Великое таинство - Жак Кристиан (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
— Что ж, я всерьез отнесусь к твоему предположению, — задумчиво произнес Собек. — Знаешь, ведь похожие кражи произошли уже и у Сехотепа, и у Сенанкха.
Видимо, это известие поразило Медеса. Срывающимся голосом он прошептал:
— Значит, нападение произойдет скоро!
Собек-Защитник сжал кулаки.
— Ну, положим, до Дома царя им не достать! Руки коротки! А я еще им их отрублю покороче, уж будь спокоен!
— Ты наш последний оплот, Собек.
— Рассчитывай на мою помощь, Медес.
После ухода Медеса Собек закрыл дверь и велел никого не пускать. Он хотел поразмышлять в одиночестве.
Уж не ошибся ли он, подозревая Медеса? Ведь сегодня снова — и уже далеко не в первый раз — этот труженик доказал ему свою прозорливость и преданность фараону. Но… Если его предположения окажутся справедливыми, можно считать, что террористы действительно скоро нанесут удар…
Вой супруги разбудил Медеса как раз вовремя. Ему снился какой-то кошмар: за ним гналось с дюжину обозленных Собеков, один страшнее другого.
Весь в поту, Медес ворвался в комнату жены и с удовольствием отхлестал ее по щекам, выместив свою ночную злобу.
Она не обратила никакого внимания на пощечины и только изо всех сил умоляла его, задыхаясь в рыданиях:
— Быстрее позови доктора Гуа! Я умру! Я умру, если ты этого не сделаешь! И ты будешь за это отвечать!
Медесу уже не раз приходила в голову мысль, уж не зарезать ли жену, но учитывая все нынешние обстоятельства… Пожалуй, не стоит искушать судьбу и привлекать к себе дополнительное внимание стражников. Но вот как только он станет правителем Египта, тогда — берегись! Уж он сумеет избавиться от этого ярма!
— Доктора Гуа, быстрее!
— Сейчас, сейчас. Немедленно. А пока пусть твоя рабыня причешет и накрасит тебя. Нужно же, чтобы у тебя был вид, приличествующий жене секретаря Дома царя!
Медес отправил своего слугу за знаменитым врачевателем. Обещать тому большое вознаграждение вовсе не нужно. Гуа неподкупен и никогда не перейдет на сторону Медеса. К чему тратиться! К тому же Гуа никогда и не относился к высокопоставленным чиновникам с должным почтением: частенько он отправлялся ухаживать за каким-нибудь ничтожным крестьянином, вместо того чтобы бежать на зов слегка занемогшего начальника. Надо же, он сам позволял себе выбирать, что срочно, а что — нет! И никакие уговоры, никое давление сверху не могло его заставить изменить своего поведения. В таком случае, лучше к нему обращаться пореже.
Супруга Медеса жила в роскоши, все ее прихоти немедленно исполнялись. Но все же в ожидании доктора она несколько раз принималась рыдать, и тогда бедная рабыня покорно начинала заново раскрашивать лицо своей госпожи. Слуги тоже молчали, боясь, что их немедленно уволят. Каждый из служителей дома опасался навлечь на себя гнев истеричной хозяйки…
К удивлению Медеса, доктор Гуа пришел к ним в дом еще до завтрака. На плече у него была вечная кожаная сумка с лекарствами. Равнодушно пройдя по роскошному саду, он быстрым шагом направился в комнату своей пациентки. Но на его пути встал Медес.
— Спасибо, что вы так быстро откликнулись на просьбу моей супруги, — сказал он приветливо. — Мне кажется, что ей нужно удвоить дозу успокоительного.
— Кто из нас врач — вы или я?
— О поверьте, доктор, я не хотел вас задеть…
— Пропустите меня и дайте взглянуть на больную. И очень прошу, пусть нас никто не беспокоит…
Гуа мучился двумя вопросами.
Во-первых, почему Медес, такой с виду принципиальный чиновник, цельный, великодушный и открытый человек, пользующийся отличной репутацией, страдал от болезни печени, что явно противоречило вышеперечисленным характеристикам? Этот орган отвечает в человеческом теле за характер, и он никогда не лжет. Значит, Медес притворялся таким, каким его знали по службе. Это для Гуа было вне сомнений. Но вот вопрос: делал ли он это в соответствии со стратегией опытного политика или у него были какие-то тайные на то причины?
Во-вторых, оставалось неясным, какой природы была болезнь его супруги. Эта женщина — эгоистка, агрессивная, упрямая, очень нервная. В ней весь набор самых скверных недостатков, но предложенное лечение уже давно должно было улучшить ее состояние и снять приступы истерии… А вместо этого они все учащались и усугублялись!
Такая терапевтическая неудача раздражала Гуа. Он напряженно искал верный путь.
— Доктор, дорогой, наконец-то! Я уже тысячу раз думала, что умру.
— Ну, успокойтесь! Вы мне кажетесь вполне живой и еще более пополневшей.
Она покраснела, и в ее голосе появились кокетливые интонации маленькой девочки.
— Это все из-за моих страданий. В такой ситуации я не в силах отказаться от пирожных и блюд с жирным соусом. Умоляю вас, простите меня и мои слабости!
— Прошу вас лечь. А теперь дайте мне свою руку. Сейчас я послушаю, как ведут себя каналы вашего тела, ведущие к сердцу.
Женщина окончательно расслабилась, успокоилась и даже улыбнулась. И хотя доктор Гуа терпеть не мог все эти ужимки, он не стал обращать на них внимания. Его интересовало, каким будет результат медицинского обследования.
— Что ж, ничего опасного, — наконец заключил он. — Мы проведем очищение организма, и это значительно улучшит ваше состояние.
— А что вы скажете о моих нервах?
— У меня больше нет желания их лечить.
Она резко выпрямилась.
— Как, доктор… Вы отказываетесь меня лечить? Но вы ведь не хотите этим сказать, что вы меня покидаете?!
— Лекарства должны производить определенный результат. Но у вас этого не происходит. Значит, следует провести заново всю диагностику и понять, почему ваша болезнь не поддается лечению.
— Доктор, я этого не знаю, честное слово, я…
— Уж кто-кто, а вы это знаете наверняка.
— Доктор, мне плохо!
— Что-то вас мучит, не дает покоя. И это что-то так сильно и глубоко в вас засело, что ни одно лечение не поможет. Покопайтесь в своей памяти, спросите свою совесть, и, я уверен, вы нащупаете болевую точку. Вам придется снять тяжесть с души, и только тогда вы выздоровеете.
— Но это нервы, только нервы, доктор!
— Определенно нет.
Она повисла у доктора Гуа на руке.
— Не покидайте меня, доктор, я вас умоляю! Без вас я погибну!
Он резко высвободился.
— Фармацевт Ренсенеб приготовит для вас чрезвычайно сильные пилюли. Они будут способны успокоить самую разгулявшуюся истерию. Но если результат будет снова отрицательным, я только еще более уверюсь в верности своего диагноза. Вы скрываете очень глубоко в своей душе какой-то серьезный проступок. Вас гложет совесть, и ее укоры так сильны, что ведут вас к безумию.
Взяв свою сумку, доктор Гуа торопливо покинул дом Медеса: на окраине его ждала маленькая девочка с воспалением бронхов.
— О чем вы с ним говорили? — спросил Медес у жены.
— О состоянии моего здоровья… Возможно, милый, я долго не проживу…
«Какая приятная новость!» — подумал Медес.
— Доктор Гуа прописал мне интенсивное лечение…
Глаза супруги секретаря Дома царя наполнились страхом.
— Ну-ну, дорогая! Нужно верить доктору, он плохого не посоветует!
Она прижалась к Медесу.
— Какой у меня чудесный муж! Он ни в чем мне не отказывает! А теперь, когда мне так плохо, он ведь меня побалует? О да, правда?
— Ладно, говори, что тебе нужно.
— Прежде всего — духи, притирания и платья. Затем — нужно сменить повара. И рабыню, что причесывает мне волосы! Они меня раздражают и плохо обо мне заботятся. Это из-за них у меня так расстроено здоровье.
Домоправитель Медеса был человеком, абсолютно преданным своему хозяину. И все же ему порой было трудно перенести свою службу — такое унижение и такие оскорбления доставались ему от частого гостя хозяина, главного инспектора амбаров Жергу. Вот и сейчас он явился в дом абсолютно пьяным, с кулаками набросившись на домоправителя и требуя, чтобы его немедленно провели в кабинет.
Домоправитель отправился сообщить Медесу.
