Пирамида Хуфу - Любовцова М. (книги регистрация онлайн TXT) 📗

— Поймай мне рыбку! — попросил он.

Хуфу рассмеялся.

— Прикажи Пепи, он сделает все, что ты пожелаешь.

Мальчик сполз и, мягко шлепая голыми ножонками, побежал за слугой.

Хуфу снова погрузился в раздумье. Строительство пирамиды должно быть начато немедленно. Так кто же? Хемиун? Только что он закончил постройку величественного храма в Бубасте. И Хуфу решился. На его стук прибежал слуга и упал ниц перед фараоном.

— Передай домоуправителю, чтобы известил князя Хемиуна. Пусть он явится ко мне после полуденного отдыха.

Слуга исчез.

Хемиун явился в назначенное время и низко склонился перед высоким родственником.

— Я прибыл согласно повелению твоего величества.

Хуфу испытующе рассматривал племянника. У него были глубокие холодные глаза, энергичный небольшой рот и резко очерченный волевой подбородок, круто выступающий вперед. Нос крупный с горбинкой. Лицо — властное и жесткое — говорило об энергичном и сильном характере. Сосредоточенный взгляд быстрых глаз невольно располагал к себе, но и настораживал.

Фараон еще раз окинул взглядом Хемиуна.

— Пришла пора подумать о Доме Вечности. Государство мое достигло небывалого расцвета. Я хочу, чтобы мой Горизонт превзошел по своим размерам все, что было сделано до меня. Назначаю тебя чати* [8]. Доверяю тебе величайшую из построек. Все будет в твоем распоряжении, все, что тебе потребуется для строительства. Ты будешь вторым человеком в стране после меня. Если ты справишься с этим, слава твоя останется в веках. Большей награды у меня нет. Богатств у тебя достаточно своих, а слава для честолюбивого мужа — вершина его стремлений.

Глаза зодчего загорелись. Создать на земле огромное, небывалое! Оставить след своих помыслов навечно! Как мечтал он об этом!

Беседа длилась долго. Когда Хемиун ушел, Хуфу с удовлетворением отметил, что выбор его, милостью богов, был удачен. Фантазия художника прекрасно сочеталась с трезвым умом исполнителя и энергией организатора. Царица Хетепхерес дала сыну хороший совет. Через пятнадцать дней Хемиун должен прийти с первыми набросками плана и предварительными расчетами. Фараон довольно улыбнулся.

ХЕМИУН

Знойный воздух был напоен запахом близких цветников. Тени ветвей от густых персей* [9] трепетали на зеркальной поверхности пруда. Чуть заметная рябь искрилась тысячами огней и отражались на белых каменных барьерах, огораживающих пруд. От него тянулись цветники, пересеченные дорожками, усыпанными красноватым песком. За цветниками виднелся дворец. Роскошный сад был создан с большим вкусом по замыслу хозяина — Хемиуна.

Сам он сидел на маленьком коврике в тени деревьев и тонкой палочкой чертил что-то на песке, сглаживал, снова чертил и снова досадливо хмурился.

Подошла госпожа дома — главная жена князя. Внимательно посмотрела на Хемиуна и, боясь помешать, бесшумно удалилась в глубь сада к подругам.

Прошло уже семь дней, как состоялся разговор с царем о строительстве пирамиды. С тех пор нарушилась привычная жизнь, пропал уверенный ход мыслей. Забыты увеселительные плавания по реке.

Хемиун был баловнем судьбы. В его жилах текла древняя царская кровь. Его отец — великий князь Нефермаат — был старшим сыном царя Снофру и братом царствующего Хуфу. Многочисленный род Снофру отличался несокрушимой энергией, соединенной с жестокостью и неумолимой твердостью в достижении поставленных целей. Вместе с властностью, порожденной исключительностью положения в стране живых богов, в мужчинах этого рода уживалась деловитость.

Отец Хемиуна из всех братьев предпочитала Рахотепа — энергичного, веселого зодчего. Братья часто навещали друг друга. Хемиун с детства привык к разговорам об архитектуре. И хотя он принадлежал к царскому роду, власть его не привлекала. По обычаю времени его отдали на воспитание и обучение к образованнейшим жрецам, носителям знаний. Все секреты строительного искусства своего времени были ему известны, тем более что он часто бывал с отцом на строительстве храмов и дворцов. Нефермаат всячески поощрял наклонности сына и сам был отличным учителем.

Хемиун любил бродить по таинственным и сумрачным храмам, где каменные могучие боги ревниво стерегли тайны жрецов. С благоговейным восторгом созерцал он мощные стены, колонны, еще робко выступающие вперед и не смеющие вполне отделиться от стен. Архитектура бурно развивалась и, как полноводная река, меняя привычное русло, прокладывала новые пути. Камень со времен Джосера был ее главным материалом. Вместе со своей сестрой — архитектурой — переживала расцвет и скульптура, для которой в Кемет в изобилии находились всевозможные породы камня в горных хребтах, протянувшихся по всей стране. Хемиун мечтал о большом архитектурном сооружении. Предложение царя возглавить небывалое сооружение увлекло его.

Храмы, воздвигнутые много лет назад, казались ему вечными, несокрушимыми для всеразрушающего времени. Уже давно умерли люди, создавшие их, но они стоят, неколебимые, гордые. Но особенно любил он пирамиду царя Джосера, умершего восемьдесят лет назад.

Семиступенчатая пирамида высотой в сто двадцать локтей была в стране первой каменной постройкой такой величины. Облицованная белыми плитами, с дворами и храмами, она была окружена высокой каменной стеной. Хемиун поражался величию, красоте и мастерству этого удивительного сооружения, созданного Имхотепом.

Да, высоко стоял Джосер, но выше его был Имхотеп-мудрец, великий ученый и маг. Выше имен царей стояло имя строителя и врачевателя, спасавшего своим искусством многие жизни и передавшего его жрецам.

И вот теперь выбор царя пал на него, Хемиуна. И если Тот* [10] — бог знаний и Птах* [11] — бог творчества, ремесла и искусства — будут к нему милостивы, он прославит свое имя в веках. Этого дара богов он ни за что не упустит. Зодчий Хемиун не раз руководил строительством храмов, сам производил для них расчеты и всегда мечтал о создании новых архитектурных форм. Изнеженный вельможа, он был энергичен, когда речь шла о большом деле. Идея небывалой, грандиозной постройки целиком захватила его честолюбивые мысли.

Все эти дни он провел в мучительных поисках соединения традиционных древних правил с новыми формами. Вот на гладком песке появляется одна мастаба, на ней вторая, еще и еще, вот восемь ступеней... Но это не ново. Если десять? И это только повторение сделанного Имхотепом. Он, Хемиун, должен сделать такое, чего еще не было. Если пирамиду, как у деда Снофру? Без ступеней с гладкими гранями? Но пирамида Снофру ему не нравилась. Она казалась Хемиуну незавершенной. Вершина ее оканчивалась небольшой площадкой. Может быть, в ней не было гармоничных пропорций?

Хемиун протер потное лицо платком и бросил на песок. Голубая его полоса резко выделялась на теплом фоне красноватого песка, радуя глаз свежестью красок, яркостью контраста. Он взял кусок папируса с записью наружных материалов и инструментов и, посмотрев, с досадой бросил. Никаких расчетов пока сделать нельзя: нет размеров и даже формы... Он смотрит на уголок папируса... Острая его вершина лежит... Так, так... Хемиун радостно вздрагивает: найдено! Вот какой должна быть священная пирамида: форма, как у гробницы Снофру, но очень строгих пропорций, размеры небывалые, а цвет — белый, любимый цвет народа Черной Земли. Из шлифованного алебастра. И без всяких украшений: величие и простота. Прямые строгие линии треугольных граней, сходящиеся в острие, устремленное в синее небо, к богу Ра — источнику всего живого. Эта вершина будет высоко поднята на могучем основании, она будет возвышаться над городом, над долиной. Она станет самой высокой вершиной и первой будет встречать утренний свет бога Ра, задолго до того, как лучи рассеют мрак у подножия, в котором будет пребывать простой смертный народ. Такова священная мысль, вложенная в усыпальницу царя Кемет.