ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША - Sabatini Rafael (читать книги без регистрации TXT) 📗

Вероятно, благодаря затянувшейся разлуке она осознала истинную глубину своего чувства, поняла, насколько необходим он ей для счастья.

Подошли к изгороди, которая тянулась вдоль журчащей воды. За изгородью в Липпе миниатюрным водопадом вливался ручеёк, с обоих берегов которого свисали длинные, переливавшиеся всеми цветами радуги сосульки. Алина попросила Андре-Луи подсадить её на изгородь — ей захотелось немного отдохнуть, прежде чем отправиться дальше. Он помог ей устроиться, а сам остался стоять перед нею. Она положила руки ему на плечи и улыбнулась, глядя ему в глаза своими синими глазами.

— Я так рада, Андре, так рада, что мы вместе, что нам не нужно больше расставаться.

Опьянённый нежностью, с которой были произнесены эти слова, он не заметил слабую нотку страха, прозвучавшую в её голосе словно из глубины души. А возможно, именно этот страх, неясное дурное предчувствие побудили Алину обратиться к нему с такими словами. Андре-Луи поцеловал её. Она снова заглянула ему в глаза.

— Это навсегда, Андре?

— Навсегда, любимая. Навсегда, — ответил он с торжественностью, превратившей его слова в клятву.

Глава X. ПРЕПЯТСТВИЕ

Граф де Прованс, ставший после казни Людовика XVI регентом Франции, сидел за письменным столом у окна большой комнаты с низким потолком. Это помещение служило ему одновременно кабинетом, приёмным залом и salon d'honneur. Деревянное шале в Гамме, которое по милости короля Пруссии было разрешено занять принцу, не отличалось обилием комнат. Его высочество на собственном горьком опыте познавал истину, что друзья — привилегия богатых.

С ним остались очень немногие. Но и эти люди, mutatis mutandis [7], находились в таком же бедственном положении. Они служили его высочеству и продолжали видеть в нём августейшую особу, потому что их судьба прямо зависела от его будущего.

Но не смотря ни на что самоуверенность принца оставалась прежней, равно как и его дородность. Он сохранил веру в сея и своё предназначение. Опираясь на самые скудные средства, в окружении чуть ли не простолюдинов, его высочество основал подобие государства. Он назначил четырёх министров, которые вели его дела и, вместе с двумя секретарями и четырьмя слугами, составляли его двор. Он направил своих послов ко дворам всех монархов Европы и, желая подстегнуть неизбежное, ежедневно проводил долгие часы за написанием писем собратьям-правителям, в том числе русской императрице Екатерине, в отношении которой питал большие надежды. Один или два корреспондента его высочества милостиво одолжили ему немного денег.

Недавно к Мосье присоединился брат, граф д'Артуа, до последнего времени находившийся под арестом за долги в Маастрихте. Что же до дам, то их при этом мини-дворе было только две — госпожа де Плугастель и мадемуазель де Керкадью. Муж первой и дядюшка последней в настоящее время исполняли обязанности секретарей при его высочестве.

Графиня де Прованс и её сестра, графиня д'Артуа, остались в Турине, при дворе своего отца. Госпожа де Бальби, чья жизнерадостная натура не нашла никакого простора при скучном дворе его Сардинского величества, основалась в Брюсселе в ожидании лучших времён, которые, казалось, и не думали приближаться. Сибаритские вкусы сей достойной дамы не позволили бы ей ни дня вынести спартанский образ жизни в Гамме. Из искренней привязанности к ней его высочество не мог заставить себя послать за ней и обречь возлюбленную на Вестфальские тяготы. Кроме того, не исключено ведь, что она могла и отказаться.

Судя по бедной непритязательной обстановке, комнату, которую занимал Мосье, можно было принять за монашескую келью. Ушли в прошлое бело-золотые стены, высокие зеркала, мягкие ковры, богатая парча, хрустальные люстры и раззолоченная мебель Шенборнлуста. Его высочество восседал на единственном в комнате кресле с простой саржевой подушкой. Остальную мебель составляли прямые дубовые стулья, расставленные вокруг стола из полированной сосны, ореховый шкафчик у стены да письменный стол без всяких финтифлюшек. Ковра на полу не было. Окно, у которого стоял письменный стол его высочества выходило на голый неухоженный сад.

В настоящий момент в комнате принца находились молодой и изящный д'Аварэ, который по существу являлся первым министром его высочества; долговязый и сухопарый барон де Флашланден, министр иностранных дел; неутомимый смуглокожий д'Антраг, активнейший тайный агент и законченный распутник; овеянный романтической славой донжуана граф де Жокур, который до сих пор ухитрялся ежедневно творить маленькое чудо безупречно элегантного облачения; приземистый, неизменно самодовольный граф де Плугастель, и, наконец, господин де Керкадью.

К последнему, в частности и обращался сейчас Мосье, хотя в действительности он говорил для всех присутствующих.

Господин де Керкадью не без колебаний предупредил принца о возможной скорой перемене в своей жизни и попросил его высочество освободить его от немногочисленных обязанностей, которые были столь милостиво на него возложены.

Его племянница собирается выйти замуж за господина Моро, который, дабы содержать семью, намерен открыть в Дрездене академию фехтования. Молодые люди предложили господину де Керкадью поселиться с ними, и, поскольку его средства иссякают, а перспектива возвращения во Францию представляется очень отдалённой, благоразумие и чувство справедливости подсказывают ему, что он не вправе чинить препятствия влюблённым.

Мясистое лицо принца мрачнело с каждой фразой господина де Керкадью. Красивые глаза на выкате смотрели на бретонского дворянина с удивлением и неудовольствием.

— Вы говорите о благоразумии и справедливости? — Улыбка графа выразила то ли печаль, то ли презрение. — Честно говоря, сударь, я не вижу здесь ни того, ни другого. — Его высочество многозначительно помолчал, потом внезапно спросил: — Кто такой этот Моро?

— Мой крестник, монсеньор.

Мосье нетерпеливо прищёлкнул языком.

— Да, да. Это нам известно, как и то, что он революционер, один из тех господ, что ответственны за нынешний развал. Но что он из себя представляет?

— Э-э, по профессии он адвокат… Закончил коллеж Людовика Великого.

Мосье кивнул.

— Понимаю. Вы хотите уклониться от ответа. А ответ на самом деле заключается в том, что он — ничей сын. И всё же вы без колебаний позволяете своей племяннице, особе благородного происхождения, вступить в этот мезальянс.

— Да, верно, — сказал господин де Керкадью сухо. На самом деле, для передачи его состояния лучше всего подошло бы слово «негодование», но он старательно скрывал свои чувства, поскольку выказывать их по отношению к королевской особе считал непозволительным.

— Верно? — Густые чёрные брови графа поползли вверх. Светлые глаза немного расширились в изумлении. Его высочество обвёл взглядом пятерых приближённых. Господин д'Аварэ прислонился рядышком к оконному простенку, остальные собрались у стола посредине комнаты. Его высочество явно приглашал их разделить своё изумление.

Господин де Плугастель тихонько усмехнулся.

— Ваше высочество забывает, в каком долгу я перед господином Моро, — сказал сеньор де Гаврийяк, пытаясь защитить себя и своего крестника. Он стоял перед письменным столом регента, и рябое его лицо покрывал густой румянец, а светлые глаза смотрели с тревогой.

Мосье взял менторский тон.

— Никакой долг не стоит подобной жертвы.

— Но молодые люди любят друг друга, — возразил господин де Керкадью.

Принц раздражённо нахмурился и снова прибегнул к нравоучению:

— Воображение молодой девушки легко пленить. Долг опекунов — оградить её от последствий мимолётного увлечения.

— Я не вправе оценивать глубину её чувств, монсеньор.

Граф задумался, потом решил подступиться с точки зрения здравого смысла. Он высоко ценил своё искусство убеждать.

— Понимаю. Но ваши оценки чересчур зависят от несчастливых обстоятельств, которые, если вы не будете бдительны, могут привести вас к потере мерила ценностей. По-моему, мой дорогой Гаврийяк, вам угрожает очевидная опасность. Всеобщие беды действуют, как нивелир, и заставляют вас закрывать глаза на пропасть, неодолимую пропасть, лежащую между благородными господами вроде вас и вашей племянницы и такими, как господин Моро. Обстоятельства побуждают вас признавать в людях более низкого круга почти ровню. Вы вынуждены принимать их помощь и потому склонны забывать об их весьма скромном общественном положении. В данном случае, дорогой Гаврийяк, я не вправе указывать вам, как поступить. Но позвольте мне горячо, чисто по-дружески призвать вас отложить решение до той поры, когда вы благополучно вернётесь домой и этот мир восстановит в ваших глазах свои истинные пропорции.