Любовь, опрокинувшая троны - Прозоров Александр (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Платье надобно завтра к вечеру, Джельсомино. – Царский брат взял старика за локоть и повел к дверям.
– Ты не успеешь выбрать ткани, синьор, – возразил иноземец.
– Ты хороший мастер, я тебе доверяю. Выбери сам.
– Воля твоя, Федор Никитич. – И старик вышел наружу.
– И что теперь? – неуверенно спросила Ксения.
– Окно нужно закрыть, комары налетят, – ответил боярин и оставил гостью одну.
Снаружи и верно совсем уже стемнело, повеяло свежестью. Между тем зажечь стоящие в комнате свечи женщине было нечем.
Тихо ругнувшись, окно Ксения все-таки закрыла – и тут в сумраке возник ее витязь, обнял чем-то слабо шелестящим, мягким и теплым и шепнул в самое ухо:
– Пойдем…
Пробуждение боярской дочери оказалось на диво сладким и нежным, по-настоящему сказочным. Таким, ради которого можно простить любые невзгоды.
Наконец поднявшись, Федор Никитич положил рядом с женщиной крытый пурпурным шелком, стеганый халат:
– Вот твоя новая шкурка, Ксения прекрасная. Далеко в ней не убежишь, но по дому можно ходить куда токмо пожелаешь. Хоть в библиотеку, хоть сюда. Либо сейчас со мной в трапезную.
– С тобой куда угодно, мой ясный сокол!
– В таком наряде?! – весело поморщился боярин и мотнул головой. – Ни за что! Только в моих покоях!
И потому днем, когда Федор Никитич ушел распоряжаться насчет охоты, его гостья отправилась в библиотеку, выбрала себе среди сундуков «Сказ о том, как старик к царской дочери сватался» и устроилась с ним среди собранных в угол подушек.
В дверь тихонько поскреблись, потом створка медленно приоткрылась.
– Сестренка, ты здесь?
– Гришка! – вскочила Ксения. – Откуда?!
– Тс-с! – опасливо оглядываясь, протиснулся внутрь Отрепьев. – Я всего на миг, дворне сюда нельзя. В общем, когда ты вчера здесь застряла, я к тебе домой побег и матери сказал, что ты с Радонежским крестным ходом увязалась. Ну, чтобы родители не волновались. Все ведь знают, какая ты набожная! В общем, раньше, чем через неделю, тебя не хватятся.
– Спасибо, братишка! – На душе у женщины немного отлегло. Хотя бы дома все будет в порядке.
– Если что… В общем, не боись. Я рядом! – И паренек выскользнул наружу.
Вскоре после Гришки Отрепьева в библиотеку заглянул Федор Никитич – просто проведать, а еще через пару часов, дабы пригласить на обед. И только ближе к вечеру в «прибежище мудрости» внезапно ворвались четыре веселые юные девки в легких сарафанах с атласным верхом и юбками из домотканого полотна. Хихикая и перешучиваясь, сняли с гостьи халат, подняли принесенную с собой обширную юбку, опустили на Ксению через голову, одернули, покрутили, поправили, завели руки в рукава, расправили ткань, засуетились за спиной, стягивая шнуровку, отступили и распахнули дверь:
– Она готова, боярин!
Слегка растерянная Ксения оказалась облачена в платье из прочного темно-синего вельвета в мелкий рубчик, наверху плотно облегающего тело и ласково обнимающего высокую грудь, а внизу расходящегося в пышную юбку. Причем юбку поддерживал легкий каркас, ткань не касалась ног и потому, несмотря на царящую жару, бедрам было… достаточно свежо. Плечи прикрывали вошвы из серой замши, и из нее же был сделан широкий пояс, спереди указывающий заостренным клином куда-то вниз живота.
Старый иноземец, забежав в библиотеку, засуетился вокруг женщины, что-то поправляя, что-то одергивая, озабоченно цокая языком и приговаривая:
– Ай, времени мало оказалось. Ай, тут не успел, тут не успел. Ай, еще бы хоть пару дней мне на работу, Федор Никитич…
Боярский сын Захарьин в это время стоял в дверях и пожирал свою гостью взглядом.
Женщина, чуть склонив голову, вопросительно вскинула брови.
– Разорви меня Карачун! – выдохнул царский брат. – Как же ты великолепна!
У Ксении словно сама собой распрямилась спина, развернулись плечи и гордо вскинулся изящный подбородок.
– Ну вот, – продолжил Федор Никитич. – Теперь ты одета для охоты правильно.
В полдень нового дня на берегу Яузы, неподалеку от Мытищенского волока, вырос роскошный палаточный город. Шатры здесь стояли не простые, а поражающие своей роскошью: с центральными частями на четырех-пяти шестах да с приделами и крыльями, крытые атласом и шелком, украшенные вышивкой, вымпелами и бунчуками. Траву на стоянке и вокруг слуги полностью застелили кошмой и коврами, очаги выложили булыжниками, коновязи поставили резные, привезли с десяток возков колотых и сухих березовых дров и столько же телег с прочными дубовыми бочонками, полными заморских вин и родного, русского ставленого меда.
Всадники с кречетами, соколами, ястребами на руках разъезжали по лугам и перелескам, через молодую поросль, поднявшуюся на месте недавно вырубленных лесов, вдоль реки и заросших высокими камышами вязей, их свита – лесники, сокольничие, просто друзья – разворачивалась в широкую цепь, шумела и гикала, выпугивая дичь, после чего охотник снимал с головы крылатого хищника украшенный драгоценными каменьями и золотым шитьем колпак, подбрасывал птицу в воздух, и та обрушивалась на замеченную жертву…
В первый же день знатными сокольниками оказалось добыто с полсотни уток и гусей, столько же глухарей, куропаток и рябчиков, с десяток зайцев и несколько ланей, одну из которых взял драгоценный двинский кречет боярского сына Захарьина.
Когда стемнело, охотники собрались возле костров, возлежа на медвежьих или овечьих шкурах либо покрывалах из драгоценных мехов. Они смотрели в огонь, на котором жарилась их добыча, ели мясо, пили вино и шумно обменивались впечатлениями от скачки, воздушных схваток, хвастались богатой добычей или просто хорошим днем.
Ксения отдыхала на песцовой подстилке, прижавшись к боку своего витязя, мерно поглаживающего ее плечо, крохотными глоточками пила из кубка сладкий и крепкий хмельной мед и чувствовала себя совершенно счастливой. Ей даже есть совершенно не хотелось. Она желала только того, чтобы сей вечер никогда не закончился…
Впрочем, наступившая после него ночь тоже оказалась на диво долгой и упоительной.
Соколиная охота – это не только врожденное могущество кречетов, ястребов и сапсанов, но и великое мастерство верховой езды самих охотников. Ибо нет в воздухе преград птичьему полету – однако же на земле скачущему следом всаднику приходится перемахивать ручьи и поваленные деревья, пробиваться через кустарник и топкие низины, перескакивать изгороди или во весь опор объезжать огороженные дворы или густые рощи. Вот где добрым боярам есть возможность удаль молодецкую показать, резвость скакунов да свое мастерство! Промчался версту-другую через овраги и буреломы – хвала тебе и восхищение! Вылетел из седла… Что же – свое поражение тоже надобно с достоинством принимать.
Боярская дочь Шестова, как и всякий здоровый человек, в седле держалась уверенно. Но не настолько, чтобы поспеть за лихой захарьинской свитой даже на выделенном ей резвом, как ветер, туркестанце. Скакун, вестимо, легко удержался бы даже во главе несущейся через луга и канавы кавалькады… Да только наездница при сем наверняка бы потерялась при первом же прыжке через заросли вербы или весело журчащий ручеек. Столь сильный конь шел под седлом Ксении впервые в ее жизни.
Посему Федор Никитич резво мчался с кречетом на руке, время от времени выпуская птицу в ее хищный полет, а женщина скакала от общей свиты в некотором отдалении, выбирая ровный путь и предпочитая огибать, а не перепрыгивать серьезные препятствия.
К середине дня ее витязь наконец-то заметил исчезновение своей спутницы. Разглядев одинокую всадницу вдалеке посреди ромашкового поля, боярин передал кречета сокольничему, поворотил жеребца, помчался по прямой, пробив грудью скакуна густой зеленый ивняк и перемахнув широкий овраг, и осадил коня перед боярской дочерью:
– Тебе наскучило наше баловство, прекрасная Ксения? – спросил тяжело дышащий, разгоряченный Федор Никитич.
