Графиня де Шарни. Том 1 - Дюма Александр (полная версия книги .TXT) 📗
В самом деле, в дверях показался Шарни. Он рассчитывал застать Жильбера одного и, видя постороннего, застыл в беспокойстве и нерешительности.
— Вот мой совет, — продолжал Калиостро, — опасайтесь чересчур дорогих несессеров, чересчур тяжелых карет и чересчур верных портретов. Прощай, Жильбер! Прощайте, граф! И, говоря языком тех, кому, как и вам, я желаю счастливого пути, да хранит вас всемогущий Господь в его неизреченной милости.
И прорицатель, дружески поклонившись Жильберу и любезно — Шарни, удалился, провожаемый тревожным взглядом одного из них и вопросительным другого.
— Доктор, кто этот человек? — спросил Шарни, когда звук его шагов затих на лестнице.
— Один из моих друзей, — отвечал Жильбер, — человек, который знает все, но дал мне слово, что не выдаст нас.
— Вы мне его назовете?
Жильбер мгновение поколебался.
— Барон Дзаноне, — сказал он.
— Странно, — заметил Шарни. — Это имя мне не знакомо, а между тем, мне кажется, я знаю его в лицо. Подорожная у вас, доктор?
— Вот она, граф.
Шарни взял подорожную, поспешно развернул и, с головой уйдя в изучение этого документа, которому придавал такую важность, забыл, очевидно, на время обо всем, включая барона Дзаноне.
Глава 20. ВЕЧЕР ДВАДЦАТОГО ИЮНЯ
Теперь посмотрим, что происходило вечером двадцатого июня, с девяти часов до полуночи, в разных точках столицы.
Заговорщики недаром опасались г-жи де Рошрель; хотя ее дежурство кончилось одиннадцатого числа, она что-то заподозрила, нашла способ вернуться во дворец и обнаружила, что бриллианты королевы исчезли, хотя футляры по-прежнему на месте; в самом деле, Мария Антуанетта доверила бриллианты своему парикмахеру Леонару, который должен был уехать двадцатого вечером, за несколько часов до своей августейшей повелительницы, вместе с г-ном де Шуазелем, начальником первого отряда солдат, которому полагалось разместиться в Пон-де-Сомвеле; кроме того, г-ну де Шуазелю была поручена подстава в Варенне, которую он должен был обеспечить шестеркой добрых лошадей, и теперь он ждал у себя дома, на улице Артуа, последних приказов от короля и королевы. Быть может, обременять г-на де Шуазеля мэтром Леонаром было слегка нескромно, а везти с собой парикмахера не вполне благоразумно; но где найти за границей такого художника, чтобы сумел создавать те восхитительные прически, которые шутя делал Леонар? Что вы хотите! Нелегко отказаться от гениального парикмахера!
В результате всего этого горничная его высочества дофина, заподозрив, что отъезд назначен на понедельник двадцатого, на одиннадцать вечера, известила об этом не только своего любовника г-на де Гувьона, но и г-на Байи.
Г-н де Лафайет самолично явился к королю, дабы объясниться с ним начистоту касательно этого доноса, и только плечами пожал.
Г-н Байи поступил еще лучше: если Лафайет стал слеп, как астроном, то Байи стал предупредителен, как рыцарь: он переслал королеве письмо г-жи де Рошрель.
И только у г-на де Гувьона, испытавшего на себе прямой натиск, остались изрядные подозрения; предупрежденный собственной любовницей, он под предлогом небольшого собрания военных вызвал к себе человек двенадцать офицеров национальной гвардии: с полдюжины их расставил на часах у разных дверей, а сам вместе с пятью командирами батальонов повел наблюдение за дверьми в покои г-на де Вилькье, на которые ему было указано особо.
Примерно в тот же час в доме номер девять по улице Кок-Эрон, в знакомой нам гостиной, сидя на кушетке, на которой мы уже ее видели, прелестная молодая женщина, внешне спокойная, но на самом деле взволнованная до глубины души, беседовала с молодым человеком лет двадцати трех-двадцати четырех, который стоял перед ней, одетый в светло-коричневую куртку для верховой езды, в кожаные облегающие панталоны, обутый в сапоги с отворотами и вооруженный охотничьим ножом.
В руке он держал круглую шляпу, обшитую галуном.
Молодая женщина, казалось, на чем-то настаивала, а молодой человек оправдывался.
— И все-таки, виконт, — говорила она, — почему за два с половиной месяца, которые прошли с его возвращения в Париж, он не явился сюда сам?
— Сударыня, за это время брат много раз удостаивал меня чести передать вам от него весточку.
— Знаю и весьма ему за это признательна, как и вам, виконт; но мне кажется, он мог бы хоть попрощаться со мной перед отъездом.
— Это, несомненно, было не в его власти, сударыня, потому он и поручил это мне.
— А путешествие, в которое вы уезжаете, будет долгим?
— Не знаю, сударыня.
— Я говорю .вы., виконт, поскольку, видя ваш наряд, заключаю, что вам также предстоит дорога.
— По всей видимости, сударыня, мне придется покинуть Париж нынче в полночь.
— Вы будете сопровождать брата или поедете в другую сторону?
— Полагаю, сударыня, что мы поедем в одном направлении.
— Вы скажете ему, что повидались со мной?
— Да, сударыня; по настойчивости, с какой он посылал меня к вам, по тому, как он несколько раз наказывал мне, чтобы я не возвращался, не повидавшись с вами, я заключаю, что он не простит мне, если я позабуду об этом поручении.
Молодая женщина провела рукой по глазам, вздохнула и после короткого раздумья сказала:
— Вы дворянин, виконт, вы поймете все значение просьбы, с которой я к вам обращаюсь; отвечайте мне так, как отвечали бы, приходись я вам в самом деле родной сестрой, отвечайте как на духу. В этом путешествии, в которое отправляется господин де Шарни, ему будет грозить серьезная опасность?
— Кто может сказать, сударыня, — отозвался Изидор, пытаясь уклониться от ответа, — что опасно и что не опасно в нынешнее время? Если бы нашего бедного брата Жоржа спросили утром пятого октября, грозит ли ему какая-нибудь опасность, он наверняка ответил бы отрицательно; а на другой день он, бледный, бездыханный, лежал поперек дверей королевы. В наше время, сударыня, опасность выскакивает из-под земли; иной раз оказываешься лицом к лицу со смертью, не имея понятия, откуда она взялась и кто ее накликал.
Андре побледнела.
— Значит, ему грозит смертельная опасность, — сказала она, — это правда, виконт?
— Я этого не говорил, сударыня.
— Нет, но вы об этом подумали.
— Что ж, сударыня, если вам угодно сказать моему брату нечто важное, то не скрою, предприятие, в которое мы с ним ввязались, достаточно серьезно, чтобы вы поручили мне на словах или в письме передать брату вашу мысль, пожелание или совет.
— Хорошо, виконт, — вставая, произнесла Андре. — Прошу у вас пять минут.
И медленной, плавной поступью, как всегда, графиня удалилась к себе в спальню, затворив за собой дверь.
Едва графиня вышла, молодой человек с некоторым беспокойством взглянул на часы.
— Четверть десятого, — прошептал он, — король ждет нас в половине десятого… К счастью, отсюда до Тюильри рукой подать.
Но графиня не воспользовалась даже тем временем, которое попросила.
Через несколько секунд она вернулась, держа в руке запечатанное письмо.
— Виконт, — торжественно сказала она, — вверяю вашей чести вот это.
Изидор протянул руку за письмом.
— Подождите, — возразила Андре, — и поймите как следует то, что я вам сейчас скажу: если ваш брат граф де Шарни без всяких несчастливых помех исполнит то дело, которым сейчас занимается, не нужно добавлять ничего к тому, что я вам уже сказала — что его преданность вызывает у меня симпатию, верность — уважение, а характером его я восхищаюсь. Но если он будет ранен… — голос Андре слегка изменился, — если он будет тяжело ранен, испросите у него для меня такой милости: пусть разрешит мне приехать к нему; и если он даст такое разрешение, пошлите ко мне гонца, который сообщит мне точно, где его найти, и я немедля пущусь в путь; а если рана его окажется смертельна… — от волнения голос Андре почти пресекся, — вы отдадите ему это письмо; если он не сможет прочесть его сам, прочтите ему, потому что я хочу, чтобы перед смертью он узнал содержание этого письма. Вы даете мне слово дворянина, что исполните все так, как я хочу, виконт?
