару лошадок, чтобы волоком до пруда дотащить. А потом с двух сторон плоты, груженные сеном и хворостом, дотолкают по воде до частокола и подожгут. Дыма большого не миновать. Вишь, как всё отсыревает?
– Понял тебя, Тимофей Степанович! Из дерева не успеть. А вот из кожи можно попробовать. Шкур, гляжу много. Я выберу че покрепче. Одну бы успеть. Да помощники мои с ног валятся.
– Попробуй с бабами поработать. Тебе лишние руки сейчас ой как нужны. А бабы они понятливые и крепкие, когда прижмет.
– Я сам о том подумал. А если пищальников оборотить на пруд?
– Да с пищальников здесь толк не большой.
– Да и татары не дураки, – подошел Пахом, дымя трубкой, – наверняка с поля атаку свою начнут, чтобы связать силы!