Полет сокола (В поисках древних кладов) (Другой перевод) - Смит Уилбур (читаем книги онлайн TXT) 📗
Карта была очень большая – квадрат метра полтора на полтора, нарисованная от руки на наклеенной на ткань бумаге высшего качества. Такая карта – усыпанная огромным множеством значков, с подробными, но краткими пометками, сделанными наблюдателем, который видел все своими глазами, – не знала себе равных. Примечания, написанные мельчайшим изящным почерком, можно было прочитать только с увеличительным стеклом.
Здесь с июня по сентябрь собираются большие стада слонов».
Здесь в древних выработках я нашел золотую жилу, шестьдесят граммов на тонну».
«Здесь народ гуту производит чистую медь».
«Отсюда в июне к побережью отбывают невольничьи караваны».
Таких пометок были сотни, каждая в аккуратно пронумерованной рамке, соответствовавшей точному местоположению на карте.
Харкнесс с хитрой полуулыбкой наблюдал за гостем, а потом протянул ему увеличительное стекло, чтобы тот продолжил чтение.
Через несколько минут Зуга понял, что области, окрашенные розовым, обозначают «мушиные коридоры» на высоких африканских плато – безопасные зоны, по которым можно перегонять домашних животных без риска попасть в районы обитания мухи-цеце. Ужасная сонная болезнь, переносимая мухами, может полностью уничтожить целое стадо. Африканские племена сотни лет собирали сведения о безопасных коридорах, и Томас Харкнесс тщательно записал их. Ценность таких сведений была огромна.
«Здесь пограничники короля Мзиликази убивают всех чужестранцев».
«Здесь с мая по октябрь нет воды».
«Здесь с октября по декабрь опасные малярийные испарения».
На карте были указаны самые опасные области, отмечены известные Харкнессу пути в глубь материка, хоть их было и немного.
Были обозначены города африканских царей, местоположение их военных краалей, определены сферы влияния каждого царя и указаны имена подчиненных им вождей.
«Здесь для охоты на слонов нужно получить разрешение вождя Мафа. Он вероломен».
Харкнесс наблюдал, как молодой человек сосредоточенно изучает бесценный документ. На лице старика была написана почти нежность; воспоминание, как тень, мелькнуло перед его глазами, и он кивнул. Наконец старик заговорил.
– Твой отец попытался бы одним махом восстановить подмоченную репутацию, – вслух размышлял Харкнесс. – Ему нужно было чем-то питать свое чудовищное самолюбие. Прежде всего в голову приходят два района. Здесь!
Он накрыл ладонью обширное пространство к северо-западу от уверенно отмеченных контуров озера Малави. Здесь многочисленные достоверные пометки сменялись скудными неуверенными догадками, выуженными из слухов или туземных преданий, или рассуждениями, помеченными знаком вопроса.
«Оманский шейх Ассаб сообщает, что река Луалаба течет на северо-запад. Возможно, впадает в озеро Танганьика». Реки были очерчены пунктиром. «Пемба, вождь мараканов, сообщает, что в двадцати пяти днях пути от Хото-Хота лежит большое озеро, по форме похожее на бабочку. Называемся Ломани». Озеро было обрисовано схематически. «Вопрос. Соединяется ли озеро Танганьика с озером Альберт? Вопрос. Соединяется ли озеро Танганьика с озером Ломани? Если да, не является ли Ломани окончательным истоком Нила?»
Харкнесс корявым пальцем ткнул в два вопросительных знака.
– Здесь, – сказал он. – Большие вопросы. Река Нил. Вот что привлекло бы Фуллера. Он часто о ней говорил. – Харкнесс усмехнулся. – Всегда с одним и тем же вступлением: «Слава, разумеется, не имеет для меня никакого значения…» – Старик покачал серебристой головой. – Слава значила для него не меньше, чем воздух, которым он дышал. Да, исток Нила и слава, которую принесло бы его открытие, – вот что прельщало его.
Великан долго вглядывался в пустые пространства, грезя наяву, перед блестящими черными глазами проплывали видения. Наконец он встряхнул лохматой головой, словно сбрасывая наваждение.
– Существует только один подвиг, который привлек бы такое же всеобщее внимание, приветствовался бы с не меньшим воодушевлением. – Харкнесс провел ладонью по пергаменту и накрыл еще один обширный пробел в сетке гор и рек. – Здесь, – тихо сказал он. – Запретное царство Мономотапа.
Даже название было жутковатым. Мономотапа. От этих звуков волосы на затылке у майора встали дыбом.
– Слышал о нем? – спросил Харкнесс.
– Да, – кивнул Зуга. – Говорят, это библейский Офир, где добывала свое золото царица Савская. Вы там бывали?
Харкнесс покачал головой.
– Дважды я туда отправлялся, – пожал он плечами. – Там не бывал ни один белый человек. Так далеко на восток не забирались даже импи Мзиликази. Португальцы однажды пытались достичь империи Мономотапа. Это было в 1569 году. Экспедиция исчезла, в живых не осталось никого. – Харкнесс презрительно хмыкнул. – Они оставили все попытки достичь Мономотапы. Чего еще ожидать от португальцев! Двести лет с тех пор они сидят в своих сералях в Тете и Келимане, плодят полукровок, наложили лапу на рабов и слоновую кость, что поступают из глубины материка, и довольны жизнью.
– Но легенды о Мономотапе рассказывают до сих пор. Я сам слышал от отца. Золото и огромные города за высокими стенами.
Хозяин поднялся из-за стола, двигаясь легко, словно был вдвое моложе, и подошел к окованному железом сундуку, стоявшему у стены позади стула. Сундук не был заперт, но, чтобы откинуть крышку, старику пришлось приложить усилия.
Он вернулся с мешком из мягкой дубленой кожи. Мешок, видимо, был тяжелым, потому что он держал его обеими руками. Развязав стягивающий отверстие шнурок, Харкнесс выложил содержимое на матерчатую карту.
Этот желтый металл с глубоким мерцающим блеском, тысячелетиями завораживающий людей, нельзя было не узнать. Зуга не мог устоять перед искушением потрогать его и ощутить восхитительную поверхность изделий. Драгоценный металл был отлит в тяжелые круглые бусины размером с фалангу мизинца майора; бусины, нанизанные на нитку из звериных жил, образовывали ожерелье.
– Тысяча шестьсот двадцать четыре грамма, – сообщил Харкнесс – металл необычайной чистоты, я делал пробу.
Старик надел ожерелье через голову и уложил поверх белоснежной бороды. Только тогда гость заметил, что на ожерелье из золотых бусин подвешено какое-то украшение.
Оно имело форму птицы, стилизованного сокола со сложенными крыльями. Сокол сидел на круглой подставке, украшенной узором из треугольников в виде акульих зубов. Фигурка была величиной с большой палец мужчины. Столетиями касаясь человеческого тела, золото отполировалось так, что некоторые детали исчезли. Глаза птицы были сделаны из зеленых стекловидных камешков.
– Подарок Мзиликази. Он не видит пользы ни в золоте, ни в изумрудах, да, эти камни – изумруды, – кивнул Харкнесс – Один из воинов Мзиликази убил в Выжженных землях старуху. У нее на теле и нашли этот кожаный мешочек.
– А где это – Выжженные земли? – спросил Зуга.
– Извини. – Харкнесс вертел в руках золотую птичку. – Надо было тебе объяснить. Импи короля Мзиликази опустошили земли вдоль границ, кое-где на глубину полутораста километров и дальше. Они истребили всех, кто жил в тех местах, и устроили что-то вроде буферной полосы между собой и любыми враждебными пришельцами. В первую очередь это было направлено против вооруженных буров, надвигающихся с юга, но и против всех остальных чужестранцев тоже. Мзиликази назвал эту полосу Выжженными землями, и именно там, к востоку от его королевства, стражи границ и убили эту одинокую старуху. Воины рассказывали, что она очень странная, не похожа ни на одну женщину из известных племен и что говорила старуха на языке, которого они не понимали.
Он снял ожерелье и осторожно убрал обратно в мешок, и майор почувствовал себя обделенным. Ему все еще хотелось ощущать в руке тяжесть металла. Великан тихо продолжал:
– Ты, разумеется, как и все, слышал разговоры о золоте и городах, окруженных стенами. Но это – самое близкое подтверждение, которое я обнаружил.
– Знал ли отец об ожерелье? – спросил Зуга, и Харкнесс кивнул.
– Фуллер хотел купить его, предлагал мне вдвое больше, чем стоит золото.
