Мертвые сраму не имут... - Серба Андрей Иванович (бесплатные версии книг TXT) 📗
— К коням! — скомандовал теперь уже Всеслав. — Быстрей!
Пятеро путников, а за ними Цветана, бегом бросились к коновязи, но случившееся под навесом не прошло мимо слуха и глаз неизвестных врагов. От изгороди, разделявшей сеновал и соседнее подворье, к ним бежали, потрясая в воздухе копьями и мечами, четверо ранее прятавшихся там воинов. Неизвестные всадники, успевшие к этому времени окружить полукольцом покинутый сеновал, тоже заторопились в сторону беглецов. Однако те уже находились под навесом и спешно разбирали поводья лошадей.
Всеслав, раньше других вскочивший в седло, нагнулся, подхватил за талию Цветану, усадил перед собой. Из предыдущего разговора с девушкой он знал, что она, дабы незамеченной подобраться к сеновалу, была вынуждена оставить своего скакуна в лесу и сейчас оказалась без лошади. Прежде чем направить коня в ворота, сотник оглянулся. Все его спутники были в седлах, но, раньше, чем они вынеслись с подворья, чужие всадники успели выпустить несколько стрел. Одна из них нашла свою жертву. Дружинник-слуга боярина Радула, прикрывавший сзади своего господина, нелепо взмахнул руками и начал медленно сползать с седла: стрела вошла ему в незащищенный участок шеи между шлемом и кольчугой.
Остальные беглецы благополучно оставили подворье, и через несколько минут бешеной скачки мимо домов и подворий селения копыта их лошадей высекали искры на каменистой горной дороге. За одним из ее поворотов Всеслав придержал бег коня, прислушался. Преследователи были недалеко, почти за спиной. Сотник отчетливо слышал не только ржание их лошадей, но даже тяжелое дыхание всадников. Всеслав перебросил прильнувшую к нему Цветану на круп коня скакавшего рядом Ангела, выхватил из чехла лук.
— Скачи! — крикнул он десятскому. — Я их задержу!
Сотник отъехал на край дороги, положил на тетиву стрелу. Пристроил поудобнее на поясе колчан, стал ждать. Вот из-за поворота дороги появился первый преследователь, за ним второй. Тщательно прицелившись, Всеслав вогнал ближайшему стрелу в горло. Другой всадник, заметив русича, попытался прикрыться щитом, но вторая стрела уже пела в воздухе свою зловещую песню и, пробив с расстояния в несколько шагов вражеский доспех насквозь, вошла ему в сердце. Сотник клал на тетиву третью стрелу, собираясь пустить ее в очередного вырвавшегося из-за поворота преследователя, но тот, моментально оценив обстановку, уже заворачивал коня обратно.
Положив лук поперек седла, Всеслав поскакал за своим отрядом. Когда звуки погони вновь начали догонять его, он опять затаился в засаде, теперь за толстым придорожным деревом. На сей раз преследователи действовали осмотрительней — они возникли из-за изгиба дороги, с которого Всеслав не спускал глаз, единой тесной группой, причем у всех в руках были изготовленные к стрельбе луки. Но и русич теперь действовал по-иному. Не целясь, он в течение нескольких секунд выпустил в противников дюжину стрел. Заржали от боли раненые кони, покатился по земле со стрелой между ребер один из всадников. Остальным было не до ответной стрельбы: все их помыслы были направлены на то, чтобы удержаться в седлах взвившихся на дыбы лошадей либо не столкнуться с ошалело мечущимися по дороге ранеными скакунами товарищей.
Когда в дерево, из-за которого только что стрелял Всеслав, впилась первая вражеская стрела, его там уже не было. Нещадно погоняя коня, русич во всю прыть догонял свой отряд. За тыл он теперь тревожился меньше: устроенные им две засады должны были надолго отбить у преследователей охоту догонять их.
Спрятавшись в кустах орешника, Ангел наблюдал за причудливо петлявшей невдалеке по склонам гор дорогой. В двух-трех десятках шагов от него на берегу ручья спали его спутники. Вдруг некто, подкравшись сзади, закрыл ему ладонями глаза, прильнул грудью к спине. Резко метнувшись в сторону и молниеносно выхватив меч, десятский оглянулся — позади стояла Цветана.
— Ты что? — сердито крикнула Ангел на девушку, вкладывая меч в ножны. — Спала бы лучше.
— Я уже выспалась, — с улыбкой ответила девушка. — И подумала, что тебе одному должно быть скучно.
— Скучно не скучно, а без сторожи нельзя, — все еще хмурясь, ответил десятский.
— Ты сердишься? — удивилась Цветана. — Почему? Я давно хотела побыть с тобой наедине, посидеть, поговорить. Ведь я люблю тебя, Ангел, — простодушно призналась она.
— Любишь? Меня? — изумился десятский.
— Да. Я полюбила еще в Преславе, когда вы с Всеславом спасли меня от ромеев. Потом я часто думала о тебе, это из-за тебя поскакала вчера за вами. Сама дева Мария заставила нас вновь встретиться в Охриде. Это судьба, Ангел.
— Нет, Цветана, это обыкновенная случайность. — Возразил десятский. — У нас с тобой совершенно разные судьбы.
— Кто знает собственную судьбу, Ангел? Она вершится на небе, а не нами, мы бессильны перед уготованной нам участью.
Десятский громко рассмеялся.
— Бессильны? Нет, Цветана, я верю в свою судьбу, потому что выбрал ее сам. Ничто в мире не заставит меня отказаться от веры в то, чего я решил добиться и добьюсь собственными руками и без чьей-либо помощи.
Девушка, широко открыв глаза, с изумлением внимала словам десятского.
— Ангел, что говоришь? Ведь ты христианин и должен знать, что судьба ниспосылается нам свыше, а не выбирается нами. Так, как рассуждаешь ты, считают лишь те, кто не верит в Христа. Неужто ты такой же язычник, как были они?
Цветана указала рукой на небольшую поляну, возле которой они разговаривали. По ряду признаков можно было судить, что здесь когда-то располагалось языческое капище. У родника еще виднелись следы жертвенного костра, вокруг него уцелело несколько деревянных фигурок языческих богов. Ангел презрительно фыркнул.
— Я — христианин, Цветана. Однако твердо верю в свою судьбу и еще больше в самого себя. А на этих идолов мне наплевать.
Обнажив меч, десятский шагнул к деревянным фигуркам. Несколько взмахов клинка — и они, разрубленные на части, повалились не землю. Цветана, вначале с удивлением наблюдавшая за Ангелом, подбежала к нему, схватила за руку.
— Что делаешь? Остановись!
Однако тот, рассмеявшись, вырвал руку. Лишь разделавшись с последним деревянным божеством, десятский вложил меч в ножны. Цветана, нагнувшись, подняла один из обрубков, поднесла ближе в глазам. Со страхом глянула на Ангела.
— Это мать-роженица! В нее верили, ей поклонялись мои покойные родители. Смотри, она плачет! — в ужасе вскричала девушка. — Плачет! А боги никогда не прощают людям своих слез! Оскорбленные людьми, они жестоко мстят им.
Десятский, взглянув мельком на остатки былого божества, презрительно скривил губы.
— Этот кусок дерева действительно мокр. Потому что упал в росу. Все так просто, Цветана.
— Нет, Ангел, роса уже высохла, а на лице у матери-роженицы влага. Это ее слезы! Она плачет по нам, поскольку видит уготованную нам судьбу, и жалеет нас. Мне сразу почему-то стало холодно и страшно. Моя душа словно чувствует, что старые боги наших предков прокляли нас обоих и жестоко отомстят. Я боюсь, Ангел.
Упав лицом в траву на старом языческом капище, девушка горько расплакалась. Ее плечи содрогались от рыданий.
