Рыцарь короля - Шеллабарджер Сэмюэл (лучшие книги без регистрации txt) 📗

— Для тебя все эти споры, конечно, ничего не значат, — насмешливо ухмыльнулся Блезу молодой Ахилл д'Анжере. — Ты будешь по-прежнему получать жалованье от короля. Но, клянусь Богом, я далеко не уверен, что могу тебя поздравить…

Тем временем подали груши и сыр. Вдоль стола пронесли серебряную вазу-кораблик с цукатами, и все рассеянно брали из неё сласти. В зале пахло смесью винных испарений и не рассеявшегося ещё крепкого духа жареного мяса. В разогретом и душном воздухе повисла напряженность.

Блез заметил, что де Норвиль, то подмигивая одному, то улыбаясь другому, подстрекал против маркиза гостей помоложе, но тот явно был для них противником не по зубам.

Великий человек, сказал себе Блез с восхищением. Что же делает де Сюрси великим? По сравнению с ним даже гости постарше казались неопытными зелеными юнцами с тем же ограниченным кругозором, с теми же предрассудками, разве что лица их были изборождены морщинами. И де Сюрси когда-то походил на них, но он взрослел, совершенствовался, становился все более зрелым, и в этом было его величие.

Как взрослеют люди? Блез старался уйти от ответа на этот вопрос. Его вдруг захлестнула волна жаркого беспокойства и недовольства собой.

— Вы, стало быть, предлагаете нам праздновать труса, — бушевал Луи де ла Суш, — распрощаться с честью, покинуть монсеньора в беде и рассыпаться в любезностях перед ограбившим его подлецом, потому как в противном случае тот подлец, значит, ограбит и нас? Может, лавочникам это и пристойно, только, изволите видеть, так уж получилось, что мы — французские дворяне из Форе!

Маркиз улыбнулся. Он уже давным-давно узнал, что дворяне мало чем отличаются от лавочников — разве что спесью.

— Французские дворяне? — повторил он. — Что ж, тогда и действуйте, как подобает французам. Честью клянусь, в эту минуту вы куда больше испанцы и англичане. Или Франция для вас значит меньше, чем Форе? Ради своего герцога и своего графства вы готовы разорвать её на куски, снова впустить англичан, изгнать которых помогали ваши деды 22 , отдать юг страны Испании. И вы ещё называете себя французскими дворянами! Вот она, ваша дворянская честь! Клянусь праздником тела Господня!

Выражение «Клянусь праздником тела Господня», которое было любимой божбой Баярда, напомнило Блезу один давний, почти забытый случай. Дело было два года назад, во время отчаянной обороны Мезьера против намного превосходящих сил, когда Баярд отражал последнее имперское вторжение. Уже тогда вовсю спорили о деле Бурбона.

Бравый капитан и ещё несколько человек, среди них и Блез, сидели за обедом — если кусок убитого мула с водой можно назвать обедом, — и Баярд со свойственной ему веселой улыбкой прислушивался к общему разговору. Наконец он сказал:

— Клянусь праздником тела Господня, я такой же хороший друг мсье коннетаблю, господа. И я сожалею о его бедах. Но когда дело доходит до того, чью сторону взять… Так вот: я знаю только две вещи — Бога и Францию. Для простого человека этого достаточно.

В то время Блеза гораздо больше занимало жесткое мясо, чем замечание Баярда. Но сейчас, после ответа маркиза на слова де ла Суша, оно вновь прозвучало у него в мыслях — с силой откровения.

Франция! Не то или иное герцогство, а Франция!

Антуан де ла Лальер взорвался:

— Хватит с нас пререканий! Если монсеньор де Воль предпочитает поддерживать тирана, пусть улаживает это дело со своей совестью. По крайней мере он говорил смело и честно, и я благодарен ему за это. Что же касается меня, — грубое лицо де Лальера стало ещё больше похоже на высеченное из гранита, — что касается меня, то я не буду раболепствовать и пресмыкаться из страха перед королем. Я не буду плясать по новой моде. Мне больше подходят старые обычаи — старая верность, старинное достоинство, клянусь Богом! Плевать я хотел на это новое столетие! И коль дело дойдет до того, чтоб помирать, то я хотя бы избавлюсь от ваших новых мод…

Он поднял руку:

— Благородные господа! В хорошую погоду и в ненастье — я с герцогом.

Взметнулись другие руки:

— И я… И я…

Так сильно было общее настроение, что никто не осмелился отступить, хоть некоторые руки и тянулись вверх довольно медленно.

Дени де Сюрси откинулся на спинку кресла. Он сделал все, что мог. В эту минуту глаза его остановились на Блезе. Он мог догадаться, каким будет выбор молодого человека, и заранее простил его. В двадцать три года одобрение близких людей, слова «честь»и «благородство» перевешивают все остальное — именно так, наверное, и должно быть…

Все уставились на Блеза. Он сидел, сжав кулаки, понимая, что означают эти поднятые руки.

Антуан де Лальер старался говорить ровным голосом:

— А ты, сын мой?

У Блеза пересохло во рту. Ему было трудно даже просто говорить, не то что выбирать слова.

Но наконец он сказал:

— Нет. Я буду верен присяге, данной королю.

Он услышал презрительный ропот вокруг стола и не осмелился поднять взгляд на отца. И потому не увидел, как вдруг по-новому вспыхнули глаза Дени де Сюрси.

Обильная еда, обильная выпивка и бурные эмоции раскалили настроение до точки взрыва. Наглость некоторых гостей из молодых начала проявляться в беззастенчивых замечаниях и насмешках.

Чтобы не доводить дело до беды, маркиз обратился к Антуану де Лальеру, который после заявления Блеза не проронил ни слова.

— Ну что же, кум, после того, как мы возблагодарим Господа, прошу твоего разрешения откланяться. Тебе и твоим друзьям надо обсуждать ваши планы. А мне — выезжать завтра на рассвете… Если погода позволит, — добавил он, потому что на дом налетел первый порыв бури и по залу пронеслась волна холодного воздуха.

Не отвечая, де Лальер встал, и по этому знаку поднялись все, обнажив и склонив головы. Привычка заставила их искренне отдаться краткой молитве. Однако, едва она окончилась, языки развязались снова.

Обогнув стол, Блез присоединился к де Сюрси. Отец и брат, казалось, не замечали его, и он избегал смотреть на них.

— Итак, доброй ночи всему обществу, — произнес маркиз.

Однако ему не удалось уйти без заключительной стычки. Рауль де Верней, здоровенный неповоротливый молодой помещик, загородил маркизу выход. В округе побаивались этого громилу и смутьяна, но его физическая сила и самоуверенная манера поведения привлекали молодых сельских дворян. Его тупое лицо после выпивки налилось кровью. Он явно собирался порисоваться перед друзьями. Возвышаясь над маркизом, который был ниже его на целую голову, де Верней злобно пялился на него, но де Сюрси держался так, что тот выглядел перед ним неотесанным мальчишкой.