Это было в каменном веке. Охотники на мамонтов. Пещеры красной реки - Шторх Эдуард (книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗

Всем мальчишкам очень понравился глиняный зубр. Они перенесли его на полянку недалеко от становища и затеяли игру в охоту на зубров. Во время игры они во всем подражали охотникам. Пробовали наслюнявленным пальцем, с какой стороны дует ветер, прятались в надежных укрытиях и ползком бесшумно подкрадывались к «зубру». Крик поднимался невообразимый, когда кому–нибудь удавалось попасть в цель и стрела застревала в теле «зубра». Сын Мамонта, один из лучших охотников племени, направился к роднику, чтобы утолить жажду. Он разразился страшной бранью, когда, подойдя ближе, нашел вместо чистого родника грязное, мутное болотце. Остальных охотников это лишь развеселило — уж очень забавно выглядел злой, мучимый жаждой Сын Мамонта. Посыпались шутки.

— Сын Мамонта, ну как, вкусна ли в болоте вода? — обратился к охотнику Куница, известный всему племени остряк.

— Эй, смотри не выпей всю! — злорадно заметил Задира.

Сын Мамонта посмотрел на всех с укором и сказал возмущенно:

— Все топтали родник. Теперь никто не будет пить воду: ни Крепыш, ни Задира, ни Сын Мамонта — никто! Это плохо, река далеко… Его слова подействовали. Только теперь охотники поняли, что натворили. Все ходили запивать пищу и затоптали родник. Как всегда, они не думали о будущем. Сын Мамонта им напомнил, что они поступили легкомысленно, лишив становище чистой воды, которая была так близко. Мужчины виновато улыбались, перебрасываясь камешками, горстями травы, всем, что попадалось под руку, и упрекали друг друга в неосмотрительном поступке. В общем, вели себя, как провинившиеся дети. Сын Мамонта отошел от охотников. Он взял большую плоскую кость и стал выгребать грязь из родника. Волчий Коготь и Укмас пришли ему на помощь. Юркая Жабка и черная Палуша вырыли руками желобок для стока грязной воды. Это понравилось и детям. И скоро около родника уже копошилась целая стайка помощников.

Сын Мамонта подкатил большой камень и укрепил его на краю родника. Потом еще несколькими камнями обложил его со всех сторон, чтобы он не замутился, если кому–нибудь вздумается напиться из него (Каменное ограждение родника было обнаружено при раскопках становища вестоницкого племени в 1937 году на глубине 5 метров.). Снова в роднике будет чистая вода!

Грязью, вычерпанной из родника, тут же вымазались дети. Теперь хоть комары не будут кусать! Особенно усердно мазались мальчишки — им так хотелось походить на взрослых мужчин, вернувшихся с удачной охоты! Девочки вымазали только лица, а на теле провели по нескольку полос — этого вполне достаточно для украшения.

Вязкая желтая глина очень хороша для лепки. Скоро на ближайшем выступе скалы стояло целое стадо (Фигурки зверей из обожженной глины были обнаружены при раскопках в 1924 — 1925 и 1934 — 1935 годах.). Жабке лучше всего удавались медведи. Один стоял на задних лапах, другой карабкался по скале, третий чесал лапой затылок. У Крушанки хорошо получались лисички с огромными хвостами.

Прибежал и Бельчонок; его зубра кто–то поломал, и ему не терпелось сделать еще что–нибудь интересное. Он вылепил большущего мамонта, только бивни у него так и не получились. Как он ни пытался приладить раскатанную в жгут глину, ничего не выходило. В конце концов Бельчонку надоело возиться с бивнями. Мамонт и без них обойдется, решили ребята. Потом Бельчонок принялся лепить нового зубра. Однако хорошей глины ему хватило только на голову. Но что это была за голова! Даже взрослые охотники пришли полюбоваться его творением. Сын Мамонта сказал, что нужно сохранить эту голову, и сунул ее в горячий пепел. Теперь голова зубра будет храниться в племени и поможет ему в охоте на зубров. Возле хижины, удалившись от всех, сидел Ньян. Острым кремнем он что–то вырезал из бивня мамонта. В глазах его была тоска, он словно искал взглядом Ниану. Ему не раз хотелось позвать ее, но он вспомнил, что ее уже нет. Ее гибель он принял спокойно, как волк, потерявший в бою подругу. Но теперь ему было невыносимо одиноко. Ему недоставало близкого человека. Ниана не была ему равной, но и не была рабыней. Она была его помощницей, это Ньян всегда знал и чувствовал. Он не мог бы всего этого объяснить, но гнетущая грусть переполняла его душу.

Не сказавши никому ни слова, Ньян поднялся и легким шагом двинулся из становища. В руках у него не было ни топора, ни копья — это сразу заметили охотники, отдыхавшие невдалеке. Ни один мужчина даже ненадолго не покидал становище без оружия. Мужчины проводили удаляющегося Ньяна удивленным взглядом, но промолчали.

Ньян бродил вокруг становища. Неожиданно он оказался на болотистом берегу Дыи. Под ольховым кустом кто–то сидел. «Видно, рыбу подкарауливает», — решил Ньян и прошел мимо. Однако что–то заставило его оглянуться. Он увидел, что это Копчем, один из его сыновей. Ньян тихонько заскулил.

Мальчик вскочил от неожиданности, но, узнав отца, успокоился и улыбнулся.

Ньян остановился.

Отец и сын одновременно посмотрели на блестящую поверхность воды. Влажные от слез глаза мальчика обратились к охотнику, который долго был другом его матери и его отцом.

У Ньяна не было желания болтать с сыном, и он хотел было уйти. Но в это мгновение Копчем подбежал к воде и что–то проворчал, указывая на воду. Только теперь Ньян понял, что стоит над болотистой заводью, в которой погибла его подруга. Да, это случилось здесь…

Копчем ворчал и продолжал на что–то показывать. Что он увидел?

Ньян внимательно пригляделся. Что это? Из воды торчит конец ветки.

Мужчина вошел в воду.

Погружаясь в тину, Ньян чувствовал, как мелкие пузырьки щекочут ему ноги. Забыв об опасности, охотник сделал несколько шагов. Нащупал в воде ветки. Они остались здесь после охоты на зубров. Собрав ветки, Ньян кинул их перед собой — теперь можно и наступить. Вязкая трясина тем не менее затягивала охотника, он с трудом передвигал ноги. Копчем наблюдал, как Ньян все больше погружается в коварную тину, он поспешил на помощь, бросился в воду и подал отцу длинную ветку. Нет, он помогал не своему отцу; он точно так же пришел бы на помощь любому из своего племени. Копчем чувствовал настоящую привязанность только к матери, которая заботилась о нем с малых лет. Защитником ему было все племя. Копчем был сын племени, как и Бельчонок, Жучок, Мямля, Цебик, Кривляка и все остальные мальчишки и девчонки, у которых были только матери и которые не признавали своих отцов. Каждый ребенок находился под защитой всего племени, и это было гораздо важнее, чем если бы о нем заботился один отец. И к тому, что Ньян называл Копчема сыном, мальчик относился совершенно равнодушно, как если бы к нему обращались просто: «Ну, ты, чумазый мальчишка». Правда, он уважал Ньяна как хорошего охотника, одного из первых в племени. А если Ньян к тому был и его отцом, тем лучше.

Из раздумий Копчема вывел крик:

— Ниана!..

Это отец нащупал тело утонувшей и потянул его за волосы. Но в тот же миг от резкого движения Ньян по самую шею погрузился в тину. Копчем бросился на помощь отцу. Он помог ему выбраться из трясины, а потом уже вместе они вытащили из воды тело Нианы и положили его на цветущий луг.

Немного отдышавшись, Ньян взвалил труп несчастной женщины на спину и пошел в становище…

Сын Мамонта любовался делом своих рук. В роднике снова была чистая вода. Охотники один за другим наклонялись к роднику и с удовольствием глотали свежую воду. Что за голова у Сына Мамонта! Настало время вечерней трапезы. Усевшись у костра, мужчины поджаривали кости, разбивали их и, чавкая и облизываясь, поедали теплый мозг, а кости отдавали женщинам и детям.

— Гейюа–а!

Крик удивления пронесся по становищу, когда посреди поселка появился Копчем, а следом за ним его отец, согнувшийся под тяжестью тела погибшей Нианы.

Ньян положил тело женщины на землю и оглядел собравшихся. Люди ответили одобрительным ворчанием. Так они выразили согласие Ньяну, решившему похоронить свою жену. Как это подобало охотнику сильного и славного племени, к которому он принадлежал. Никто не спрашивал, как отыскал он тело погибшей в болоте.