Поджигатели. Ночь длинных ножей - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗

– Да, да, – подтвердил Рем. – Бельц утверждал, что вы как раз тот, кого не хватает нашему движению, чтобы подвинуть авиационное вооружение на десять лет вперед. – Он спохватился и указал на своего молчаливого соседа: – Вы незнакомы?

Навстречу Эгону поднялся сутулый человек с измятым лицом, с маленькими, хитро усмехающимися глазками и плоскими, прижатыми к черепу ушами.

– Мой друг Эдмунд Хайнес! – представил его Рем.

Эгон едва не отдернул свою протянутую для пожатия руку: так вот он каков, этот руководитель штурмовиков Силезии!

Хайнес словно уловил робость, с которой в его ладонь легла рука инженера. Его глазки сощурились еще больше.

Эгон опустился на подставленный кельнером стул. Как он оказался в обществе этих людей? И как может Бельц, которого он всегда знал как человека своего круга, пить и даже, кажется, веселиться в такой компании… Встать и уйти? На это у Эгона не хватало мужества. Разве он мог показать свое презрение этим людям? Рука его сама потянулась к наполненному для него бокалу.

– За приятную встречу, – сказал Рем и всем своим грузным телом повернулся к соседнему столу, где, наклонившись над телефонным аппаратом и прикрыв рукою рот, чтобы разговор не был слышен, сидел четвертый из их компании. Эгону не было видно его лица; он заметил только широкую спину, туго обтянутую коричневым сукном и прорезанную наискось ремнем портупеи.

– Довольно болтать, Карл! – крикнул Рем. – Ни за что не поверю, что ты способен уделять столько внимания делам!

Он взял из вазы апельсин и бросил его в спину сидящего у телефона. Тот положил трубку телефона и подошел к столу. Эгон запомнил наглое выражение его лица. Он был молод и самоуверен. На воротнике его рубашки были вышиты петлицы группенфюрера СА. Он молча взял бокал и, отпив несколько глотков, поставил его на место. Движения его были четкими, уверенными. Он не произносил ни слова. Даже когда Рем представил ему Эгона, он только молча кивнул.

– Мой друг, партейгеноссе Карл Эрнст, – сказал Рем. – Наверное, слышали?

Да, Эгон не мог не знать имени Карла Эрнста. Он понял, почему ему знакома эта физиономия. Карл Эрнст – бывший отельный лифтер, а ныне командир бранденбургских штурмовиков.

Эгон боялся, как бы его глаза не выдали того, что он думал о Карле Эрнсте и его собутыльниках. Он опустил взгляд.

Бельц заметил смущение Эгона.

– Ты все тот же! – улыбнулся он. – По-прежнему только математика и математика? Знаете ли вы, господа, что если бы дать в руки Шверера все, что должен иметь талантливый конструктор самолетов, Геринг имел бы самый сильный воздушный флот в Европе! – воскликнул Бельц.

– Не произноси при мне имени этого борова! – проворчал Рем.

– Между вами пробежала черная кошка?

– Между нами стоит нечто более страшное, – мрачно произнес Рем. – Нам двоим нет места в этом мире!

Эгон видел, что Рем пьян. Сверкая злыми глазками, толстяк стукнул кулаком по столу.

– Скоро, очень скоро мы покажем фюреру, что стоит этот его дружок!

– Перестань, – сказал Хайнес, но Рем не обратил на него внимания.

– Есть только один путь к спасению: превращение моих молодцов в постоянную армию. Я не собираюсь стать картонным плясуном в руках толстого Германа! – На пылающем лице Рема все ярче выступали шрамы. – Гитлер презирает своих старых товарищей. Еще бы! Он прекрасно знает, чего я хочу. Дайте нам только новую армию, с новыми генералами. Да, именно так, с новыми генералами. Верно, Эдмунд?

Хайнес молча кивнул.

А Рем, прихлебывая из бокала, продолжал:

– Все, что Адольф знает о войне, он получил от меня. Сам он – штатский болтун. Настоящий австрияк, черт бы его побрал! Ему нравится торчать на троне и править со своей «священной горы». А мы должны сидеть сложа лапы? То, что придет за мною, будет великим, неслыханным…

Хайнес положил руку на плечо Рему:

– Замолчишь ты наконец?!

Но тот не унимался:

– Честное слово, мертвый Адольф принесет нашему делу больше пользы, чем живой…

– Если ты не замолчишь, я отправлю тебя спать, понял? – прошипел Хайнес.

Рем запустил пятерню в вазу со льдом, где лежали гроздья винограда, и сжал их так, что брызги сока разлетелись по всему столу.

Эгону было страшно слушать. Но не меньше он боялся и встать. Он не знал, что делать, и удивлялся спокойствию Бельца, потягивавшего вино и с усмешкой прислушивавшегося к пьяной болтовне Рема. Эгону казалось, что вот-вот должны появиться эсесовцы, схватить их всех и потащить куда-то, где придется отвечать за страшные речи страшного Рема… Внезапно отчаянный женский крик прорезал чинную тишину ресторана. Вырываясь из рук кельнеров, в зал вбежала худенькая белокурая девушка. Она, рыдая, упала на диван. Следом за нею ворвалось несколько штурмовиков. Один из них схватил девушку за руки и потащил к выходу. Окрик Хайнеса остановил его.

– Эй, в чем дело?

Штурмовик вытянулся перед Хайнесом.

– С ней шел какой-то старый еврей. Когда мы взялись за него, она с перепугу бросилась сюда.

Хайнес взял девушку за вздрагивающий подбородок.

– Что ты нашел в ней еврейского? – спросил он штурмовика и обернулся к девушке: – Вы еврейка?

– О, мсье! – едва слышно пролепетала она. – Мы французы. Мы настоящие французы!.. Меня зовут Сюзанн, Сюзанн Лаказ…

– А ведь мила! – усмехнулся Хайнес, обращаясь к собутыльникам. – Ну, чего ты ждешь? – спросил он штурмовика.

Тот растерянно топтался на месте.

– Можешь идти! – сказал Хайнес.

Штурмовик щелкнул каблуками и послушно замаршировал к двери.

– Мой отец! – воскликнула девушка. – Спасите же и моего отца!

– Эй, – крикнул Хайнес вслед штурмовику, – куда ты девал ее старика?!

– Его увезли для проверки.

– Спасите моего отца! – повторяла Сюзанн.

Хайнес подвел девушку к столу.

– Как ты находишь, Эрнст? – спросил он Рема.

– Меня это не занимает.

– Погоди, чудак ты эдакий. Ты же не знаешь, что я хочу сказать.

Хайнес окинул девушку оценивающим взглядом.

– Если бы тебя спросили, в чьем она вкусе?

Рем взглянул на Сюзанн.

– Таких обожает Адольф! – прохрипел он. – Чтобы они сидели рядом и смотрели на него умильными глазами.

– Ты угадал мою мысль. – И Хайнес спросил Сюзанн: – Ваша профессия, фройлейн?

– Журналистка… Собственно, я прежде была журналисткой, когда жила во Франции.

– Вот если бы вы были художницей, – сказал Хайнес, – я устроил бы вам такую карьеру, что… ого-го!

Сюзанн заискивающе улыбнулась:

– Я немного и художница… Я занималась художественным переплетом редких книг. Но это невыгодно. Никто не переплетает теперь книги.

– Переплеты?.. Нет, это не то!

Хайнес еще раз внимательно оглядел девушку и подал ей бокал.

– За нашу дружбу! Ручаюсь, вы не пожалеете о сегодняшнем дне. Это говорю вам я, Эдмунд Хайнес! Едем! – Он сунул девушке в руки ее сумочку и сказал Рему: – Отправляйся спать!

Ни с кем не простившись, Хайнес взял девушку под руку и повел к выходу.

– Девчонка совсем недурна, – сказал Бельц, проводив их взглядом. – Однако не пора ли и нам?

Рем вскинул на него воспаленные глаза:

– Тебе есть куда спешить! А я должен чего-то ждать, потому что старые куклы с Бендлер [2] считают ниже своего достоинства подавать мне руку!

– У тебя больное самолюбие, – отводя глаза, пробормотал Карл Эрнст.

– При поступлении моих головорезов в рейхсвер им даже не засчитывают заработанные у меня нашивки, – обиженно проворчал Рем. – Как будто не штурмовики сделали Адольфа тем, что он есть! А теперь, видите ли, нашлись моралисты, прожужжавшие ему уши: «Рему пора укоротить руки».

– Какое тебе дело до их морали? – спросил Карл Эрнст.

Рем молча оглядел собеседников и, несмотря на опьянение, уверенно, не пролив ни капли, снова наполнил все бокалы.

– Когда люди начинают лопотать о морали, – проговорил он, – это лишь означает, что им ничего более остроумного не приходит в голову. Я горжусь тем, что в моих казармах пахнет не потом, а кровью. Ты знаешь, что они придумали? Распустить моих молодцов в годовой отпуск! Но, честное слово, если враги штурмовых отрядов льстят себя надеждой, что штурмовики вовсе не вернутся из отпуска или вернутся в меньшем числе, то мы заставим их разочароваться! Это вы все скоро увидите. – Он мутными глазами уставился в лицо Бельцу. – Бельц, иди служить ко мне! Не пожалеешь! – Хрип, похожий на рыдание, вырвался из его груди. – Если бы ты знал, как мне нужны надежные люди!