Рыцарь в черном плаще - Капандю Эрнест (читаемые книги читать .TXT) 📗
— Что вы этим хотите сказать?
— Я говорю о письме, которое вы мне прислали…
— Я вам прислал письмо? Но когда?
— Вчера вечером…
В тоне ответа было такое изумление, что все присутствующие переглянулись и подумали, что Сабина еще не пришла в себя.
— Она еще в бреду, — прошептал Даже.
— Нет, отец, нет! — с живостью сказала Сабина, которая расслышала шепот Даже. — Нет, я в полном рассудке.
— Но я вам ничего не писал, — сказал Жильбер. Сабина с трудом подалась вперед.
— Прошлой ночью вы не оставляли для меня письма?
— Конечно, нет!
Сабина провела рукой по лбу.
— Боже мой, — сказала она, — это ужасно! Ты был вчера ранен? — вдруг спросила она Ролана.
— Я? — воскликнул тот с удивлением, подобным удивлению Жильбера. — Нет, сестра, я как видишь, цел и невредим.
— Ты не был ранен прошлой ночью, когда работал в мастерской?
— У меня ни малейшей царапины.
— Господь! Сжалься надо мной! — прошептала Сабина с искренним выражением горя.
В комнате наступило молчание. Все переглянулись. Жильбер приблизился к постели.
— Мы должны знать все, дорогая Сабина, — начал он спокойным голосом. — Вы чувствуете в себе силы ответить на наши вопросы?
— Да.
— А воспоминания, которые я вызову, вас не испугают?
— Они испугали бы меня, если бы я была одна, но вы здесь… возле меня… я не боюсь… при том… это письмо… я должна узнать…
Она заметно побледнела.
— Может быть, было бы благоразумнее подождать, — заметила Кинон.
— Ты не в силах говорить, — сказала Нисетта.
— Пусть Сабина не говорит, — сказал Жильбер, — но пусть она прикажет Иснарде говорить, и мы, может быть, узнаем…
— Позвольте мне отдохнуть несколько минут, — ответила Сабина, — а потом я сама расскажу все, что вы хотите узнать… Я сама многого не понимаю…
Силы, по-видимому, постепенно возвращались к молодой девушке. Кинон поправила подушки в изголовье, чтоб ей удобнее было полулежать. Все встали около кровати полукругом. Сабина закрыла глаза и как будто собиралась с мыслями; она сделала движение, и на губах ее замер вздох.
— Я помню все… — начала она, — салон заперли… Ролан ушел работать… Феб, Леонар и Блонден пошли наверх… Кажется, было около десяти часов…
— Точно так, — сказал Феб. — Была половина десятого, когда мы начали запирать салон.
— Я сидела с мадам Жонсьер и мадам Жереми, — продолжала Сабина, лицо которой оживилось. — Эти дамы собрались уходить… Иснарда светила, когда мы шли по коридору. Я стояла на пороге и смотрела, как мадам Жонсьер вошла к себе первая, а мадам Жереми чуть позже. В ту минуту, когда мадам Жереми заперла свою дверь, я собралась войти в коридор и запереть свою. Тогда я увидела мелькнувшую тень. Я невольно испугалась, повернулась и вошла в коридор… Иснарда по-прежнему мне светила. Мы были одни. В ту минуту, когда я поставила ногу на первую ступень лестницы, на улице послышались торопливые шаги и быстро стихли. Очевидно, кто-то остановился у нашей двери… Я подумала, что это Ролан вернулся домой раньше, хотя и сказал мне, что намерен работать целую ночь. Я остановилась, прислушиваясь. Мне показалось, что в замок двери вложили ключ… но я ошиблась. Больше слышно ничего не было. Я стала медленно подниматься по лестнице.
Сабина остановилась, чтобы перевести дыхание. Взгляды всех собравшихся были устремлены на нее, никто не проронил ни слова.
— Не прошла я и трех ступеней, — продолжала Сабина, — как вдруг раздался стук в дверь. Я посмотрела на Иснарду, а она посмотрела на меня. Мы обе задрожали… «Пойти посмотреть?» — спросила Иснарда. «Не ходи», — отвечала я.
Мы остановились и внимательно прислушивались. Стук раздался во второй раз, потом в третий. Мы не смели двинуться с места.
«В этом доме не спят, — донесся голос с улицы, — я вижу огонь сквозь щель двери. Почему же вы не открываете?» Мы не отвечали. Голос продолжал: «Отворите! Я должен переговорить с Сабиной Даже».
Я удивилась, поскольку никак не могла предположить, что кто-то желал говорить со мной в столь позднее время. Вдруг внезапная мысль мелькнула в голове: не пришли ли за мной от отца или от брата?
«Ступай отвори форточку в двери, — сказала я Иснарде, — и посмотри, кто пришел». Иснарда пошла было к двери, но остановилась посреди коридора: «А если это кто-нибудь из шайки Петушиного Рыцаря?» — спросила она. «Петушиного Рыцаря!» — повторила я. Это грозное имя заставило забиться наши сердца.
— И вы решились открыть дверь? — спросил Жильбер.
— Стук раздался опять, и на этот раз еще сильнее, — продолжала Сабина, — и тот же голос прибавил: «Я должен поговорить с мадемуазель Сабиной о спасении ее брата».
— О моем спасении! — воскликнул Ролан. — Что за вздор!
— Да, мне так сказали. Тогда я подумала, что, может быть, я тебе нужна, и мой страх прошел. Я сама открыла форточку в двери. Сквозь решетку я увидела высокого человека, одетого, как одеваются рабочие из мастерской Ролана.
«Что вам нужно? — спросила я. — Я сестра Ролана. Говорите скорее! Я не могу открыть дверь…» — «И не нужно ее открывать, — ответил человек, — только возьмите вот это письмо». Сквозь решетку он подал мне письмо… написанное вами, Жильбер…
— Написанное мной? — изумился Жильбер.
— Я узнала ваш почерк. В этом коротком письме сообщалось, что Ролану необходима моя помощь: Ролан, полируя шпагу, опасно ранил себя и просил меня немедленно прийти в мастерскую. В письме также было написано, что работник, который подаст это письмо, проводит меня и что я могу вполне положиться на него.
— И это письмо было подписано мной? — снова спросил Жильбер. — И вы узнали мой почерк и мою подпись?
— Да, если бы передо мной оказалось сейчас то самое письмо, я подумала бы опять, что оно от вас.
— Как это странно! Очень странно! — задумчиво произнес Жильбер, потирая лоб.
XVII
Отвратительная женщина
Сабина опустила голову на подушки. Бедняжка почувствовала, что силы внезапно изменили ей, и она закрыла глаза.
Кинон и Нисетта дали ей понюхать нашатырный спирт, по совету Кинон смочили лоб раненой холодной водой. Даже молча сидел между Жильбером и Роланом.
— Что все это значит? — вслух размышлял он. — Кому это понадобилось?
— Это мы, без сомнения, узнаем, — сказал Ролан. — Сабину завлекли в ловушку.
— Кто же расставил эту ловушку?
— Мы это выясним, — сказал Жильбер. — Непременно!
— Горе тому, — произнес Даже с гневом в голосе, — кто так подло напал на мою дочь!
Жильбер наклонился к нему и прошептал:
— Мы отомстим за нее.
— О да! — сказал Даже. — Завтра же я попрошу правосудия у короля.
— Правосудия у короля? — усмехнулся Жильбер, положив руку на плечо парикмахера. — Не просите у него ничего: клянусь вам честью, что мое правосудие будет исполнено так, что сам король мне позавидует!
— Посмотри-ка в глаза месье Жильбера, — шепнул Рупар своей жене, — точно два пистолетных дула. Я не знаю… Но мне не хотелось бы встретить ночью человека с таким опасным взглядом.
— Думай о другом, — сказала с досадой Урсула, — ты занят глазами, которые тебе не нравятся, когда бедная Сабина больна и рассказывает нам историю, от которой волосы становятся дыбом…
— Только это не помешает мне заснуть, — сказал Рупар, — а сон, по словам месье де Вольтера, который купил у меня чулки на прошлой неделе…
— Да замолчишь ты, в конце концов? — перебила Урсула мужа.
И Рупар умолк с открытым ртом. Сабина же с помощью Кинон медленно приподнялась на постели и продолжила свой рассказ:
— Прочитав письмо, я сильно разволновалась. У меня была только одна мысль: поспешить на помощь Ролану… Я представила себе его окровавленным, умирающим… и он звал меня на помощь…
— Милая Сабина… — прошептал Ролан.
— Боже, как ты страдала! — сказала Нисетта, наклонившись к раненой, чтобы скрыть румянец, выступивший на ее щеках.
— Убедившись, что письмо от месье Жильбера, я уже не колебалась, — продолжала Сабина, — я велела Иснарде подать мою накидку и все необходимое для первой помощи раненому. Поскольку Иснарда не знала о содержании письма и потому не слишком торопилась, я бросилась в свою комнату и сама взяла все, что сочла нужным, оделась наскоро и хотела было идти. Но тут я подумала, что еще не поздно, и вы, отец, можете вернуться в Париж и будете поражены, когда узнаете, что Ролан опасно болен и что я пошла к нему на помощь… Мучимая этой мыслью, я приказала Иснарде не говорить никому, зачем я ушла, и прибавила: «Поклянись мне, что ты будешь хранить тайну и ничего не скажешь никому, прежде чем я не заговорю сама».
