Мария, княгиня Ростовская - Комарницкий Павел Сергеевич (книги онлайн полностью .txt) 📗
Мария отложила гусиное перо, присыпала пергамент песком, чтобы скорее высохли чернила. Задумалась. Ответные письма от Феодулии приходили в основном на бересте — князь Михаил Всеволодович порой бывал излишне бережлив, а Феодулия чересчур скромна, чтобы выпросить у отца пергамент. Но даже на пергаменте не так легко изложить свои мысли, а на бересте длинное письмо написать и вовсе немыслимо…
В соседней комнате Борис Василькович проснулся и захныкал, намекая, что пора бы и подкрепиться. Послышалось сдавленное воркование няньки, приставленной неотлучно сидеть с младенцем. Мария торопливо стряхнула песок с пергамента, свернула письмо в трубочку, продела шнурок в уже заготовленные дырки и запечатала послание перстнем-печаткой. Вообще-то подобную переписку запечатывать было необязательно, но князь Василько уже приучил её к порядку — все документы, вручаемые гонцу, должны быть запечатаны.
Войдя в соседнюю комнату, Мария приняла ребёнка из рук няньки, молодой полной женщины с круглым добрым лицом.
— Ступай, Фовра, я покормлю и сама уложу. Отдохни малость, покуда не позову.
Нянька поклонилась, и уже в дверях столкнулась с князем Васильком.
— Ого, чем мы тут занимаемся! Которую титьку уже сосём?
Борис Василькович пропустил вопрос между ушей, усердно опустошая мамкину титьку.
— Ух, какой! — в который уже раз восхитился князь, разглядывая своего отпрыска. Мария подавила смешок.
— Всё не налюбуешься, княже?
Князь легонько обнял её, целуя в ухо и шею.
— Угадала. Да что там — вот, к примеру, смотрю я на тебя который уже год, и всё никак не могу поверить — да верно ли, что ты моя жена?
Мария чуть откинула назад голову, полузакрыв глаза. Счастье… Вот оно какое, счастье…
— Мариша, не пора титьку менять? — вдруг обеспокоился князь, на ощупь сравнивая её груди — Гляди, парень голодный останется…
Мария уже еле сдерживала смех.
— Не останется. Он ещё и на твою долю оставит. Будешь? — подначила она мужа.
— А можно? — с затаённой надеждой спросил князь. Мария с изумлением взглянула на него. В глазах мужа плясали озорные огоньки.
И они разом зафыркали, давясь смехом — смеяться в голос было нельзя, дабы не нарушать процесс питания Бориса Васильковича.
— Едут, едут!
Дворовый отрок вбежал в ворота, распахнутые настежь. По сторонам ворот стояли нарядные кмети дружины княжьей, и на крыльце был расстелен ковёр — тот же самый, что и тогда, когда Мария впервые въезжала вот в эти ворота… Только вместо снега сейчас был плотно утоптанный двор, чисто подметённый к приезду гостей, да не было колокольного звона. Ждали именитого гостя — великого князя Владимирского Георгия Всеволодовича, хозяина большей части северо-восточной Руси.
В ворота уже въезжали конные витязи охраны великого князя, и вот он сам появился, верхом на коне — князь не любил ездить в носилках, изобретении немощных старцев из Ватикана.
— Слава великому князю Владимирскому! Слава! Слава!
Мария поймала озорной взгляд мужа, с трудом подавила смех. Василько Константинович знал, что делал — поставил кричать-славить самых голосистых и басистых мужиков со всего города. Князь Георгий, будучи вообще-то человеком умным, к лести был нестоек, и сейчас это обстоятельство князь Ростовский бесстыдно использовал.
— … Здравы будьте, хозяева!
— Здрав будь, великий князь!
Все во дворе кланялись, и Мария поклонилась чуть ниже, чем полагается по уставу — отчего не потешить самолюбие гостя? Василько Константинович, улыбаясь, подошёл к сошедшему с коня великому князю Владимирскому, своему дядюшке, они обнялись. Князь Георгий Всеволодович возвышался над окружающими, подобно золотой статуе какого-то восточного божка, переливаясь парчой, золотыми и хрустальными украшениями [во времена Древней Руси хрустальные украшения стоили почти столько же, сколько натуральные драгоценные камни]. Любил князь Владимирский роскошные одеяния, и даже в тёплую погоду на «официальные визиты» являлся во всём блеске и величии. Надо же, и в дорогу парадное одеяние с собой взял… Мария вспомнила князя Александра Ярославича, предпочитавшего летом ходить в холщовой льняной рубахе, с вышивкой. Василько, кстати, тоже полагал, что для серьёзного разговора парча необязательна — куда нужнее голова.
— … А ну, показывайте, где молодой князь Ростовский?
Мария уже спускалась с высокого крыльца, бережно неся Бориса Васильковича, по случаю тёплой погоды одетого только в рубашку. Малыш сосал палец, заинтересованно разглядывая гостя — обилие блескучих предметов сильно взволновало его.
— А ну-ка… — князь Георгий бережно и ловко (чувствуется, что отец троих сыновей) взял у Марии ребёнка. — Ого, какой витязь вымахал! Сколько ему уже набежало-то?
— Уже год, — ответила Мария, улыбаясь.
— Ну, молодцы! Ай, молодцы! Такого парня ухитрились родить!
Молодой князь Ростовский, сопя, ухватил гранёную хрустальную бусину, пришитую к одежде Георгия Всеволодовича, потянул — не поддаётся.
— Что ж не взял с собою княгиню свою, Агафью Всеволодовну? — спросил Василько.
— А-а, её возьмёшь… — отмахнулся Георгий. — Летом если: «Что ты, что ты, батюшка, верхами да в такую даль…». А зимой тем более: «Что ты, батюшка, по такому-то морозу…»
Оба князя рассмеялись разом.
Князь Георгий исподволь оглядывал племянника и его жену. Возмужал, возмужал Василько Константинович, ничего не скажешь… А давно ли был парнишка, тоненький и большеглазый? Ну, а про Марию и речи нет — после родов до того роскошна стала, глазам глядеть больно… Вон, титьки того и гляди платье порвут, и в бёдрах округлилась… Только глазищи да талия тоненькая остались от той девчонки, что привёз из Чернигова князь Василько…
Борис Василькович, отчаявшись оторвать понравившуюся бусину, поднял рёв.
— У! У! Не выходит? На, держи! — князь Георгий сам оторвал стекляшку, вручил малышу, и тот сразу затих.
— Зря дал, батюшка, — Мария мягко отняла ребёнка. — А ну как проглотит да подавится?
— Коли проглотит, так не подавится! — басом рассмеялся князь Георгий. — Не та порода у него!
Борис Василькович между тем, сопя, рассматривал игрушку, вероятно, делая для себя на будущее важный вывод — если тебе чего-то нужно, следует немедленно и по возможности громко поднимать хай. Молчание обычно бесперспективно.
— Просим в дом, Георгий Всеволодович, — пригласил князь Василько. — В баньку с дороги, или сразу за стол?
— За стол, за стол, Василько! — снова засмеялся князь Георгий. — А уж после в баньку, а потом опять за стол! В баньку-то со мной сходишь, княже?..
— …Мариша, слышь…
— Чего, Василько?
Мария приподнялась на локте, вглядываясь в лицо мужа — что-то в голосе князя встревожило её. Но при свете одинокой лампады в углу, перед иконами, понять выражение лица было невозможно.
— Чего сказал он тебе, Василько?
Князь усмехнулся.
— Да много чего сказал. Недоволен дядюшка, что чересчур крепко стакнулись мы с отцом твоим. Попенял, мягко так, знаешь — мол, и за железо батюшке твоему переплачиваю, и в долг пушнину ссужаю…
— Надо же, экий смертный грех! — не выдержала Мария.
— А пуще того, что беспошлинно торгуют купцы черниговские у нас в Ростове. Виру въездную, вишь, я не беру…
— Так зато и батюшка ту виру с купцов ростовских у себя не берёт! — возразила Мария, садясь в постели рядом с мужем. — Из-за того и обороты торговые у нас растут год от года, всем на зависть…
— Во-от! — князь Василько повернулся к жене. — Вот то-то и оно, что всем на зависть! Мне князь Георгий нынче прямо заявил — бери виру, как со всех! И ещё предлагает железо у него брать, во Владимире. Ближе, мол, и дешевле.
— У батюшки моего железо-то не в пример лучше, — возразила Мария. — У него же в Чернигове нынче какие мастера работают, что ты! Батюшка сам в Киев ездил, чтобы их сманить к себе, дома за счёт казны им поставил, подъёмные выплатил! А владимирская работа так себе, да и суздальская тоже.
