Сент-Ронанские воды - Скотт Вальтер (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗

У дочки из рук взял перстень лорд Брук И поклялся своей душой, Что будет она мне навеки жена, Когда я вернусь домой.

Ведь вы, мистер Тиррел, наверно, и людей рисуете, не только пейзажи? Вы должны сделать для меня набросок — так, просто пустячок. Я считаю, что искусство гораздо свободней в набросках, чем в законченных картинах. Обожаю такие неожиданные вспышки таланта — они подобны молнии, сверкнувшей из туч! Вы мне сделаете набросок для моего будуара, любимой унылой каморки в моем Воздушном замке?.. А Призрачную Даму вы срисуете с Клары Моубрей…

— Это было бы не очень лестно для вашей подруги, миледи, — возразил Тиррел.

— Подруги? Мы не так уж накоротке, хотя Клара мне нравится. У нее лицо совершенно в сентиментальном духе. Помнится, в Лувре — я была там в тысяча восьмисотом году — я видела античную головку, очень похожую на нее. У нее совсем античное лицо и глубоко запавшие глаза… Кто знает, быть может, горести тому виною! Но из какого дивного мрамора изваяны ее черты! Над глазами — дуги черного агата, нос прямой, а рот и подбородок совершенно греческие. Роскошные длинные гладкие черные волосы, и кожа невиданной белизны — белей белейшего пергамента! И ни следа краски в лице, ни следа… Если бы она решилась подбавить самую капельку румянца, она, пожалуй, могла бы сойти за красавицу. Ее и так многие считают красивой, хотя, по правде сказать, мистер Тиррел, женскому лицу необходимы краски: ему необходимы три цвета… Но все-таки в прошлом сезоне она считалась Мельпоменой нашего источника. А леди Бинкс — тогда она не была еще леди Бинкс — называлась у нас Эвфрозиной. Не так ли, дорогая?

— Кто назывался, сударыня? — переспросила леди Бинкс гораздо резче, чем надлежало даме с такой прекрасной наружностью.

— Жалею, что оторвала вас от ваших мечтаний, душечка, — сказала леди Пенелопа. — Я только говорила мистеру Тиррелу, что вы были раньше Эвфрозиной, хотя сейчас и перешли под знамена кавалера Пенсерозо.

— Уж не знаю, кем я была раньше, — ответила леди Бинкс, — знаю только, что сейчас я не мастерица разбираться в остроумии и учености вашей милости.

— Бедняжка! — шепнула Тиррелу леди Пенелопа. — Мы ведаем, кто мы такие, и не ведаем, кем станем. А теперь, мистер Тиррел, я достаточно долго служила вам Сивиллой и объясняла наш Элизиум, и в награду вы должны доверить мне свои тайны.

— Будь у меня тайны, которые могли бы хоть чуть-чуть заинтересовать вашу милость… — возразил Тиррел.

— О, жестокий! — воскликнула леди. — Он не желает понять меня… Говоря простыми словами, мне хочется заглянуть в ваш портфель. Я хочу узнать, что в мире спасли вы от неизбежной погибели, чему доставили бессмертие вашим карандашом. Вам не понять, мистер Тиррел, вам поистине не понять, как я обожаю ваше безмолвное и ясное искусство, которое уступает одной поэзии и равно только музыке или даже превосходит ее.

— У меня не много найдется вещей, достойных внимания такого судьи, как ваша милость, — ответил Тиррел. — Пустяки, вроде того, что вы видели, я подчас оставлял под деревом, в тени которого рисовал.

— Как Орландо разбрасывал свои стихи по Арденнскому лесу? О, безумная расточительность! Вы слышали, мистер Уинтерблоссом? Нам надо ходить вслед за мистером Тиррелом и подбирать, что он роняет по дороге.

Тут речь ее милости перебил хохот, донесшийся со стороны, где сидел сэр Бинкс. Леди покарала его гневным взглядом и выразительно продолжала:

— Мистер Тиррел, вы не должны так поступать! В мире есть законы, дорогой сэр, с которыми и гений должен соразмерять свой полет. Надо поговорить с гравером — впрочем, может быть, вы сами гравируете?

— Я бы это заподозрил, судя по легкости штриха , мистера Тиррела, — ухитрился наконец вставить слово мистер Уинтерблоссом.

— Раз уж меня обвиняют в этом грехе такие сведущие судьи, — сказал Тиррел, — я не стану отрицать, что и мне подчас случалось испортить медную дощечку — правда, лишь в виде опыта.

— Ни слова более! — воскликнула леди. — Мое заветное желание исполнилось! Мы давно мечтаем увековечить лучшие из примечательных и романтических уголков нашей маленькой Аркадии. Места, посвященные дружбе, искусствам, любви и нежности, должен обессмертить правдивый резец, который не захочет опорочить славы гравера. Вы, мистер Тиррел, потрудитесь над этой задачей! А мы внесем свою долю в виде примечаний и разъяснений. Мы все окажем вам помощь, но пусть иным из нас будет позволено остаться неизвестными… Вы понимаете, мистер Тиррел, благосклонность фей должна сохраняться в тайне… Вам же будет разрешено совершить набег на наш альбом — там есть милые вещицы, сочиненные мистером Четтерли. Мистер Эджит, принадлежащий к тому же братству, что и вы, окажет вам, я надеюсь, свою помощь, а доктор Квеклебен напишет несколько научных заметок. Что касается подписного листа…

— Вот и финансы! Призываю вашу милость к порядку! — воскликнул стряпчий, прерывая леди Пенелопу с наглой фамильярностью, которая, несомненно, казалась ему самому веселой шуткой.

— Разве я вношу беспорядок? — выпрямляясь в кресле, спросила леди.

— Призываю к порядку! Никакие денежные распоряжения не могут издаваться без согласия распорядительного комитета!

— Но кто же говорил о деньгах, мистер Миклем? — возразила леди Пенелопа.

— У этого старого кляузника, — шепнула она Тиррелу, — только и на уме, что его грязные деньги.

— Вы заговорили о подписном листе, миледи, а это тоже деньги — разница

лишь во времени уплаты. Подписка является договором de future с некоторой Iractu temori i gremio. Слыхал я не раз, как иные почтенные люди, из тех, что живут на наших водах, плакались на подписные листы. Это просто беда, жалуются они, либо от других отставай, либо плати звонкой монетой за книжки с балладами и картинками и за прочую чепуху, что тебе и даром не нужна.

Многие из сидевших на нижнем конце стола поддержали стряпчего кивками и невнятным гулом голосов. Оратор собрался было говорить дальше, но Тиррел постарался привлечь к себе внимание, пока спор не зашел слишком далеко. Он заверил общество, что ее милость введена в заблуждение своим собственным добросердечием. У него, сказал он, нет готовых произведений, достойных внимания и заботы присутствующих, и поэтому он выражает свою глубочайшую признательность леди Пенелопе за ее доброту, но не в силах выполнить ее приказ. Кое-кто захихикал, ибо ее милость, как лукаво заметил стряпчий, оказалась несколько излишне рьяной в своем стремлении оказать покровительство художнику.

Отложив на время ответные удары, для которых, и в самом деле, не оставалось времени, так как обед давно закончился, леди Пенелопа подала дамам знак покинуть столовую. Джентльмены остались одни, и бутылка пошла вкруговую.

Глава 7. ЧАЕПИТИЕ

По принятому на Сент-Ронанских водах обычаю одна из дам время от времени устраивала после обеда чаепитие для всего общества. Разумеется, для этого требовалось принадлежать к числу тех, кто по своему положению и роли в этом маленьком кругу был достоин занять на целый вечер место хозяйки. Врученную ей власть леди обыкновенно сохраняла и при переходе гостей в большой зал, где две скрипки, контрабас и quatum ufficit сальных свечей (против употребления которых часто негодовала леди Пенелопа) давали обществу возможность закончить вечер, как говорится, «порхая шаловливо на носках».

На этот раз мистер Фрэнсис Тиррел, бывший гвоздем вечера, настолько не оправдал пылких ожиданий леди Пенелопы, что она уже горевала, зачем ей пришло в голову заняться им, а более всего — зачем она сегодня добивалась права взять на себя роль распорядительницы чаепитием и зря потратилась на отборные китайские чаи. Ее милость, призвав собственную служанку и свою fille de chamre, поручила им готовить чай, а мальчику на побегушках, лакею и кучеру — разносить его, каковые обязанности им помогали исполнять два обшитых позументом и густо напудренных выездных лакея леди Бинкс, чьи ливреи затмили более скромные одеяния челядинцев леди Пенелопы и заставили померкнуть даже блестящие короны у них на пуговицах. Покончив с этими распоряжениями, она стала всячески чернить и честить того, кто столько времени был предметом ее любопытства.