Валдар Много-раз-рожденный. Семь эпох жизни (ЛП) - Гриффит Джордж (книги онлайн без регистрации полностью .TXT, .FB2) 📗

Я заглянул в его глаза, протянул к нему безоружные руки, раскрыв ладони, покачал головой и сказал на языке, который показался мне наполовину чужим, но все же родным:

— Твои слова мне непонятны. Кто ты?

Его брови сошлись на переносице, и в вопрошающих глазах появилось выражение недоумения. Он оглянулся на товарищей и сделал им знак, по-прежнему держа острие меча на уровне моей груди. Мечи звякнули в ножнах, а затем эти четверо мягко и быстро шагнули вперед и схватили меня за руки.

Едва я почувствовал их хватку, странный новый дух овладел мной, и горячая кровь ударила от сердца к голове. Мои мускулы собрались в узлы и шнуры на шее и груди, я вывернул руки вверх и выбросил их в стороны, и четверо сильных мужчин, державших меня, отлетели и упали на землю, словно маленькие дети.

Когда я выпрямился во весь рост, на добрую голову выше, как я теперь заметил, человека, стоявшего передо мной, он издал глухой резкий крик и пригнулся, как будто собрался броситься на меня; так пригибаются лев или тигр для последнего смертельного прыжка, как я много раз видел с тех пор. Еще мгновение, и острая сталь вонзилась бы в мое тело, но прежде чем он прыгнул, я, движимый каким-то непонятным мне тогда порывом, выставил открытую ладонь левой руки к острию меча, а правую ладонь протянул ему.

Наши глаза на мгновение встретились, и в его глазах вспыхнул свет доброты, а затем румянец, должно быть, стыда выступил на его смуглом лице. Он опустил меч и отпустил рукоять, и когда сталь звякнула о камень, его правая рука встретилась с моей в долгом, теплом рукопожатии, которое было знаком доверия и дружбы между людьми с самого начала мира, и когда хватка ослабла, я больше не был одинок в этом мире.

К этому времени четверо его товарищей поднялись на ноги и переругивались, стоя в нескольких шагах, хмурясь то ли от гнева, то ли от стыда за то, что с ними сделал безоружный человек. Но когда они взглянули на меня, в их глазах появилось что-то такое, что я много раз видел потом в глазах людей — смесь удивления с испугом, которые можно увидеть в глазах дикого зверя, когда он впервые встречает человека.

Они увидели во мне то, чего я еще не знал о себе самом, то, что мне суждено было узнать только после многих долгих лет мучительных раздумий, одиноких непонятных мыслей и быстрых, кратких откровений, просвечивающих сквозь дым и пыль сражений. Наконец, они склонили лица и отвели взгляды, как будто больше не осмеливаясь глядеть мне в глаза.

Увидев это, тот, кто пожал мне руку, снова улыбнулся мне, а затем со смехом сказал им несколько слов и положил мою ладонь себе на грудь. Его слова и знак были поняты сразу, и все четверо подошли, неловко кланяясь, как будто не привыкли выражать почтение. Он подвел их ко мне одного за другим и каждому положил на грудь мою руку, при этом каждый произнес два или три слова. Потом он указал пальцем на себя и медленно, четко произнес:

— Аракс!

После этого он указал на меня, подняв брови и глядя на меня с выражением, которое говорило так же ясно, как могли бы сказать слова на моем родном языке:

«Меня зовут Аракс. А как зовут тебя?»

Некоторое время я молчал, потому что у меня не было имени, и, хотя я понял вопрос, я не мог на него ответить. Вдруг у меня вырвалось слово «Терай», что на моем неизвестном языке означало «незнакомец» или «странник».

Это слово было не хуже любых других, так как он увидел, что я понял его, и принял произнесенное слово за мое имя. И в самом деле, я бы и не мог выбрать лучшее, ибо разве не был я чужаком на Земле, и разве эти пять охотников не были единственными смертными, которых я знал тогда во всем мире? Он повторил его два или три раза, как ребенок, который учит новый урок, и заставил своих товарищей повторить его за ним.

Подняв меч и вложив его в ножны, он снова взял меня за руку и повел с утеса к тому месту, откуда он с товарищами вышел из леса. Отсюда узкая тропинка вилась вниз в долину, и по ней мы с ним пошли рядом, а четверо следовали за нами гуськом.

Мы споро спускались вниз, не произнося ни слова, пока тропинка не свернула резко влево вдоль небольшого ручья с прозрачной коричневой водой. Тогда мы пошли быстрее и все так же молча по гладкому мягкому дерну, засыпанному сосновыми иголками и гнилой листвой, пока сумрак леса, через который ручей бежал, как под куполом, не уступил место яркому свету и тропинка не вышла на маленькую горную поляну, на краю которой под высокими прямыми соснами приютилась бревенчатая хижина с крытой мхом крышей.

Дверь ее была приоткрыта, в нее и зашли мы с Араксом в сопровождении двух других. Один из них высек огонь из чего-то, что держал в руке, зажег сосновый факел и воткнул в металлическое гнездо в стене. Когда факел разгорелся, я огляделся и увидел висящие на стенах хижины луки и связки стрел, топоры, копья и другое охотничье оружие, название и назначение которого мне вскоре предстояло узнать.

В углу висели две или три шкуры. Аракс снял одну и, развернув передо мной, показал, что это была меховая накидка, как та, что была надета на нем. Затем он сделал несколько движений, из которых я понял, что он хочет одеть меня, и я довольно неловко позволил ему это сделать. Затем он взял полосу выделанной кожи и завязал ее у меня на поясе, а потом снял со своей головы золотую ленту и надел ее на мою, откинув с лица мои длинные, густые волосы. Наконец, нашел пару сандалий, жестом предложил сесть, и крепко, но свободно привязал их к моим ногам.

Все это он проделал с улыбкой и, очевидно, был очень доволен собой и мной, как мать, одевающая своих детей, так как он, очевидно, взял меня, чужестранца, под свое покровительство и старался сделать меня как можно более похожим на себя и своих товарищей. Но он не предложил мне оружия, ни меча, ни копья, и не пытался повесить мне на спину лук или колчан. Это должно было случиться позже.

Когда он закончил этот мой самый первый на свете наряд, снаружи послышалось потрескивание, а так как дверь была открыта, вскоре я почувствовал приятный запах, который был незнаком для моего носа и который пробудил во мне еще более незнакомые чувства. Я посмотрел на дверь, потом на Аракса, улыбаясь, сам не зная чему, а он, кивая и смеясь в ответ, взял меня за руку и вывел из хижины на поляну, где ярко пылал костер. Один из товарищей Аракса резал на куски мясо какого-то недавно убитого животного, а другой жарил их над огнем. Третий катал маленькие лепешки из муки и воды на плоском куске коры, а вскоре из-за хижины появился четвертый, неся в обеих руках большую чашу с пенящимся парным молоком.

Потом мы вшестером — я и пятеро моих удивительным образом обретенных друзей — уселись на зеленой траве этой уединенной горной поляны, и я впервые поел. Впервые я почувствовал голод и жажду, и впервые я утолил их.

С тех пор я трапезничал с королями и полководцами, ел с серебряных блюд и пил крепкое вино многих стран из золотых кубков, сверкающих драгоценными камнями; я ломал твердые скудные сухари у костра на биваке и запивал их мутной водой из вытоптанного ручья; я проводил целые дни в пустыне, питаясь десятком фиников и несколькими пригоршнями муки; но какой бы ни была еда, хорошей или плохой, богатой или скудной, никогда с тех пор я не пробовал ничего вкуснее того первого простого охотничьего завтрака, съеденного на маленькой поляне среди гор в стране, названия которой я даже не знал.

Когда, наконец, мы закончили, а я могу сказать вам, что мы сидели долго, потому что были голодны — я после поста, который длился, не знаю, как долго, а мои спутники после похода по пронизывающему свежему горному воздуху — Аракс поднялся на ноги, а за ним и все остальные. Он положил мне руку на плечо и указал на холмы далеко на западе, а потом на тропу, по которой мы пришли, показывая, что нам предстоит долгое путешествие. Я кивнул, чтобы показать, что понял его, и потянулся так, что завязки моей накидки чуть не лопнули, потому что она была пошита на человека меньшего, чем я.

Его товарищи затоптали костер, отнесли в хижину то немногое, что осталось от съеденного животного, и когда с этими простыми делами было покончено, мы снова двинулись в путь, шагая один за другим. Аракс с двумя спутниками шел передо мной, а двое других шагали сзади.