Персиваль Кин - Марриет Фредерик (книги бесплатно .TXT) 📗
Женщина вынула из-за пазухи пузырь с вином и налила в кружку; выпив ее, она протянула пузырь ко мне, но я, имея отвращение к вину, отказался.
— Не теперь, — сказал я, — после, пожалуй.
Во время этого разговора сильным ветром и течением нас отнесло далеко от фрегата, и огромные волны заливали нашу лодку, так что я беспрестанно должен был отливать воду. Ночь была темная; мы ничего не могли различить, кроме огней на судах, оставленных. нами далеко за собою, и те казались нам только блестящими точками. Ветер выл, предвещая бурю.
— Мало надежды, что погода стихнет, — сказала женщина. — Нас совсем зальет, если нам не удастся поставить лодку против ветра.
С помощью руля она успела сделать это; тогда лодка стала менее наполняться водою, но ее быстрее понесло течением.
— Ну, теперь немного лучше, хоть нас все-таки вынесет в море, — сказала женщина, — К утру мы будем в проливе, если до того времени нас не зальет, а там что Бог даст. Не хотите ли капельку? — продолжала она, наливая вина в кружку.
Прозябши до костей, я не отказался и проглотил несколько капель; женщина выпила остальное, и скоро вино стало на нее действовать.
— Вот это дело, малютка, — сказала она и начала петь. — Бедный Джем, — продолжала она, — мне жаль его; он думал к вечеру быть навеселе, и я думала уснуть возле него. Теперь он будет совершенно трезв, а я сделаюсь пищею для рыб; на холодной постели придется мне лежать поутру. Передай мне пряники, дитя; чем больше мы будем есть, тем меньше будет в нас места для соленой воды. Ветер и волны трусы; они бегут в страхе от большого корабля; но когда им попадается маленькая лодка, как наша, они гонят и топят ее, как будто считая нас верною добычею. — В это время волна плеснула в лодку. — Да, это ваше дело. Что ж, топите лодку, трусы, в ней только женщина и мальчик. Бедняжка Джем, он будет жалеть обо мне, а еще более об водке; но что ж делать? Выпьем еще.
— Ты пусти меня на руль, — сказал я, заметя, что она выпустила его из рук, — или нас опять понесет боком.
Я стал править рулем, между тем как она снова взялась за пузырь.
— Выпейте еще, — сказала она, протягивая мне кружку, — хуже не будет.
На этот раз я был с нею согласен, потому что промок насквозь, и ветер продувал меня до костей; я выпил несколько капель вина и продолжал править рулем. Волнение делалось больше и больше, и, не будучи опытным моряком, я видел, что лодке недолго остается существовать.
Между тем женщина начинала терять чувства. Я прежде предвидел это и просил ее отливать воду из лодки; она машинально повиновалась и запела какую-то заунывную песню.
В это время я сам не мог понять своих чувств, так они были смешаны; помню только, что над всеми преобладало чувство самосохранения и надежды. Я думал о матушке, о тетушке Милли, о капитане Бриджмене, капитане Дельмаре и Бобе Кроссе; но мысли эти так же быстро уносились, как нес нас ветер, и я слишком занят был управлением рулем, чтобы мог свободно собрать свои мысли.
Женщина снова взялась за пузырь с вином и потом передала мне; но я отказался. С меня было довольно, а для нее уж слишком много, так что после нескольких усилий отливать воду она упала навзничь, разбив трубки и все, случившееся возле, и не говорила более ни слова.
Прошло уже более четырех часов с тех пор, как нас унесло от фрегата; ветер был так же свеж, а волнение становилось сильнее и выше; но я держал лодку прямо против ветра, и волны менее в нее плескали. Однако мне казалось, что она более и более погружалась, так что через несколько времени я увидел, что необходимо отлить воду. Оставя руль, я нашел, что лодка до половины наполнена водою, и стал отливать ее фуражкою, проклиная женщину, которая лежала без чувств в минуту такой опасности.
Я успел отлить большую часть воды, хотя это была нелегкая работа, потому что лодка, поворотясь боком к ветру, наполнялась водою от ударов волн. Я снова взялся за руль, поставил лодку против ветра и продолжал держаться таким образом более двух часов. Вдруг полил проливной дождь, и ветер завыл сильнее прежнего; но тут я удостоверился, что ничто не может быть лучше портсмутских лодок. Однако положение это становилось тяжелым для четырнадцатилетнего мальчика; зубы мои стучали от холода, меня бросало из стороны в сторону; темнота становилась ужасною, и я мог различать только белую пену волн, со стоном разбивавшихся о мою лодку.
Были минуты, в которые я готов был предаться отчаянию, ожидая неминуемой смерти; но бодрость и надежда поддерживали меня. Через несколько часов должно было взойти солнце, и с каким нетерпением и тоскою ожидал я рассвета! Я по-прежнему старался держать лодку против ветра; но волнение было сильнее прежнего, и волны плескались в лодку.
Я опять оставил руль и начал отливать воду: я озяб и ослаб, но это движение помогло мне. Напрасно старался я разбудить женщину; вынув у нее из-за пазухи пузырь, я нашел его до половины пустым и, выпив вина, ощутил в себе новую бодрость и силу. После этого я съел кусок хлеба и сел на руль в ожидании рассвета.
Тихо-тихо взошло, наконец, солнце; но оно взошло, и я чувствовал себя почти счастливым. Мне было страшно в темноте, когда я думал о своем положении, и я с восторгом следил за блестящим светилом, поднимавшимся над горизонтом. Я осмотрелся кругом; за кормою синело что-то, похожее на землю: то был остров Байт. Во время дождя ветер переменился и нес нас к берегам Франции.
Дрожа от холода и сырости, утомленный долгим бдением, я устал править рулем и чувствовал себя счастливым с возвращением дня. Я взглянул на свою спутницу; она спала крепким сном, положив голову на корзину с трубками; чепчик на ней был смят и вымочен, и помятые ленты его плавали в воде, которая переливалась из стороны в сторону на дне лодки, качаемой волнами; волосы упали ей на лицо, почти закрывая все черты его; она лежала неподвижно, без дыхания, так что я подумал, не умерла ли она в продолжение ночи. Волнение уменьшилось, и при лучах утреннего солнца те же самые волны, которые казались столь страшными в темноте, как будто играли передо мною.
Я почувствовал голод и, вынув из корзины соленую рыбу, разорвал ее на части зубами; я продолжал осматриваться кругом в надежде увидеть какой-нибудь корабль, но нигде ничего не было видно. Напрасно старался я разбудить свою спутницу, толкая ее ногою; она повернулась навзничь, и волосы, упав с лица, открыли черты молодой и прекрасной женщины, которой, казалось, не более двадцати или девятнадцати лет.
Как молод я ни был, мне стало жаль, что такая прекрасная женщина, — потому что она все же была прекрасна, несмотря на беспорядок своей одежды, — находилась в таком жалком положении. Я схватил пузырь с вином, думая бросить его в воду, но остановился, вспомнив, что ночью он, вероятно, спас мне жизнь и может еще быть полезным. Я не хотел изменять направления лодки, хотя нас быстро несло от берегов. Не скажу, чтобы я считал себя совершенно несчастливым; я находил положение свое несравненно лучшим прежнего. Солнце сияло светло, и я чувствовал теплоту его, Я и не думал о погибели, — смерть была далеко от моих мыслей, в пище не было недостатка, а какой-нибудь корабль мог без труда взять нас, однако все-таки я молился усерднее обыкновенного.
ГЛАВА XVIII
Около полудня ветер стал стихать, и волнение уменьшилось. Мне пришло на мысль, что теперь легко поставить мачту и поднять парус, и я стал снова будить мою спутницу. После нескольким усилий я удостоверился, что она жива.
— Молчи, Джем, — сказала она, не открывая глаз. — Еще нет пяти склянок.
Я дал ей несколько толчков; она вскочила и дико стала осматриваться кругом.
— Джем, — сказал она, протирая глазе и осматриваясь. кругом, как будто что-то припоминая. Вдруг она вскрикнула и закрыла лицо руками.
— Я думала, что это сон, и хотела все рассказать за завтраком Джему, — сказала она печально, — но я ошиблась. Что со мною будет? Мы погибли, погибли!
