Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Корольков Юрий Михайлович (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

— Я становлюсь Смертью, Потрясателем миров…

Но смертью становился не Оппенгеймер, а генерал Гровс. Ему поручили утвердить объекты для бомбардировки в Японии, потому что даже объединенная группа начальников штабов еще не знала о смертоносном оружии. Подрядчик-строитель начинал руководить атомной стратегией. Он остановился на четырех целях — японских городах Кокура, Хиросима, Киото и Ниигата.

Военный министр Стимсон возразил по поводу Киото — ведь это центр древней японской культуры, вместилище исторических ценностей… Когда Стимсон был генерал-губернатором Филиппин, он посетил этот город, и Киото поразил его своими храмами, памятниками древней культуры…

— Построят заново, — возразил подрядчик Гровс. — Киото стоит на открытом месте, занимает большую площадь, и это поможет нам лучше определить разрушительную силу бомбы!…

Авиационный полк тяжелых бомбардировщиков давно уже перебазировали на остров Тиниан, заброшенный в просторах Тихого океана, откуда «летающие крепости» должны были взять курс на Японию.

Бомбы отправили на быстроходном крейсере «Индианаполис», а недостающий урановый заряд дослали следом на самолете.

Крейсер «Индианаполис», доставив секретный груз на остров Тиниан, повернул обратно и был торпедирован японской подводной лодкой. Погибла вся команда — больше тысячи человек. Две атомные бомбы — «Малыш» и «Толстяк», изготовленные в проклятом индейскими племенами Лос-Аламосе, уже несли людям гибель.

Атомная смерть нависла над японскими островами…

ФИНАЛ

Эшелоны шли на восток… Война закончилась, и солдаты возвращались домой. Не на побывку — совсем. А очень многие еще продолжали служить в армии и тоже ехали на восток.

Воинские эшелоны тесно стояли на полустанках. Узловые станции были забиты поездами, вобравшими в себя батальоны, полки, дивизии, целые армии с их громоздким хозяйством. Эти составы пропускали в первую очередь. Получив «зеленую улицу», они шли один за другим на пассажирской скорости.

В теплушках, распахнутых настежь, открытых солнцу и теплому ветру, шли неторопливые солдатские разговоры, питаемые слухами самыми разными. Конечно, больше говорили о том, куда и зачем их везут. Не иначе — в Сибирь, может, на Дальний Восток. Там разгрузят, подержат, пока разъедутся старшие возрасты, потом демобилизуют и остальных. Если сразу распустить армию, получится столпотворение — ведь вся Россия была под ружьем, когда воевали с Гитлером. На душе было радостно — вон какого врага свалили! Теперь по домам… Но солдатам пришлось еще воевать…

Полевой госпиталь, в котором работала Ирина Микулина, тоже перебрасывали на Дальний Восток. Куда — неизвестно. Ирина заведовала эпидемиологическим отделением, но только формально — за всю войну в их армии почти не было заболеваний по ее специальности. Поэтому с началом каждого наступления «эпидемичку» превращали в обычное хирургическое отделение. Войну Ирина провела на Северо-Западном фронте, сначала под Парфином на фанерном заводе, потом на Валдайских высотах, в Риге, под конец стояли в Рыбинске. Здесь и застал их приказ подготовиться к эвакуации госпиталя. Куда, зачем — не знали. Только указывалось: к такому-то сроку своим ходом прибыть на такую-то станцию. Времени дали неделю, и Ирина упросила начальника госпиталя отпустить ее ненадолго в Москву.

Дома Ирина не была четыре года, мать, единственный человек, с которым она переписывалась, писала не часто. Остальных растеряла. В середине войны мелькнул где-то Юрий Ерохин и снова исчез. Мать писала: заходил Юрашка, расспрашивал, взял адрес. Но от Ерохина ничего не получила. Может быть, затерялось письмо. А может, его уже нет — война! Может быть, и Вадима давно нет в живых… Ирина самой себе не могла бы признаться, что ради него и поехала она в Москву.

Остановилась Ирина на Оружейном переулке, у сестры покойного отчима. Полночи проговорили, а утром пошла в город, сказала — по разным делам.

Пешком прошла к центру. Миновала один автомат, другой, все не решаясь снять трубку. Она на память заучила телефон Вадима, хранившийся давным-давно в записной книжке.

Рядом с «Метрополем» телефонная будка была свободна. Ирина прикрыла за собой стеклянную дверь и, чтобы не передумать, быстро набрала номер.

— Слушаю! — услышала она мужской голос.

— Можно попросить кого-нибудь из Губановых?

— Ирина!! Ты?!… — Это был почти крик, радостный и удивленный.

Она тоже узнала голос Вадима, какие-то секунды растерянно молчала.

— Ирина!… Ты где? Я сейчас тебя встречу! Я так хочу тебя видеть.

— Я тоже, Вадим… Очень.

— Давай встретимся сейчас на телеграфе.

— Хорошо… А где там?

— У окна, где выдают письма до востребования.

— Я рядом здесь, приезжай.

— Буду, буду через пятнадцать минут!… Он почти бежал ей навстречу. Двумя ладонями схватил протянутую руку.

— Ирина!… Как хорошо! Ты нашлась!… Вадим был в форме полковника. Он почти не изменился, был такой, как там, на вокзале, когда вышел из-за клумбы высоких цветов. Только на лице — от щеки к подбородку — появился глубокий шрам.

— Куда мы пойдем? — спросила Ирина.

— Куда угодно!… Посидим в «Артистическом» кафе, а потом…

— Потом я должна уезжать, Вадим. Я ведь в Москве проездом.

— Так ведь я тоже проездом… Вот счастье! Было начало дня, почти все столики в кафе пустовали. Прошли в глубину зала.

— Ну, рассказывай, Ирина!… Ты все такая же… Скажи, куда ты исчезла?

— Ты куда исчез? Я писала тебе до востребования письма, и они возвращались обратно… Не женился?

— Некогда было, воевал, — отшутился Вадим. — Решил отложить свадьбу до пенсии. Теперь скоро… У нас война год за два считается… Я и не помню, когда жили без войны — то одна, то другая…

— Год за два?… А мне кажется, что каждый год надо считать за четверть века, не меньше. Для тех, кто пережил. Я столько насмотрелась, Вадим.

— И все же теперь это в прошлом. Помнишь: «Еще не поздно все начать сначала, нас научила этому война»… Правда, Ирина, не поздно?

— Не знаю, — задумчиво ответила она.

Вадим рассказал, что он тоже получил назначение на Дальний Восток. Записал номер ее полевой почты, адрес матери.

— Теперь не потеряешься!… Ты знаешь, — признался он, — когда я бежал к телеграфу, я страшно боялся, что тебя там не найду… Боялся потерять еще раз.

Через две недели Ирина была в Забайкалье. Вот когда пришлось ей поработать в своем эпидемиологическом отделении госпиталя! Поступил приказ: личному составу армии сделать профилактические прививки от инфекционных заболеваний, и в первую очередь от пастеурелла пестис — легочной чумы, вспышки которой могут возникнуть на территории Северного Китая. Такой приказ разослали по всем дальневосточным армиям, которым предстояло вести боевые действия в Маньчжурии.

Сразу же после испытания атомной бомбы Гровс подготовил приказ от имени генерального штаба Соединенных Штатов. Строитель-подрядчик уже составлял приказы главнокомандования!

Порт Нагасаки генерал Гровс включил только в последний момент, взамен древней японской столицы Киото. Гровсу доложили: в Нагасаки расположен большой лагерь английских и американских военнопленных. Если сбросить бомбу на этот город, они погибнут.

— Будем бомбить, — безапелляционно заявил Гровс.

Одержимый своей смертоносной идеей атомщик обрекал на атомную смерть сотни американских солдат и офицеров.