Приятель фаворитки. Царственный пленник - Хоуп Энтони (лучшие книги онлайн TXT, FB2) 📗

– То, что я говорю при нем, скрыто так же надежно, как и при вас, милорд, если еще не надежнее.

– Что значит «надежнее», ваше высочество? – негодующе спросил он. – Разве чья-нибудь честь надежнее моей?

– Я ничего не говорю о вашей чести, но Симон находится в таких условиях, которые даются не каждому.

Излишняя щепетильность Кэрфорда возбудила мое подозрение, и я стал обращать больше внимания на совещания, происходившие без моего господина. Нередко видел я вместе Арлингтона, Кэрфорда и де Круасси, причем Кэрфорд просил меня не упоминать при герцоге об этих встречах, под предлогом того, что он должен был быть в это время при исполнении своих обязанностей у герцога. Я обещал исполнить его просьбу, но не переставал следить за ним, и скоро узнал, что герцог Йоркский считает полезным иметь доверенного человека при своем племяннике, и назвать это лицо не составляло труда. Пока все это мало касалось меня, но когда из Лондона приехала Барбара, накануне приезда герцогини Орлеанской, я понял, что ей предстоит играть здесь свою роль. Раз Кэрфорд получал плату за свою службу, то она, конечно, была немала, если ради нее он пустил в дело девушку, за которой ухаживал, желая иметь ее своей женой. Он старался обратить на нее внимание герцога Монмута разными незаметными, но для хладнокровного наблюдателя ясными способами. Я знал от ее отца, что он опять просил ее руки и что она отнеслась к этому снисходительно. Это, однако, не мешало ему строить на ней планы будущего. В то время можно было сделать отличную карьеру, закрывая вовремя глаза.

Я хотел предупредить Барбару, но мне никак не удавалось заставить ее обменяться со мной хотя бы несколькими словами; она держала себя со мною гораздо дальше, чем в Лондоне. Может быть, она знала о моем визите в Челси, только мне ничего не оставалось, как, скрепя сердце, смотреть на то, как герцог осыпал ее любезностями, принимавшими все более пылкий характер; Кэрфорд делал то же самое, когда герцога не было вблизи. Она торжествовала, не видя опасности этой игры, а Монмут не скрывал своей надежды на успех пред Кэрфордом и мною.

– Она – прелестнейшее создание на свете, – говорил он. – Выпьемте за ее здоровье!

Наконец накануне приезда герцогини я встретил Барбару одну у Констэбльской башни. Я собрался с духом и, как только мог осторожнее, постарался предупредить ее о грозящей ей опасности. Увы, из этого ничего не вышло. Она только покраснела и спросила меня:

– А разве я была бы плохой герцогиней, мистер Дэл?

– Если только вы ею будете, – решился сказать я.

– Вы оскорбляете меня, – воскликнула она, краснея еще более.

– Ну, я делаю это только сейчас, а герцог постоянно, – заметил я.

Девушка упрекнула меня в недостатке уважения к себе и напомнила об Анне Гайд, теперь герцогине Йоркской, «которой она имеет честь служить».

– А лорд Кэрфорд разделяет эти ваши планы? – насмешливо спросил я.

Барбара снова покраснела, но не смутилась.

– Лорд Кэрфорд сделал мне честь просить моей руки, но здесь не захочет стать мне поперек дороги.

– Конечно ни вам, ни его высочеству, – воскликнул я.

– Ну, вы кончили? – надменно спросила она.

– Кончил, сударыня, – поклонился я, и она пошла дальше.

«И все-таки я буду охранять тебя», – подумал я, следя за ее стройной фигурой.

Не мог же я думать, что Симон Дэл мог бы значить для нес больше, чем герцог Монмут, хотя и знал, что ее мечты – только обманчивый призрак.

Герцогиня Орлеанская прибыла наутро в сопровождении вице-адмирала; ее встретил недалеко от берега на яхте король со своей свитой. Герцогиня была действительно очень красива, но несколько высокомерна, и я с удовольствием перевел свой взор с ее эффектного лица на сиявшее красотой юности прелестное личико молодой девушки, стоявшей около нес и с заметным интересом смотревшей на все окружающее. Герцогиня представила ее королю, как Луизу Ренэ де Керуайль (имя, впоследствии сильно сокращенное народом). Король поцеловал ее руку с видимым удовольствием; он долго смотрел на нее украдкой, обращая очень мало внимания на остальных дам свиты герцогини, а затем спросил:

– Ты больше никого не ждешь с собою, сестра?

– Никого, кроме джентльмена из Кале, приезжающего завтра с поручениями от короля.

Больше я ничего не слышал, так как мне пришлось уступить место и отойти. Я смотрел на все и соображал, отгадывая свою тайну. Прибытие герцогини могло означать «я иду»; прибытие нашего короля – «ты идешь», а я не видел никого, способного достойно оправдать третье – «он идет», из-за чего стоило бы посылать нарочного в Лондон. Кого, однако, ждут из Кале? Я спросил об этом графа д'Альбона, стоявшего около меня и принадлежавшего к свите герцогини, кого она ожидает.

– Де Перенкура, – ответил он, – родственника этой девушки, которую вы видите около герцогини Орлеанской.

Я несколько разочаровался: неужели этот человек так важен, что «он идет» относится к нему?

Через некоторое время я заметил, что герцогиня ходит взад и вперед по палубе с герцогом Монмутом. Я любовался этой удивительно красивой парой, весело болтавшей между собою, и ничуть не удивлялся, что мой герцог был в прекрасном расположении духа; общество такой красивой женщины, не будь она даже принцессой, было бы приятно каждому. Я стоял, прислонившись к мачте, и смотрел на них, как вдруг заметил, что герцог указал своей собеседнице на меня; оба они рассмеялись, а затем герцог знаком подозвал меня к себе. Я сделал вид, что вовсе не обращаю на них внимания, и только по второму его знаку поспешил к ним со шляпой в руке. Герцогиня смеялась, и я слышал, как она сказала: «Хорошо, я поговорю с ним». Герцог пожал плечами и, когда я подошел ближе, представил меня герцогине. Она, улыбаясь, протянула мне руку для поцелуя и сказала:

– Я просила указать мне самого честного человека в Дувре, и герцог Монмут назвал мне вас.

Видя, что ей угодно шутить, я низко поклонился и ответил в том же тоне:

– Его высочество, вероятно, имел в виду замок Дувр; горожане, я думаю, все – люди честные.

– А вы сами? – улыбнулась она.

– О, я беру то, что нахожу, ваше высочество.

– То же говорит о вас месье Кольбер, – ответила она, бросая на меня проницательный взгляд. – Ну, а если брать не стоит?

– Тогда я храню это на всякий случай – может, пригодиться впереди, – сказал я, поняв, что Кольбер рассказал ей о моей встрече с де Фонтеллем, чем я, вероятно, и был обязан ее вниманию.

– А если это – чей-нибудь секрет? Этого не сохранить никому, – заметила она.

– Тот, кто не влюблен, может сохранить и это.

– Не вы ли – такое чудовище, мистер Дэл? – спросила она. – Это – позор для красавиц моей родины. А, впрочем, это к лучшему. Невлюбленным вы лучше будете служить мне, не правда ли?

– Мистер Дэл далеко не застрахован от увлечений любви, – лукаво сказал Монмут. – Не слишком испытывайте его на этот счет.

– Тогда пусть он влюбится в Луизу, – сказала герцогиня.

Монмут сделал гримасу, а она рассмеялась, через плечо глядя на короля, рассыпавшегося в любезностях пред мадемуазель де Керуайль.

– Боже сохрани! – живо отозвался я, не желая еще раз оправдывать предсказание Бетти Несрот в этом пункте. – Но вашему высочеству я готов служить душой и телом.

– Душой и телом? – переспросила герцогиня. – Нет ли у вас каких-нибудь оговорок?

– Вижу, что его высочество выдал меня с головою, – упрекнул я Монмута.

– Все это вам же на пользу, Симон, – ласково сказал последний. – Вот мы уже пристаем к берегу, и толпа народа приветствует вас, герцогиня.

– Я хорошо знаю преданность англичан, – тихо сказала она дрогнувшим голосом. – У них тоже свои оговорки… Вы что-то сказали, мистер Дэл?

– Про себя, ваше высочество, – поклонился я.

Она покачала головой и прошла дальше. Я был доволен, что она не настаивала, потому что пришлось бы солгать, если бы она добивалась ответа.

Король отпраздновал приезд сестры большим банкетом в залах своего замка, где очень много ели и пили, много говорили о привязанности нашего короля к королю Франции и короля Франции к королю Англии, о взаимной любви англичан и французов (которые, в сущности, ненавидели друг друга); пили больше, чем было нужно, а особенно герцог Монмут. Когда все вышли из-за стола, он остался на месте, пригласив Кэрфорда и меня сесть около него. Кэрфорд не торопился побудить его встать с места и косился на меня, стоявшего за стулом принца. Наконец мне удалось поднять его со стула, и мы с Кэрфордом, взяв его под руки, повели в его апартаменты. Зрелище было очень печальное, но вполне обычное при дворе того времени. Кэрфорд хотел вести герцога один, но я не уступал; когда же лорд сделал попытку оттолкнуть меня силой, то я спросил самого герцога, желает ли он, чтобы я ушел. Он ответил, чтобы я остался с ним, так как я – единственный честный человек и не папист, как некоторые иные. Я видел, как вздрогнул при этом Кэрфорд, герцог же видел только дверь своей комнаты, и то не совсем ясно. Мы ввели его туда, усадили в кресло и заперли дверь. Он потребовал еще вина, и Кэрфорд не замедлил принести его.