Приключение ваганта - Гладкий Виталий Дмитриевич (библиотека электронных книг TXT) 📗

Как это ни смешно, но, приближаясь к Туру, лошади вдруг перешли на рысь, притом без понуканий. Похоже, они здорово проголодались, и густой запах навоза от большой графской конюшни, которая располагалась за околицей города, навеял им мысль о доброй охапке сена, а может, и торбе овса. Удивленные Жиль и Гийо не стали придерживать своих «рысаков», и вскоре показался высокий остроконечный шпиль собора Сен-Гатьен. Его построили на берегу Луары, рядом с мостом, по которому наши путники перебрались на другой берег реки.

Жиль ездил вместе с родителями в Тур пять лет назад и был восхищен видом собора. Внешне Сен-Гатьен напоминал искусно сплетенные окаменевшие кружева. А его витражи поражали красотой. И только водостоки, выполненные в виде страшных чудовищ, заставили тогда совсем еще юного Жиля в испуге прильнуть к матери, которой по какой-то причине потребовалось заступничество святого Гатьена, который в давние времена был первым епископом города Тура. Именно этот святой (тогда еще Грациан) и отслужил первую мессу в пещерах, мимо которых проезжали Жиль и Гайо, тем самым дав толчок к заселению подземного лабиринта бездомными крестьянами и использованию его в хозяйственных целях.

Дома в Туре были под стать собору – красивыми и хорошо ухоженными. Собственно, как и сами горожане. Вот только эту благостную картину несколько портили многочисленные паломники, которые направлялись к знаменитой испанской святыне Сен-Жак-де-Компостель. Тур был для них местом общего сбора и отдыха. Почти все они напоминали нищих на паперти храма. Несомненно, среди них были и люди более-менее состоятельные, но кто же идет просить у Господа милостей в богатой одежде? Ведь всем известно, что он больше благоволит к беднякам, нежели к знати.

Город был знаменит во Франции тем, что в нем чеканили турский грош – гротурнуа – и делали шелк. Гугеноты организовали в Туре шелкопрядильное производство, которое процветало. Оно приносило городу большую прибыль, благодаря чему Тур усиленно строился. Поговаривали даже, что король намеревается перенести сюда столицу, потому что Париж стал чересчур шумным и воинственным. Редко какой год в Париже проходил без заварушек, чаще всего кровавых, – парижане были слишком свободолюбивы, вспыльчивы и независимы.

Несмотря на то что расстояние от Азей-лё-Брюле до Тура было небольшим, всего пять лье [20], Жиль и Гийо въехали в пределы города ближе к вечеру. Первым делом они начали подыскивать подходящий постоялый двор. Подходящий в смысле недорогой. Им не хотелось мыкаться среди паломнической братии, от которой шла вонь, как от свинарника, но и там, где обычно обретались дворяне, Жиль останавливаться на ночь не пожелал. Конечно, он был при мече, как и полагалось представителю его сословия, но больно уж одежонка у него была непрезентабельной. Хорошо, служанка матери, большая мастерица, так искусно починила видавшие виды шоссы и пурпуэн – короткую куртку с узкими рукавами, – что лишь вблизи можно было заметить следы ее работы.

Увы, Ангерран де Вержи не баловал непутевого сына одеждой, приличествующей дворянину. Возможно, мать Шарлотта и прикупила бы Жилю обновки, но прижимистый рыцарь, предполагая нечто подобное и считая, что такие траты лишние, решил сплавить его побыстрее с глаз долой, поэтому пришлось довольствовать тем скудным гардеробом, который имелся в наличии.

Наконец они остановили выбор на скромном постоялом дворе, который находился неподалеку от пристани. Паломники сюда не забредали, так как он был в стороне от дороги, дворяне пропахшие рыбой комнаты не жаловали, и жильцами постоялого двора были в основном капитаны рыболовецких судов и небогатые торговцы, занимавшиеся мелким рыбным оптом. Конечно, здесь снимали комнаты и проезжие, не имеющие никакого отношения к рыбному промыслу, но таких было совсем немного.

Комнатка на втором этаже, в которую хозяин постоялого двора определил Жиля и Гийо, была довольно чистой, но запах гниющей рыбной требухи на помойке неподалеку от таверны заставил их наморщить носы и немедленно спуститься в таверну, чтобы забить скверный дух кружкой вина. Да и поесть хотелось.

Таверна мало чем отличалась от множества себе подобных, рассыпанных по берегу Луары. Деревянные столы в винных пятнах, тяжелые скамьи и табуреты, засиженное мухами подслеповатое окно с мелким переплетом, камин, сложенный из дикого камня, в котором горел огонь, и аппетитно скворчала на большой сковороде какая-то рыба, изрядно замусоренный пол выстелен каменными плитами, стены оштукатуренные и побеленные, одна из стен до половины зашита вощеными деревянными панелями (возле нее находились столы для состоятельных постояльцев), а с противоположной стороны на подставках стояли бочки с вином и бутылки на полках.

Это было удобное новшество. Постоянно бегать в винный погреб, исполняя заказы, – труд нелегкий. За день так намаешься, что ноги не носят. А народ больше налегал на вино, чем на еду.

Жиль и Гийо уселись возле стены с панелями. Неподалеку от них, под потолком, висела птичья клетка, и щебет бойких пичуг вносил и свою лепту в шум и гам, наполнявший таверну. Шустрый гарсон мигом оценил, кто перед ним, и отнесся к новым клиентам с должным почтением. Заказав приличную порцию жареной рыбы и пару бутылок бордоского (на другое вино Гийо был не согласен), они начали осматриваться.

Похоже, таверна являлась чем-то вроде клуба для семейных рыбаков. Кроме мужчин за столами сидели и солидные матроны, а с полдесятка детишек гонялись за кошкой, которая хотела куда-нибудь спрятаться, но в помещении таверны не было таких укромных местечек. Кошка была старая и ленивая, ей хотелось покоя, и она не любила, когда ее тискали, пусть даже по доброте душевной, что обычно проделывали с нею неугомонные мальцы.

Были в таверне и не местные. Они сидели в дальнем углу сбитой кучкой и о чем-то тихо переговаривались. Глядя на их разбойничьи физиономии, Жиль немного забеспокоился, но тут принесли рыбу и вино, и он приналег на то и другое. Гийо от него не отставал (правда, он больше отдавал предпочтение вину), и вскоре в их душах поселилась сытая благодать и приятное томление разлилось по всему телу.

Рыба была просто отменной (в Туре умели ее готовить, как нигде по всей Луаре), да и бордоское не подкачало. Видимо, хозяин постоялого двора, которому принадлежала и таверна, дорожил добрым именем своего невзрачного заведения. Насытившись, Жиль прислонился к стене с кружкой в руках и начал неторопливо потягивать вино, сонно глядя на людей, наполнивших таверну под завязку. Гийо в это время беспокойно ерзал на скамье; он уже выпил свою бутылку и заказал себе еще одну, но гарсон почему-то не спешил выполнить заказ.

Как только начало темнеть, семейные пары стали уходить, и им на смену явились моряки, портовые грузчики и прочий беспокойный люд из бывших крестьян, согнанных дворянами со своих земель или бежавших от долговой кабалы. Они отирались на пристанях Луары в поисках случайного заработка. Именно такие бедолаги и затеяли Жакерию – народное восстание против феодалов в 1358 году. Да и теперь нет-нет и полыхнет в какой-нибудь французской провинции огонь, зажженный Жакерией.

Рядом с Жилем и Гийо находился стол, за которым сидели два дворянина. Судя по брезгливому выражению их лиц, они не ожидали, что попадут в такой низкопробный вертеп. Дорогая одежда на них была изрядно потрепана и запылена; похоже, они прибыли издалека и очень торопились, потому что ели быстро и не особо налегали на вино. Судя по всему, дворяне нечаянно набрели на эту таверну и после ужина готовились продолжить свой путь.

Жиль, будучи натурой творческой, поэтической, любил наблюдать за людьми, подмечая их достоинства и недостатки. Потом эти наблюдения он вкладывал в свои стихи и песни, которые получались очень живыми и озорными. Вот и сейчас Жиль исподлобья (чтобы не было заметно) следил за людьми, заполнившими таверну, и в особенности за подозрительной компанией, сидевшей в углу. До появления дворян они что-то живо обсуждали, но, едва завидев их, умолкли как по команде.