Опасные пути - Хилтль Георг (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
Она опустилась на колени и погрузилась в горячую молитву. Только когда на нее пахнуло дымом от костра, который помощник палача разводил около эшафота, она не могла удержать тяжелый вздох.
Затем толпа увидела, как подошел палач, сверкнули ножницы, и черные локоны Марии упали на помост, обнажив ее белый затылок. Палач отогнул ворот ее рубашки, завязал осужденной глаза платком.
Пиро стоял на коленях возле Марии и шептал ей на ухо слова молитвы.
— Поверните голову направо! — сказал палач, взяв в руки топор.
Маркиза повиновалась.
— А Вас попрошу повернуться к нам спиной, — продолжал палач, обращаясь к священнику. — Смотрите на ратушу!
Пиро последовал этому совету, хотя весь дрожал и на лбу у него выступил холодный пот. Толпа стояла кругом, затаив дыхание.
Пиро слышал, как маркиза молилась:
— Иисусе, Сыне Божий! Помилуй меня! Боже! Милостиво прими дух мой! Прости мою отягченную грехами душу! Ибо Ты — милосердие и…
Молитва внезапно оборвалась. Отвратительный глухой удар поразил слух священника, и что-то тяжело скатилось на доски помоста. В толпе пронеслись стон, рев и волной раскатились по улицам. Сердце Пиро перестало биться, он тяжело оперся на перила помоста. Когда он смог подняться и обернуться, его взору представилось такое страшное зрелище, что силы оставили его, и он упал без чувств на руки полицейских. Он не помнил, сколько времени пролежал в таком состоянии. Придя в себя, он прочел молитву за упокой души казненной, между тем как пламя костра пожирало смертные останки Марии де Бренвилье. Толпа снова стихла, только слышался треск огня. Когда осталась только куча пепла, к костру подошли люди, вооруженные длинными крючьями, и разбросали пепел по ветру, на все четыре стороны. От прекрасного тела осталось лишь облачко пыли…
Палач глотнул из широкой плетеной фляжки и, подойдя к священнику, сказал:
— Давно уже не дрожал я перед казнью так, как сегодня; это была очень странная женщина! Я заказал шесть обеден, чтобы Господь укрепил мою руку.
Площадь медленно опустела. Пиро сел в наемную карету.
— Посмотрите-ка, преподобный отец, — сказал ему кучер, — как народ роется в куче, оставшейся от костра; это ищут останков казненной. Когда я стоял на мосту, люди вокруг меня говорили, что это была святая, которую осудили невинно. Говорят, у нее были знатные враги, которые велели осудить ее.
Пиро еще раз оглянулся; от костра почти ничего не осталось: каждый спешил унести домой хоть какой-нибудь прутик.
— Да, да! — произнесла мадам де Севинье, — таковы парижане! Я не поручусь, что они не воздвигнут Бренвилье статуи.
Через полчаса после казни из ворот Св. Антония выехала неуклюжая повозка, нагруженная мешками и бочонками, искусно спрятанными под соломой.
На козлах сидел человек с черным, словно закопченным лицом. Когда кровли и башни Парижа скрылись в тумане, он огляделся кругом и усмехнулся.
— Счастливо вылез из западни! — захихикал он, — больше меня уже не поймают! С той минуты, как я увидел, что маркиза сделалась на целую голову короче, я совершенно успокоился. Она была последней из тех, кого я мог опасаться. Ха-ха-ха! Кто знает, не придется ли мне когда-нибудь опять выехать через эти ворота!
Он похлопал по своим мешкам, потом ударил по лошадям и погнал их по большой дороге.
Это был Морель, отправившийся странствовать по белу свету.
В ночь, последовавшую за этим кровавым днем, в одной из комнат Орлеанского дворца стояли перед камином четыре человека. Хотя через полуоткрытое окно в комнату струился мягкий ночной воздух, но в камине горел яркий огонь, пламя которого освещало лица маленького общества, состоявшего из двух дам и двух мужчин.
Это были: маркиза Монтеспан и ее сестра де Тианж, Дегрэ и Пикар. Атенаиса держала в руках мехи, которыми раздувала огонь; Пикар сгребал уголья кочергой. Пламя пожирало ворох бумаги, какую-то книгу в переплете, который трещал и лопался так, что искры летели из камина.
Слоновая кость, которой был украшен переплет, от жара развалилась на куски; все быстрее улетали горящие листы в каминную трубу, пока не осталась лишь крошечная кучка. Когда и она, подобно черной паутине, прорезанной золотыми искрами, унеслась вслед за сгоревшими листами, — из груди маркизы Монтеспан вырвался вздох облегчения.
— Благодарение небу! — сказала она, — книга уничтожена! Это — второе важное сожжение, случившееся сегодня. Источник зла иссяк.
Когда Дегрэ и Пикар удалились, Атенаиса, сев возле своей сестры, произнесла:
— Теперь все в моих руках, я всего достигла, я свободна, и дни моего величия начнутся с этого дня, когда Мария Бренвилье кончила жизнь на эшафоте, а зловредная книга сгорела в этом камине. Проклятие уничтожено. Пикар и Дегрэ вполне заслужили мою благодарность, добыв проклятую рукопись из министерства полиции.
С этими словами она села за свой письменный стол.
Через два дня Париж обогатился новым полицейским инспектором: Дегрэ получил это назначение по указу самого короля, перескочив через три ступени зараз, между тем как при обыкновенных обстоятельствах употребил бы на это не менее двенадцати лет.
Пикар занял в бюро ла Рейни место покойного де Риона. Он, наконец, завоевал свое счастье. На его пальце появился дорогой бриллиант, которого раньше никто не видел у него.
XXVI
В 1685 году
Пронеслись годы; вечно катящееся колесо времени своими могучими поворотами раздавило многих могущественных, вознесло на высоту многих ничтожных, бросив их в водоворот жизни, полной блеска, которого большинство не выносит безнаказанно, платится за это слепотой и в этой темной, ужасной ночи доходит до гибели.
Король Людовик XIV стал могущественнее, чем когда-либо; блеск роскоши, военное счастье, лесть и беспримерно-наглое презрение к чужому праву послужили твердой опорой его трону. Вместе с возрастанием его собственного величия достигли высокого положения и те молодые люди, которые поднимались вместе с ним, достигшим, наконец, положения народного идола.
Одни из них, не выдержав бешеной погони за счастьем, отстали на полпути; другие подверглись гневу сильнейших, чем они сами; один мрачный взгляд, один жест последних — и все надежды разлетались прахом, и счастлив тот, с кем властелин в минуту мимолетного каприза не поделился одной из тех опасных тайн, о которых стонали залы и сады королевского дворца и безмолвные стены крепостей.
Куда исчезли блиставшие, подобно метеорам, красавицы, блеск которых на краткие моменты разгонял тучи на горизонте придворной жизни? Где Атенаиса Монтеспан, хвалившаяся, что благополучно прошла свой опасный путь, достигла цели и прочно утвердила свое владычество?
Вопли монаха в замке Мортемар неразрывно слились с ее жизнью: его проклятие разразилось над нею подобно нагрянувшей грозе. Атенаиса свергла одну несчастную, но зато другая, счастливая, свергла смелую маркизу Монтеспан. Колесо событий сбросило в бездну одну, вознесло на высоту другую.
Дети, родившиеся у Атенаисы от преступной любви, не спасли ее положения: коронованный любовник с каждым днем становился все холоднее; начались оскорбления, унижения, пока, наконец, в один прекрасный день к маркизе явилась прелестная женщина и сказала ей кротко, но твердо:
— Король поручил мне передать Вам, что с прошлым покончено. Не пишите больше писем, не рискуйте искать свиданий! Король больше не желает видеть Вас.
Эта женщина называлась теперь мадам де Мэнтенон.
Но Атенаиса все-таки старалась увидеться, писала письма. Наконец, когда ее перестали принимать, она решилась удалиться от двора. Ей перестали кланяться, никто из выдвинутых ею людей не думал о брошенной любовнице короля. Она отжила свой век и чувствовала себя в тысячу раз несчастнее, чем Лавальер, потому что ее сердце точил червь честолюбия, ненависти и бессильной ярости. Проезжая мимо решетки Версальского парка, она видела, как ее братья и сестры целовали руки мадам де Мэнтенон, на той самой террасе, где когда-то Лавальер лежала в обмороке, пока король Людовик болтал с маркизой Монтеспан.
