Перстень царицы Савской - Хаггард Генри Райдер (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗

Я поднялся наверх и вошел в гостиную Хиггса, которую миссис Рейд указала мне снизу, не поднимаясь туда со мной. Эту большую, во всю ширину дома комнату, разделенную на две половины высокой аркой, освещал только огонь в камине, перед которым стоял накрытый к обеду стол. Но этого света было достаточно, чтобы увидеть изумительное собрание разнообразных древностей, в том числе несколько мумий с золотыми масками на лицах, стоявших в своих ящиках у стены. В дальнем углу комнаты, над заваленным книгами столом, горела, однако, электрическая лампа, и там я увидел хозяина дома, с которым мы не встречались целых двадцать лет, хотя постоянно переписывались до тех пор, пока я не пропал в пустыне, а подле профессора — и его друга, который должен был с ним обедать.

По внешнему виду Хиггса, которого даже его враги считают одним из наиболее сведущих археологов и лучших знатоков мертвых языков во всей Европе, никто не сказал бы этого. Ему около сорока шести лет. Он невысокого роста и коренаст, лицо у него круглое и румяное, борода и волосы на голове огненно-рыжие, глаза, когда их можно разглядеть — мой друг Хиггс постоянно носит большие синие очки, — маленькие и неопределенного цвета, но пронзительные и острые. Одет он неряшливо и грязно и так обтрепан, что говорят, будто полиция постоянно арестовывает его как бродягу, когда он появляется на улице вечером или ночью. Такова была (и есть) внешность моего дражайшего друга, профессора Птолеми Хиггса, и я могу только надеяться, что он не обидится на меня, прочтя это описание.

Внешность второго, сидевшего за столом, опершись на руки подбородком, и несколько рассеянно слушавшего какую-то научную теорию, была совсем иная, и резкий контраст беседующих особенно бросался в глаза. Рядом с профессором сидел хорошо сложенный молодой человек, несколько худощавый, но широкоплечий, лет двадцати пяти или двадцати шести. Черты его лица были настолько правильны, что только глубокие темно-карие глаза смягчали его выражение некоторой жесткости; волосы его были коротко остриженные и тоже темные; он имел вид человека мыслящего, и когда улыбался, становился чрезвычайно обаятельным. Таков был (и есть) капитан отряда добровольцев Оливер Орм, опытный солдат, что он успел доказать во время Южно-Африканской войны, с которой тогда только что вернулся.

Должен прибавить, что он произвел на меня впечатление человека, к которому не слишком благоволит судьба: на его молодом лице было написано уныние. Быть может, это-то и привлекло меня к нему с первой же нашей встречи — ко мне судьба тоже была неблагосклонна в течение многих лет.

Так я стоял в дверях гостиной, разглядывая эту пару, пока наконец Хиггс не поднял голову, оторвавшись от папируса или чего-то другого, что он читал, и не заметил меня, стоявшего в тени.

— Кого это дьявол принес сюда? — воскликнул он резким и пронзительным голосом, которым всегда говорит, когда бывает зол и недоволен. — И какого черта вы делаете в моей комнате?

— Только что, — сказал его товарищ, — ваша экономка докладывала вам, что профессора Хиггса желает видеть один из его друзей.

— Ну да, она сказала это, но только я не могу вспомнить, чтобы у меня был друг, лицом и бородой напоминавший козла. Подойдите поближе, друг мой.

Я вошел в освещенное лампой пространство и снова остановился.

— Кто бы это мог быть? Кто бы это мог быть?… — бормотал Хиггс. — Это лицо… да, да, верно, — это лицо старого Адамса, но только Адамс умер десять лет назад. Мне писали, что его захватили халайфа. Почтенная тень давно умершего Адамса, прошу вас, будьте так любезны назвать ваше имя, чтобы попусту не тратить время.

— Это ни к чему, Хиггс, ведь вы уже назвали мое имя. Я непременно должен был разыскать вас… А ваши волосы совсем не поседели.

— Нет. Слишком много пигмента. Прямое следствие сангвинического характера. Ну, Адамс, — так как вы, разумеется, Адамс, — я в самом деле счастлив видеть вас, особенно потому, что вы так и не ответили мне на письмо, в котором я спрашивал, где вы раздобыли того скарабея времен Первой династии, чью подлинность — вам я могу сказать это — оспаривали некоторые идиоты. Адамс, дорогой старый друг, тысячу раз привет вам! — И он схватил мои руки и стал их трясти. Потом вдруг заметил у меня на пальце кольцо.

— Что это такое? Что-то очень интересное! — воскликнул он. — Но мы поговорим об этом после обеда. Разрешите познакомить вас с моим другом, капитаном Ормом, изучающим арабский язык и уже изрядно ознакомившимся с ним, но довольно мало смыслящим в египтологии…

— Мистер Орм, — прервал его молодой человек, поклонившись мне.

— Да, да, или капитан, как вам будет угодно. Он хочет сказать, что не служил в регулярных войсках, хотя и прошел всю Бурскую войну и был трижды ранен, один раз в грудь навылет, так что пуля пробила легкое… А вот и суп. Миссис Рейд, поставьте еще один прибор. Я ужасно голоден; занятия наукой требуют огромного напряжения умственной энергии, не говоря о затратах физических сил… Ну, ешьте. А разговаривать будем после обеда.

Мы принялись за еду. Хиггс ел много. Он всегда отличался превосходным аппетитом, быть может потому, что состоял в то время членом общества трезвости; Орм ел умеренно, а я — так, как подобает человеку моего возраста, привыкшему к растительной пище.

Когда обед кончился, мы наполнили стаканы портвейном, а Хиггс налил себе воды, набил свою большую пенковую трубку и передал нам сосуд с табаком, служивший некогда урной, в которой хранилось сердце какого-то древнего египтянина.

— Ну, Адамс, — сказал он, — каким образом вы вернулись из страны теней? Короче говоря, — вашу историю, дружище, вашу историю!

Я снял с пальца перстень, на который он уже успел обратить внимание, — широкий перстень слегка окрашенного золота и таких размеров, что нормальная женщина могла носить его на большом или указательном пальце, украшенный чудесным сапфиром, на котором были вырезаны странные архаические письмена. Я указал на эту надпись и спросил Хиггса, может ли он прочесть ее.

— Разумеется, могу, — ответил он, доставая великолепную лупу. — А вы разве не можете? Нет, нет, я помню: вы никогда не были в состоянии прочесть какую бы то ни было надпись старше шестидесяти лет… Ого! Это древнееврейская надпись. Так! Есть! — И он прочел: «Дар Соломона — правителя…», — нет: «…великого царя Израиля, любимца Яхве, Македе из страны Савской, царице, дочери царей, дочери премудрости, прекрасной». Вот что написано на вашем кольце, Адамс. Чудесное кольцо… Царица Савская, «Бат-Мелохим», дочь царей… И добрый старый Соломон тоже замешан здесь. Превосходно! Превосходно! — Он попробовал золото на язык и попытался куснуть его зубами. — Гм! Где вы раздобыли эту занятную штуку, Адамс?

— О, — ответил я со смехом, — разумеется, там же, где всегда. В Каире я купил его у погонщика осла за тридцать шиллингов.

— Ну да! — ответил он подозрительно. — Я думаю, что камень в кольце стоит несколько дороже, хотя он, может быть, поддельный. И надпись тоже поддельная… Адамс, — добавил он сурово, — вы хотите посмеяться над нами, но позвольте мне сказать то, что вам следовало бы знать давным-давно: никому не удастся провести Птолеми Хиггса. Это кольцо — бессовестная подделка, но кто сделал еврейскую надпись? Он здорово знает древнееврейский язык.

— Не знаю, — ответил я, — никто мне не говорил до сих пор, что надпись еврейская. По правде говоря, я думал, что она египетская. Знаю только, что мне дала кольцо, или, вернее, одолжила, женщина, носящая титул Вальда Нагаста, которую считают происходящей по прямой линии от Соломона и царицы Савской.

Хиггс снова начал внимательно разглядывать кольцо; потом, как бы по рассеянности, он опустил его к себе в карман.

— Я не хочу быть жестоким и не стану спорить с вами, — произнес он со вздохом. — Скажу только, что если бы мне рассказал все это кто-нибудь другой, я просто назвал бы его лжецом. Но ведь любому школьнику должно быть известно, что «Вальда Нагаста» означает «Дочь царей Эфиопии» — то же, что «Бат-Мелохим», — «Дочь царей» по-древнееврейски.