Закон парности - Соротокина Нина Матвеевна (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗

Но Фридрих не любил долго задерживаться на одном месте. Стремительность – вот его девиз. Он снял осаду Ольмица и ушел в Силезию.

Границы с Восточной Пруссией и Польшей, там, где стояли русские войска, его мало беспокоили. Фридрих считал победу русских при Гросс-Егерсдорфе случайностью. И еще, пожалуй, отрицательную роль сыграла неспособность генерала Левольда быстро принимать решение. Левольд постарел и устарел, а руководить и этой войной должны молодые. Выбор короля пал на генерала Дона. Он поставил графа Дона во главе корпуса скорее не для защиты от русских, а для наблюдения за ними. Читая донесения шпионов, он убедился, что дисциплина у русских низка, солдат кормят плохо, они ни обуты толком, ни одеты, среди них процветает мародерство, офицеры дураки. Фридрих писал генералу Кейту: «Мы разделаемся с ними недорогой ценой… это жалкие войска».

Русская армия воссоединилась где-то в середине июня и тут же поднялась со всей артиллерией, полками гусарскими, драгунскими, кирасирскими, гренадерскими, огромными, длиной на многие версты обозами и двинулась на юг. Пунктом назначения был польский город Познань.

Во время дислокации Белов по делам службы был вытребован в штаб, а когда направлялся в свой полк, совершенно неожиданно нос к носу столкнулся со старым своим знакомцем Василием Федоровичем Лядащевым.

– А вы как здесь? – поразился Александр. – Или опять служите? Но почему в штатском?

Лядащев весело рассмеялся.

– По тому ведомству, по какому я служу, можно хоть голым ходить, вот только холодно. Ты сейчас куда?

– В местечко М. А вообще-то вроде в Познань.

– Ну вот там и встретимся, – пообещал Лядащев и устремился по своим таинственным, только ему известным делам.

Однако встретились они много позднее, и при обстоятельствах, прямо скажем, удивительных.

В поисках фуража

В Познани русская армия не задержалась. Первого июля Фермор двинул войска на запад к Бранденбургской границе. Двигались медленно, мучительно, даже при хороших немецких дорогах обозы не поспевали вовремя доставлять провиант. Конечно, пошли дожди.

Когда читаешь в архивах двухсотпятидесятилетней давности военные документы, все эти докладные и реляции от Фермора и к Фермору, мнения, протоколы и рапорты, то искренне удивляешься – от бумаг этих пахнет никак не порохом, не разрывающимися ядрами, слышатся не крики конницы, полков драгунских и кирасирских, а рассудительные, иногда алчные, чаще умоляющие голоса интендантов. Скажем, реляция государыне Елизавете о снабжении армии обувью. Главный интендант армии князь Шаховской Яков Павлович с рабской покорностью сообщает, что совсем невозможно солдат на войне «от босоногости предохранить». «Сапоги и башмаки в обветшалость приходят гораздо быстрее, чем мундирные приборы» [7], через чего солдатам приходится «не малый вред ногам своим ощущать». Посему Шаховской просит государыню, просит подробно и обстоятельно, дать возможность получить через полковые и ротные учреждения материал для починки старых обувей: кожу, каблуки, набойки, «снурки и пришивки к старым голенищам». В конце петиции Шаховской в искреннем порыве прижимает руки к груди: «коли соблаговолит государыня, к скорейшему успеху образом все исполнить потщусь». Дальнейшее предположить не трудно. Так и видишь, как лукавый интендант пускает означенный материал на сторону. Но поставщики в армии всегда воровали (и добро бы только поставщики, и хорошо бы, чтоб только в армии).

Босоногая и голодная армия наша двигалась на запад, непрерывно сражаясь по дороге с малыми неприятельскими отрядами, которые были оставлены Фридрихом для охраны гарнизонов.

К 15 июля передовые отряды и штаб вышли к местечку Мезерич, да здесь и остановились. Продолжительные дожди измучили людей и лошадей, надобно было посовещаться, что делать дальше.

На следующий день состоялся расширенный военный совет, на котором барон Андре, постоянный представитель австрийской армии, первый взял слово и говорил долго. Из его доклада как-то само собой выходило, что главная задача Фермера и всего русского воинства состояла в том, чтобы не дать Фридриху принести какой-либо ощутимый вред австрийской армии. Генерал Андре не столько советовал, сколько рекомендовал Фермору перейти реку Одер около Франкфурта, с тем чтобы у местечка Лузации слиться с австрийским войском. Слившись, обе армии будут общими силами отвлекать Фридриха от полного захвата Силезии.

Фермор больше молчал и слушал, а его штабные – генерал-поручик Голицын и Чернышев возражали, де, в указанном месте нет ни провианта, ни фуражу, не соломой же с крыш лошадей кормить? Если нет лошадей, то нет провианта, а голодный русский солдат отвлекать Фридриха от Силезии не будет.

Хоть и не без труда, генерала Андре уговорили, что переправляться через Одер у Франкфурта русской армии никак не сподручно, поскольку прусский генерал Дона снял осаду со шведской крепости Стральзунд и теперь поспешает сюда, дабы мешать нашему продвижению. Решено было поменять направление армии на северное, с тем чтобы поискать другую, более удобную переправу через Одер.

Через день пути русская армия остановилась у Лансберга, обычного прусского городка с четырехугольной площадью, окруженной сплошными высокими зданиями, построенными из камня и фахверков. На площади высилась старая ратуша, рядом собор, все первые этажи были заняты лавками, где можно было купить овощей и выпить кофе с булкой.

Полк Белова расквартировали на окраине городка, что было большим везеньем, можно было по-человечески выспаться на белье и под периной. Дело в том, что фельдмаршал завел фасон ночевать в чистом поле в высоком шатре, и многие полки обязаны были следовать его примеру.

На следующий день выяснилось, что ноги у лошадей находятся в бедственном положении, их необходимо подковать. И как всегда необычайно болезненно встал вопрос фуража. Полковому интенданту было велено взять с собой десять человек солдат и поехать в ближайшее местечко, дабы купить сена и найти кузницу. Через несколько часов офицер воротился ни с чем, кузница оказалась то ли закрытой, то ли негодной, за сено ломили неправдоподобную цену. Интендант заверял, что можно найти сено в два, а может быть, и в три раза дешевле. А чем, позвольте вас спросить, кормить лошадей сейчас? Мало того что бестолковый интендант не выполнил приказа, так он еще по дороге потерял половину солдат. Рассказ его был сбивчив и бестолков. Вначале вроде ехали вместе, а потом вроде солдаты решили заехать в соседнюю деревню «попить молочка».

– А что ж, все десять поехали молочка попить?

– Не пустил.

– Отчего же пятерых пустили?

Интендант только пожал плечами. Белов знал фамилии любителей парного молока. Эти гренадеры в полном смысле слова оправдывали название полка, куда брались самые высокие солдаты, косая сажень в плечах. В Семилетнюю гренадеры вообще пользовались хорошей славой, а офицерами в этих полках стояли лучшие военные кадры. Но ведь от широкости характера и без присмотра русский человек, будь он хоть в форме, любую глупость может учинить. А эти пять уже были на примете. Словом, Белов взял ординарца и поехал искать своих гренадеров, а заодно самому выяснить положение с кузницей и сеном. До местечка М. было десять верст. Это была маленькая, чистая, сытая деревушка. Дом торговца фуражом сыскался быстро. Как только хозяин увидел Белова, он тут же в крик стал жаловаться на бестолкового интенданта – фураж уже в тюках, взвешен, погружен. «Промотал деньги, мерзавец, – подумал Белов про интенданта. – А может, шкура, нажиться хотел?» Вопрос с кузницей тоже быстро решился. Платить надо кузнецам-то, хоть они и немцы, а не орать на них выпучив глаза». «Я ему рожу-то разукрашу…» – шептал злобно Белов, кляня мерзавца интенданта.

Ординарец с лошадьми болтался у колодца. Здесь же на круглой деревенской площади произошла неожиданная встреча. Белов только мельком бросил взгляд на беседующую в тени лип пару – долговязого драгунского подпоручика и высокого католического монаха в выцветшей коричневой сутане. Монах невольно обращал на себя внимание, отброшенный на плечи капюшон обнажил могучую, как у воина, шею и лицо мыслителя с большим куполообразным конопатым лбом.